Вадим Проскурин - Братья-оборотни

Вдоль опушки леса проходила проселочная дорога, и сейчас на ней стояла легкая однолошадная телега, на которой сидел пожилой, упитанный и бородатый монах. Другой монах, молодой, долговязый и безбородый, стоял рядом.

— Сам ты волчара, — обратился упитанный монах к долговязому. — Не волчара это, но волкодав, притом охуительно породистый. Сбежал, небось, за течной волчицей, а теперь проголодался и к людям вышел. Гляди, как ластится!

Последние слова не пришлись Мелвину по нраву, он перестал вилять хвостом и убрал язык обратно в пасть. Пес он или не пес, он в любом случае остается дворянином, и нечего вести себя неподобающе.

— Не могу согласиться с вами, брат Мэтью, — сказал молодой монах. — В позатом году довелось мне побывать в стольном граде и там наблюдать охотничий выезд его величества. Уверяю вас, брат Мэтью, волкодавы совсем другие. Волкодав должен быть однотонно-серый, а этот пес белый в рыжих пятнах. Кроме того, волкодавы высокие и поджарые, а шерсть у них куда более жесткая, чем у этого божьего создания. Клянусь святым Бернаром, брат Мэтью, это не волкодав.

— Да мне похуй, — сказал брат Мэтью. — Ублюдок, должно быть.

«Сам ты ублюдок», подумал Мелвин, а вслух зарычал.

— Хуясе, Эндрю, посмотри на его ебальник, — сказал брат Мэтью. — Так смотрит, будто понимает. Заколдованный принц, бля. Принц, хлеба хочешь?

Мелвин вдруг понял, что голоден. Дворянская гордость подсказывала ему, что надо гордо отказаться, но пасть наполнилась слюной, а хвост сам собой замахал из стороны в сторону.

— Иди сюда, Принц, — позвал его брат Мэтью. — Хорошая собачка. Не хочешь гладиться? Ну и не надо, не больно-то хотелось. В натуре, принц, бля, гордый что пиздец. Пойдешь с нами, Принц? Экая хорошая собачка!

Монастырский эконом встретил их у ворот. Не нарочно вышел встречать, просто случайно так получилось — шел мимо по каким-то своим экономским делам, а тут, глядь, телега с оброком приехала. Звали монастырского эконома брат Луис, был он среднего роста, тщедушен, плешив, носил куцую козлиную бороденку, и обликом своим гораздо менее соответствовал экономскому званию чем, скажем, брат Мэтью. Но дело свое знал.

— Благослови тебя господь, брат Луис! — поприветствовал эконома Мэтью. — Докладываю: с божьей помощью послушание исполнено в полном объеме.

— Благослови вас бог, братья! — откликнулся Луис. — Неужито воистину в полном объеме? Совсем-совсем без недоимок?

Мэтью поморщился и махнул рукой, дескать, зачем вы травите.

— Собрать оброк без недоимок, я полагаю, можно лишь при прямом божьем попущении, — сказал он. — Однако в этот раз недоимки незначительны, и слава богу.

— К нам еще пес породистый приблудился, — добавил брат Эндрю.

— Какой пес? — не понял Луис. — Где?

— А хер его знает, куда он подевался, — сказал Мэтью. — Только что кружил вокруг… А, вон он, из-под телеги таращится. Принц, выходи, покажись брату эконому, не стесняйся!

— Принц? — переспросил Луис. И тут же воскликнул: — Ну ни хуя себе принц! Медведь, блядь, а не собака, прости господи!

Последнее высказывание было обусловлено тем, что пес выбрался из-под телеги и продемонстрировал себя в полный рост. В тесном монастырском дворе он казался еще крупнее, чем в чистом поле.

— Знатная зверюга, — прокомментировал Мэтью. — Никогда таких собак раньше не видел. Эндрю говорит, королевские волкодавы рядом с ним типа шавки.

— Вы преувеличиваете, брат, — почтительно возразил Эндрю. — Если сей зверь и превосходит величиной типичного волкодава с псарни его величества, то ненамного. Но их трудно сравнивать, телосложение очень разное.

— Какой-то он малахольный, — заметил Луис. — Будто боится чего-то. Эй, собака, чего ссышь?

Действительно, пес выглядел не то чтобы испуганным, но озабоченным — хвост держал поленом, уши полуприжал, а глазами нервно зыркал из стороны в сторону.

Последние слова Луиса возымели неожиданный эффект. Пес посмотрел на брата эконома, и тот вдруг понял, почему Мэтью прозвал этого пса Принцем. По жизни собака собакой, а как глянет, возникает такое чувство, будто все понимает, будто он не собака, а заколдованный человек, причем не какой-нибудь смердящий крестьянин, а реальный принц или, как минимум, ярл. Так и хочется снять шапку и поклониться, хоть и не положено лицам духовного сословия кланяться феодалам, а все равно так и тянет, прости, господи.

Пес плотоядно улыбнулся, как это умеют большие собаки, вывалил язык из пасти, помахал хвостом, задрал ногу и обильно оросил колесо телеги. И еще раз глянул на Луиса человеческим взглядом. Вот, дескать, товарищ, извольте видеть, чего я ссу, спасибо, что напомнили.

Луис перекрестился и сказал:

— Хер с ним, с псом. Из замка какие вести?

— Его высочество изволило официально вступить во владение, — доложил Мэтью. — Пировали до рассвета и потом еще немного. Перепились неимоверно, кому-то даже дракон примерещился, а Гельмут Девять Дочек, вы не поверите, таки охомутал сэра Роберта, с первой же попытки.

— Хуясе! — изумился Луис. — Как ухитрился?

— Если честно, хер знает, — ответил Мэтью. — Все говорят разное, а что правда, а что нет — хер разберет. То ли сэр Роберт влюбился в баронессу с первого взгляда, то ли просто интригу замутил для дополнительного подкрепления прав на ленное владение. А может, с перепою.

— Когда венчание будет, уже порешили? — спросил Луис.

— Без понятия, — пожал плечами Мэтью. — Отец Бенедикт должен знать, венчать-то он будет, больше некому.

— Это точно, больше некому, — согласился Луис. — Гляди, Мэтью, что это с твоим Принцем творится?

Действительно, Принц вел себя необычно. Во-первых, он внимательно прислушивался к беседе монахов, и Луис готов был поклясться, что неразумная псина понимает каждое слово. А во-вторых, на собачьей морде было ясно написано, что зверь не только понимает слова Мэтью, но и осуждает сказанное. Притом осуждает яростно — загривок встопорщен, зубы оскалены, уши прижаты, а сам рычит. Того и гляди бросится непонятно на кого.

— Принц, ты чего? — обратился к нему Мэтью.

Пес оборвал рык, так сказать, на полуслове, коротко гавкнул и махнул хвостом, дескать, простите, люди добрые, сам не понимаю, чего разозлился. Заглянул в глаза брату Луису и еще раз махнул хвостом, типа, не волнуйся, уважаемый, не на тебя гневаюсь. И брату Мэтью тоже в глаза поглядел и тоже хвостом помахал.

— В натуре пиздец какой-то, прости господи, — пробормотал Мэтью и перекрестился. — Милостивой богоматерью клянусь, этот кобель каждое слово понимает, как человек! Что скажешь, брат Луис, не чудо ли нам господь явил?

Кобель тем временем встряхнулся, как встряхиваются собаки, выходя из воды, и побрел по двору, нюхая землю, как это делают собаки, когда им больше нечего делать. Но было в его движениях что-то неестественное, Луис никак не мог избавиться от ощущения, что Принц только притворяется собакой, а на самом деле…