Надежда Федотова - Гончая. Тень короля

Понял, но не сдался. Впился покалеченной левой рукой в густую черную шерсть на горле зверя, а правой выдернул из ножен кинжал. И ударил наугад, снизу вверх. Зверь взвизгнул — значит, попал… Кажется, в живот. Лучше бы, конечно, было в сердце, но выбирать не приходилось. И повторить удар уже не вышло — хищник, издав хриплый яростный рык, вгрызся Дуану в правое плечо. И, лапой выбив из дернувшейся руки кинжал, нацелился жертве на горло. Распахнул пасть, сделал бросок… и отпрянул — в нос оборотню врезался окровавленный кулак. Вождь МакГрат, пускай и безоружный, смиряться с судьбой не собирался даже теперь, когда, казалось бы, песенка его была спета…

— Пор-р-рву!.. — свирепо выдохнул оборотень, рванулся вперед и, уже почти сомкнув челюсти на горле теряющего сознание Дуана, взвыл не своим голосом. Его черная туша вздрогнула, лапы соскользнули с груди жертвы… Дуан, сквозь красную пелену перед глазами, увидел только розовато-алый цветок, распускающийся на плече зверя. Потом — стремительную серебристую вспышку слева и тяжелый деревянный крест в чьей-то руке, мелькнувший над головой. Услышал звук удара. Услышал, как волк снова взвыл… А дальше наступила темнота. Темнота была странная, не тихая и вязкая, как сейчас. Она была другая — наполненная запахом лошадиного пота, кожи и стали. Все вокруг качалось и подпрыгивало, в ушах стоял дробный топот и чье-то лихорадочное бормотание… Потом его, кажется, куда-то волокли. Вождь помнил только несколько высоких ступеней и выскобленный каменный пол. И запах ладана. И горячие желтые пятна, что кляксами расплывались в глазах, подмигивая ему из темноты. "Наверное, это были свечи, — понял Дуан, сопоставив, наконец, тот самый крест, запах церковных благовоний и голос отца Мэлдуина. — А я, выходит, в церкви. А еще выходит, что я теперь тоже…"

— Оборотень? — раздалось сверху. Голос принадлежал все тому же человеку, с которым только что ругался преподобный О`Фланнаган. — Бросьте, святой отец. Вы же беднягу едва в святой воде не утопили.

— Так-то оно так…

— И кольца, гляжу, у него на пальцах серебряные. Перевертыш бы уже ожоги до самых костей заработал… Кроме того, вы, преподобный, проявили достойную уважения прыть и успели до рассвета. Это, пожалуй, главное.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… оборотнем можно стать в двух случаях — либо в результате колдовства, либо после укуса. Мы имеем второй вариант…

— Это я и без вас знаю! Как и то, что (прости меня, Господи!) человек, укушенный оборотнем, обязательно повторит его судьбу!

— Вот уж нет, — хмыкнули сверху. — Сие печальное событие, отче, должно случиться непременно в полнолуние, иначе эту заразу не подцепить. Ну, покусали — заживет, если повезло, и все. Что собака за ногу тяпнула — в самом худшем случае только шрам останется.

— Но ведь в ту ночь как раз и было…

— Да. Полнолуние, я знаю. Но, повторюсь, вы успели вовремя. Если б что-то пошло не так — он обернулся бы уже следующей ночью, но этого, на наше счастье, не случилось. Так что можете быть спокойны.

— А вы, я смотрю, разбираетесь?.. — с плохо скрываемым подозрением в голосе пробормотал священник. Тот, кого он называл лордом, весело фыркнул:

— Помилуйте, отец Мэлдуин! Ну что за глупости?..

— Глупости, не глупости, а странный вы человек, лорд МакЛайон. Погибшим прикинулись зачем-то, рясу мою новую отобрали, весь запас свечей сожгли, по ночам пропадаете где-то… а про оборотней так и вовсе неприлично много знаете!

— Ну, знаю. Приходилось встречаться. Оборотень — он, преподобный, оборотню рознь…

— Что?! — праведно вознегодовал Мэлдуин О`Фланнаган, впрочем, как показалось ловящему каждое слово Дуану, с ноткой неуверенности в голосе. И эта неуверенность от загадочного лорда МакЛайона тоже не ускользнула.

