Александр Никишин - Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина

Бугровский презрительно смерил взглядом связанного Юрку и пожал плечами:

— Чего-то я вас, друзья, не пойму. Никого лучше не было, что ли? Какой командир из этого неудачника? Из несостоявшегося писателя земли русской? Этот ваш командир в кавычках мне пятьдесят тысяч год должен и не отдаёт. На стоянке брал, а отдать не хочет. Признайся, должен?

Связанный Юрка покраснел до корней волос. В более идиотской ситуации он никогда не был:

— Ну, должен. Ты меня развяжи, я тебе долг верну.

Бугровский развел руками:

— Ой-ой! Что тебе остаётся, засранцу? Только ехидничать! Выбрали командира на свою голову! Шантрапу, шаромыгу! Человека, лишенного морали. Взял в долг и, как будто так и надо! А, каково? Не на своём ты месте, парень. Сидел бы, строчил свои романчики, нет, решил в войнушку поиграть. Ну и доигрался.

Бугровский вдруг почувствовал дикое раздражение. Вспомнив, как издевался над ним этот гад Зэпп и как он, Пётр Борисович Бугровский, уважаемый и авторитетный человек, оглушенный сиюминутным страхом, порывался вылизать тому сапоги, чуть не озверел. Схватил связанного Юрку за грудки, стал трясти изо всех сил, шипя прямо в лицо:

— Научись, говнюк, бабки делать, обрети моральное право командовать, а потом веди за собой, командир херов! Пугачёв, блин, Стенька Разин! Говна кусок. Ты ж голь перекатная, люмпен! Ты скажи народу, отчего от тебя жена ушла? Устала колготки штопать! Я представляю, куда вас, дураков, завёл бы такой командир, этот голозадый мастер художественного свиста, который долги не возврашает.

Барон, который страдал от раны, что-то тихо сказал Доктору.

— Эй, я запретил переговоры! — гаркнул Бугровский на Барона. — А с тобой, сосед-дегенерат, я поговорю отдельно. Сейчас сюда везут пыточную машину, говорят, шкуру снимает так, что ни одной морщинки. Хочу посмотреть, как ты будешь выглядеть без кожи.

— У него в кармане деньги, он попросил, чтобы вы их взяли в счёт долга, — сказал Доктор. — В кошельке, в нагрудном кармане.

Юрка, услышав, не выдержал и крикнул:

— Барон, отставить! Это мой долг. И я его сам отдам.

— Когда, Юрочка? — спросил Бугровский, делая участливое лицо.

— Когда представится возможность, — ответил Юрка тихо.

Бугровский захохотал:

— Значит, никогда! Или на том свете. Ах, как не кстати, я ж туда не собираюсь. А вот ты имеешь реальный шанс очень скоро встретить своего великого однофамильца.

И полез в карман к Барону со словами:

— Когда командир отдаст, я тебе их сразу верну, козлина, не бзди. Впрочем, на хрен они тебе на том свете? А мне пригодятся, деньги, знаешь ли, счёт любят. Сколько тут? О, триста тысяч, хороший навар, спасибо. Беру с благодарностью!

— Он же пятьдесят должен! Бугровский, как вам не стыдно?

— Доктор, как вас там, Айболит! Лечите ваших обезьян! Вы — дурак, хоть и доктор. И вы ни хера не соображаете в финансах. Взял пятьдесят и отдал пятьдесят? Это только в советское время так было. Что называется, до получки перекрутиться. А проценты? А не отдал вовремя — проценты на проценты? А если на счётчик? А если посчитать, как падал доллар, а как — евро? А ставка рефинансирования? А процентная ставка Центробанка? Если всё сложить, плюс мои нервы, так, твою мать и трёхсот будет мало! Усёк, докторишка?

— Скотина ты, Бугор. Мерзкая тварь, — простонал Барон. — Жаль, не пристрелил я тебя сразу. Как чувствовал, что ты предатель.

— Я-то? — недобро усмехнулся Бугровский. — Да ты на себя посмотри, доходяга. Ты своего сынка, дауна, покрепче держи. Неровен час, с крыши навернётся, чисто случайно, как у нас говорят. Да ладно, не белей, я пошутил, не рыпайся! Команда инвалидов, тьфу, итиомать, золотая рота!

