Александр Никишин - Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина

— Чего это вдруг не выдержим? — задаёт вопрос Чирик, который из-за этой дуры Наташки, как он ее теперь называет мстительно, попал в лапы самого главного инопланетянина. «Надо кассу закрыть, надо кассу закрыть!», — Чирик зол на неё, но и на себя тоже — зачем дал согласие идти в магазин, в эту ловушку? С его-то опытом? Как кур в ощпи! Теперь, ожидая для себя самого худшего, ведёт с Зэппом содержательную беседу о смысле существования русской нации.

— Да и с теми же африканцами. Те выносливы, жрут всё подрят, что не приготовь. Не то, что ваши: квашеная капуста, колбаса докторская, щи суточные, котлеты по-киевски! И воблы к пиву! Не-е, мы без воблы не будем! Дайте водки и портвейн «Три семёрки»! Если конкуренцию не выдержите, то планете Клотримазол вы будете просто не нужны. Однозначно. И возить мы вас больше не будем.

— Слушай, о чём этот трендит? — разволновался Чирик, пихая в бок Наташку. — Это где мы не нужны, здесь? Пошли тогда!

— Чего тебе не понятно? — отвечает Наташка. — Всё ясно, как божий день! На этой чёртовой планете…

— Но-но, сударыня, подбирайте выражения! Такая красивая женская особь, просто пальчики оближешь и так здорово приложились мне по моей башке бутылкой, и — выражаетесь! Я ж не говорю «эта чёртова Земля». Будьте корректны, когда говорите о моей родной планете!

— У них там на этой планете Клотримазол, чёрт бы её подрал, проводится эксперимент: какая нация наиболее приспособлена для выполнения рабских функций, — пояснила Наташка Чирику. — Выживут японцы, будут брать японцев. Или китайцев воровать. Или представителей Папуа-Новая Гвинея. Или белорусов. Это если по-простому. Я вас правильно поняла?

— Экселенц, пять баллов! — подтвердил Зэпп. — Поняла, как это ни странно. Обычно женские особи плохо переваривают информацию. У них от неё несварение желудка.

— А евреи? — почему-то спросил Чирик.

— Что евреи?

— Тоже вам не годятся?

— Для работы в каменоломнях? — пожал плечами Командор. — В шахтах? Не, боюсь, не потянут. У нас же нет банковского сектора, куда их девать. Все деньги в руках Главноуправляющего. А потом евреи склонны к перемене мест. В Израиль свинтить, в Австралию, в другие жаркие страны и всё такое. Любят революцинные ситуации, их хлебом не корми! Не, мы с ними не связываемся, оставьте их себе, нам и так хорошо.

— Приятно слышать, — говорит Чирик. — А если русские не выдержат конкуренции, то что им будет?

Инопланетянин пожал плечами:

— А ничего. Возьмут и распылят.

— Как это распылят?

— Как, как и кучка! Да в пыль их превратят, вот, как.

— Русских? Наших!

Зэпп зевнул:

— Наших-ваших. Кто бы знал, как вы надоели с этой вашей делёжкой на «своих» и «чужих», чёрт бы вас подрал! На «немцев» и «русских», на «голубых» и «розовых», «белых» и «красных», «питерских» и «московских»! Мне-то один хрен, каких чучмеков возить — русских, китайцев или грузин. Все вы одинаковые, когда жрать захотите. И один хрен, кого распылять, если прикажут. Мне платят, я делаю. Это у начальства свои резоны — выгодно, не выгодно, аполитично или сойдёт? А у меня контракт. Но если бы меня спросили, я бы так ответил: не вижу смысла вкладывать деньги в русских и гонять туда-сюда танкеры за миллион вёрст. Гнилой вы народишко, неперспективный для размножения.

Ах ты, гад лупоглазый! — подумал в сердцах Чирик.