— Неубедительно, преподобный, — хмыкнул он. — Очень неубедительно… А медведь?

— Какой медведь?

— Да тот самый…

— Вы… вы и об этом знаете?! — задохнулся священник. Ответом ему был все тот же короткий смешок:

— Служба такая. Я ведь гончая, или вы запамятовали?

"Гончие… Медведи… Что за бред они оба несут? — устало подумал МакГрат. — Или это я брежу? Может, и не было никакого волка там, в лесу? Может, меня ранили серьезнее, чем казалось?.."

— Пора сменять повязку, — после паузы раздался возле кровати голос святого отца. — Подайте бинты, там, в корзинке…

— Держите, — неведомый лорд скрипнул сапогами и добавил:- Мне нужно будет отлучиться нынешней ночью. Заприте двери и не впускайте никого.

— Но Дэвин еще вчера хотел…

— Я же сказал — никого, — отчеканил собеседник. — Даже собственного брата, преподобный!

— Но как же… вы же не хотите сказать, что кто-то из…

— Помните наше первое знакомство, святой отец?.. Вы жаждали правды и справедливости. И я пообещал дать вам и то, и другое. Но я предупредил, что правда может быть очень горькой… Заприте двери. И молитесь. А с посетителями объяснитесь потом.

— Хорошо, — сдался О`Фланнаган. И пробормотал:- Завидую я, грешный, несчастному Дуану — не ведает он, что вокруг происходит! И тем счастлив…

— Это вряд ли, — хохотнули у самого уха вождя. — Поздновато завидовать принялись, святой отец!.. Нас, как я понимаю, уже давно тут не двое, а трое… Где нюхательная соль?

— Не надо… — прохрипел МакГрат, вынужденно открывая глаза, — и без нее тошно…

— Верю, — уголком губ улыбнулся склонившийся над ним человек с пронзительными серыми глазами. — Здорово вам досталось, вождь.

— Вы говорили… что мне… что я не стану…

— Оборотнем? — переспросил лорд МакЛайон. — О, нет. Скажите спасибо отцу Мэлдуину. В полнолуние кости будут ныть в местах укусов, а так считайте, что отделались легким испугом… Эй! Стоп-стоп-стоп! Куда?! Уф… Преподобный, несите соль. Боюсь, наш многострадальный вождь слишком сильно обрадовался…

Ивар, тяжело опираясь на посох, брел по проселочной дороге. Ноги гудели, глаза слипались, голова казалась чугунной и непомерно тяжелой. Лорд МакЛайон широко зевнул и посмотрел на небо. Уже рассвело. Всю ночь провозился!.. А ведь до церкви отца О`Фланнагана еще шагать и шагать. Да и там не до отдыха будет… Королевский советник издал тяжкий вздох и, углядев на обочине вросший в землю большой валун, плюхнулся задом на холодный шероховатый камень. И расплылся в блаженной улыбке.

Он устал. Не спал толком уже третий день. Ел в последний раз, кажется, позавчера. И ему все это до смерти надоело.

— Домой хочу, — тоскливо буркнул себе под нос лорд, вытягивая ноги. — Или хотя бы лошадь…

Он утер лицо коричневым рукавом позаимствованной у преподобного рясы и скорчил кислую мину: странствующий монах на лошади — слишком заметная фигура. Всю маскировку сорвешь… А про дом можно и вовсе не вспоминать. Пока приказ его величества не выполнишь, делать в Шотландии нечего. "Хоть службу бросай!" — окончательно упавший духом Ивар бросил ненавидящий взгляд на бескрайнюю зеленую равнину и едва удержался, чтоб не плюнуть от досады. Все эти красоты ему осточертели не меньше, чем упомянутая служба. Кажется, полжизни сейчас отдал бы за то, чтоб снова оказаться во Фрейхе, в жарко натопленной каминной зале, в любимом кресле у огня!.. Чтобы в руке — чарка доброго виски с острова Скай, а на коленях — любимая женщина, весело болтающая какую-нибудь милую чепуху… И чтоб завтра не надо было никуда бежать сломя голову. Никого не выслеживать, ни от кого не прятаться. А проспать до обеда, проснуться, перевернуться на другой бок, зарыться лицом в мягкие каштановые локоны, пахнущие лавандой, и снова заснуть…