С презрением оглядел связанных Юркиных ребят. Даже проверил узлы на руках, крепко ли завязаны. Солдаты усадили их вдоль стены, чтобы видеть каждого. Те прятали от Бугровского глаза, полные ненависти и только Елдос, не понимая ни слова, улыбался.

— А ты, чмо лупоглазое, чё ты-то лыбишься? А, басмач? Ты ведь басмач, командир?

Елдос закивал головой:

— Не командира! Басмач!

— Башку тебе оторвать, барану. Понаехало вас, уродов! Не пора ли «чемодан-вокзал-кишлак»? А? Ты меня понял?

— Понял, — сказал Елдос.

— Что ты понял, чмо ушастое?

— Дурак, ишак!

— Кто, я?

Елдос, радостно улыбаясь, закивал головой. Бугровский размахнулся и сильно ударил его по лицу. Тот покачался, как кукла-неваляшка, сплюнул кровь и повторил, широко улыбаясь:

— Ишак, дурак!

Витька первый раз слышал, чтобы Елдос произносил русские слова, не повторяя, как попугай, чужие. На глаза Юрки Гагарина навернулись слёзы. От бессилия он заскрипел зубами и отвернулся. А Бугровский бил и бил Елдоса по лицу, входя в раж. Ещё, ещё, ещё. А тот раскачивается, и, знай, твердит, как китайский болванчик, улыбаясь окровавленными губами:

— Дурак, ишак! Ишак, дурак!

Спас Елдоса писк портативной рации. Командир разведчиков протянул Бугровскому видеотрубку. Это был Зэпп.

— Я вас слушаю, шеф.

— Привет, Бугорушка-дружок. У меня хорошие новости: тот, кто украл нашу струпцину, схвачен мною в магазине. Сейчас я из него выбью показания. Скорее всего, под пыткой, для ускорения процесса. Скажет, куда он её дел. Дело пяти минут. Максимум десяти, если будет терять сознание.

И тут Зэпп сказал такое, от чего холодок пробежал по спине Бугровского. Поскольку, по его словам, всё так «неловко» вышло, время и темп потеряны, Зэпп принял решение жителей дома № 48 уничтожить. Всех до единого. Даже детей. Урок землянам для острастки. Чтобы впредь неповадно было сопротивляться гостям с планеты Клотримазол. И чтобы не было утечки информации. Пусть жители планеты Земля вспоминают Останкино с ужасом. Как место величайшей трагедии.

— Правильно, шеф! — сказал Бугровский, думая о том, что надо забрать из кабинетного сейфа мешок с золотыми коронками и бриллианты. — Этих уродов надо лечить.

И проходя мимо Барона, изо всей силы пнул его ногой в грудь.

— Вот, зараза! Убить меня хотел! Кишка тонка, свинячья морда!

Подозвал командира разведчиков:

— Спущусь вниз, кое-что забрать из квартиры. Пора в путь-дорогу, полечу с вами на новое место жительства! Следи, чтобы не сбежали.

Командир разведчиков осклабился, обнажив прокуренные чёрные зубы, похлопал по кобуре.

— Пуля догонит!

— Без меня не убивай, — предупредил его Бугровский. — Я бы хотел с ними попрощаться. Поручкаться на прощанье, в смсыле, руки им выломать. Лады?

— Лады, — ответил разведчик.

И оба захохотали, отлично поняв друг друга.

— Да какая вы, русские, нация, — говорит Дикий Зэпп, — сплошной пердимонокль, издевательство над природой. Даже не говори мне! Гномы, гномы, гномы, не дадим житья чужому! Ладно, если только псу-рыцарю и бедному еврею, да хрен бы с ними! Все в ужасе от вашего соседства! Весь мир от вас стонет, достали! Всё вам не так и в руке пятак! Кругом враги и, что характерно, через день разные. Мир от вас обалдел. Вы, как бабёшка на выданье, то не так, это не эдак! Сопли-вопли, ничего мужского! Есть прогноз, что не выдержите конкуренции ни с хохлами, ни с беларусами.