— Сам ты, Чирик, гад лупоглазый, — отозвался Командор. В благодушном и расслабленном состоянии он сидит напротив землян на прилавке магазина «Продмаг» и ест большой ложкой варенье из банки, закусывая колбасой и запивая водкой. Когда вошли Наташка и Чирик, чтобы запереть кассу, он так их и встретил — с банкой, ложкой и батоном колбасы в руке.

— Не врёт примета, етиомать! — заорал он, увидев Наташку. — У меня как раз ложка на пол упала. Я сразу сказал: баба придет! Она и пришла, раскинулась клоками, повисла на ветвях дубов! И кавалера привела-а. Уж не того ли, кого мы тут ищем днём с огнём и с огнемётом? Не вы ль, товарищ хороший, попятили дефицитную запчасть от моего корабля, извините, не знаю вашего имени-отчества?

И рявкнул куда-то в сторону: не то «фас!», не то «взять!». Наташка резко отпрыгнула к двери и тут же попала в объятия двух дюжих солдат. Она даже не успела пикнуть, как её скрутили и усадили в угол на мешок с картошкой. Чирик попытался выпрыгнуть в окно, но когда отдернул занавеску, то увидел за ней толстую решётку. Тогда он сделал вид, что он сам по себе, что он отдельно от Наташки и просто зашёл в магазин за покупкой. Ничего не знаю, ничего не ведаю. Даже стал сосредоточенно посвистывать, как бы в поисках нужного товара. Зэпп с любопытством следил за его перемещениями по магазину, жуя колбасу с вареньем.

— Не, через прутья не пролезть, — озвучил он мысли обалдевшего Чирика. — Ну да, не твой размер. Даже если раздеться и намылить тело, всё равно не пролезть. И кто тебе мыло-то даст? Я не дам, я сам без мыла сижу. Так что, Чирик, как говорится, оставь надежду, всяк сюда входящий. Сядь и не суетись, в ногах правды нет. Будем с тобой говорить о жизни и смерти.

Так Наташка и Чирик очутились в плену у Зэппа.

— Где струпцина, Чирик? — спросил Зэпп, чавкая «докторской».

— Чего-о?

— Струпцина где, чаво? Чаво, чаво! Через плячо и в ухо!

Чирик пожал плечами:

— Не знаю я никаких струпцин. Первый раз слышу такое слово. Лекарство, что ли? Типа стрептоцида? Или стрептомицин?

Зэпп терпеливо, как маленькому, разъяснил:

— Нет, не лекарство. Лекарство вам, дорогой коллега, понадобится, если вы не вернёте мне запчасть в течение пяти минут. Струпцина, поясню для несведущих, это такая запчасть от моего корабля. Номенклатура турбодвигателя последнего поколения, 17 миллионов ампер-час, если это о чём-то вам говорит. Это такой дли-инный брусочек металла, чистое золото, активированное в термоядерной реакции. Без неё мой корабль не летает, а только скрипит на ветру. А через час-полтора развалится на части по вашей, господин Чирик, милости.

— Первый раз слышу про какую-то мою милость, — нахально глядя в глаза Зэппу, говорит Чирик.

Командор терпеливо вздыхает:

— Вот русский, блин, народ! Всё бы вам воровать, да изворачиваться.

Неизвестно, как развернулись бы события, не ляпни Чирик в ответ:

— Каждый дурак норовит русских лягнуть! Русские, русские! Всё у вас русские плохие. Как будто другие не воруют и не изворачиваются. И коррупции у вас нет, и президенты не заводят юных любовниц! Всё то же самое. Бог всех сделал одинаковыми. А ты, возьми, лупоглазый, да положи кошелёк с тысячью долларов в центре любого города, хоть в Азии, хоть в Европе, хоть на Таити и отойди в сторонку. И что? Через пять минут стырят! Русские? Да что ты паришь, ни фига! Да ты первый и стыришь. Ты, что ли, ангел? Водку сидишь пьёшь на работе! Или твои люди — ангелы? Не воруют? Так что, нечего на русских переть, все одинаковые, весь народ из одних ворот. Русские, блин, ему не нравятся! Зато мы правду-матку всегда скажем, где другие смолчат. Усёк, марсианин?