Дуглас Адамс - Путеводитель по Галактике для автостопщиков

— Видишь? Корабль скоро войдет на орбиту, — говорила Триллиан. — Там планета. На тех самых координатах, которые ты предсказал.

Зафод услышал шум и обернулся.

— Форд! — воскликнул он. — Иди сюда, посмотри.

Форд подошел и посмотрел. На экране светились ряды цифр.

— Ты узнаешь эти галактические координаты? — спросил Зафод.

— Нет.

— Я подскажу. Компьютер!

— Привет, ребята! — возликовал компьютер. — Собирается компания?

— Заткнись, — сказал Зафод, — и покажи экраны.

Свет на мостике погас. Светящиеся точки играли на пультах и отражались в четырех парах глаз, смотрящих на экраны внешнего монитора.

На них совсем ничего не было.

— Узнаешь? — спросил Зафод.

Форд нахмурился.

— Нет, — сказал он.

— Что ты видишь?

— Ничего.

— Ты его узнаешь?

— О чем ты?

— Мы в туманности Конской Головы. Одно сплошное огромное темное облако.

— И я должен был узнать его по совершенно пустому экрану?

— Темная туманность — это единственное место в Галактике, где ты можешь увидеть черный экран.

— Ну и ладно.

Зафод рассмеялся. Он совершенно очевидно был чем-то очень обрадован, почти как ребенок.

— Это же здорово, это просто великолепно!

— Что великолепного в том, чтобы попасть в облако пыли?

— А что, по-твоему, может там находиться? — продолжал Зафод.

— Ничего.

— Ни звезд, ни планет?

— Нет.

— Компьютер! — закричал Зафод. — Разверни угол обзора на сто восемьдесят градусов, и без разговоров!

В первый момент показалось, что ничего не произошло, затем что-то засветилось на краю огромного экрана. По нему ползла красная звезда величиной с тарелку, а следом за ней еще одна: бинарная звездная система. Затем в углу картинки возник большой полумесяц — красный свет, переходящий в черноту — ночная сторона планеты.

— Я нашел ее! — закричал Зафод, колотя кулаком по пульту. — Я ее нашел!

Форд ошеломленно смотрел на экран.

— Что это? — спросил он.

— Это, — сказал Зафод, — самая невероятная планета из всех, которые когда-либо существовали.

В глубокой древности, в славные дни бывшей Галактической Империи, жизнь была разнообразной, богатой и, по большей части, без налогов.

Мощные космические корабли бороздили бескрайние пространства в поисках славы и приключений среди экзотических солнц в самых отдаленных уголках Галактики. В те дни сердца были отважными, а ставки высокими, мужчины были настоящими мужчинами, женщины — настоящими женщинами, а маленькие мохнатые существа с Альфы Центавра — настоящими маленькими мохнатыми существами с Альфы Центавра. Люди не боялись бросать вызов неизвестности, совершать героические деяния и склонять несклоняемые существительные. Так закалялась Империя.

Многие люди, конечно же, становились несказанно богатыми, но это было совершенно естественно и не зазорно, так как никто не был беден (во всяком случае, никто достойный упоминания). Неизбежно, самым богатым и преуспевающим жизнь начинала казаться скучной и мелочной, и они думали, что виной тому было несовершенство миров, в которых они жили, — в каждом было что-нибудь не так: то климат был нехорош ближе к вечеру; то сутки на полчаса длиннее, чем нужно; то море имело не тот оттенок розового цвета.

Так были созданы условия для появления совершенно новой отрасли промышленности — планетостроения. Центром этой промышленности была планета Магратея, где гиперкосмические инженеры протягивали материю через белые дыры космоса, чтобы делать из нее на заказ идеальные планеты — золотые, платиновые, резиновые с множеством землетрясений — с качеством, отвечающим высочайшим требованиям, предъявляемым богатейшими людьми Галактики.

Планетостроение было настолько успешным бизнесом, что Магратея сама вскоре стала богатейшей планетой всех времен, зато остальная Галактика впала в нищету. Вся система заглохла, Империя рухнула, и миллиарды миров погрузились в долгую угрюмую тишину, нарушаемую лишь скрипом авторучек книжников, пишущих по ночам мудреные трактаты по плановой политэкономии.

Магратея исчезла, и даже память о ней стала легендой.

В наше просвещенное время никто, конечно же, не верит ни единому слову этой истории.

Артур проснулся от шума спорящих голосов и прошел на мостик. Форд размахивал руками.

— Ты сошел с ума, Зафод, — говорил он. — Магратея — миф, сказка, которую родители рассказывают своим детям на ночь, если хотят, чтобы они стали экономистами, это…

— И мы как раз входим на ее орбиту, — настаивал Зафод.

— Я — не знаю, на какую орбиту лично ты входишь, — сказал Форд, — но этот корабль…

— Компьютер! — крикнул Зафод.

— О, нет…

— Привет! Это Эдди, ваш бортовой компьютер. Мне так клёво, я готов уделать любую программу, которую вы пожелаете мне задать!

Артур вопросительно посмотрел на Триллиан. Она жестом велела ему войти, но помалкивать.

— Компьютер, — сказал Зафод, — дай нашу траекторию.

— С удовольствием, дружище, — затарахтел тот. — Мы находимся на трехсотмильной орбите легендарной планеты Магратея.

— Это ничего не доказывает, — сказал Форд. — Я не поверю этому компьютеру, даже если он сообщит мне мой собственный вес.

— Конечно, сообщу! — радостно воскликнул компьютер, гоня перфоленту. — Я даже могу рассчитать твои личностные проблемы с точностью до десяти знаков, если это тебе поможет.

— Зафод, — вмешалась Триллиан, — мы сейчас можем в любую минуту выйти на дневную сторону планеты, а что это за планета, мы не знаем.

— О чем ты говоришь? Смотри, ведь планета находится именно там, где я предсказал!

— Да, я вижу, что там планета. Я ни с кем не спорю, но я не в состоянии отличить Магратею от какого-нибудь булыжника. Смотри, сейчас будет восход.

— Ладно, ладно, — проворчал Зафод, — давайте, по крайней мере, посмотрим. Компьютер!

— Привет! Что я…

— Заткнись и покажи еще раз планету.

Темная, бесформенная масса снова заполнила экраны: под ними плыла поверхность планеты. Несколько секунд они смотрели молча, но Зафод ерзал от нетерпения.

— Мы пересекаем границу ночной стороны… — сказал он осипшим голосом. — Мы в трехстах миль от поверхности планеты. — Он пытался почувствовать момент, который должен был стать великим. Магратея! Его задела скептическая реакция Форда. Магратея!

— Через несколько секунд, — твердил он. — Сейчас увидим. Вот!

Момент настал. Даже самый бывалый звездный бродяга не может сдержать дрожи при таком зрелище, как восход солнца, наблюдаемый из космоса. Восход же двух солнц — одно из чудес Галактики.