Лоуренс Уотт-Эванс - Отмеченный богами

Возможно, такие посетители идут через другой вход в храм. Не исключено также, что Вадевия вообще не расположен к какому бы то ни было общению. В любом случае Маллед не хотел тратить время на пустопорожние дискуссии. У него есть отличный способ убедить служителей храма в необходимости встречи со жрецом, и он должен им воспользоваться. В противном случае приходить сюда вообще не имело смысла.

— Подождите минуту, — сказал кузнец, опуская на пол мешок.

Он развязал бечевку, порылся в недрах мешка и извлек на свет цилиндрический ларчик из слоновой кости.

— Вот. — Он открыл ларец и протянул привратнику свиток. — Прочитайте это, а затем найдите мне Вадевию.

Юный жрец взял письмо и стал внимательно читать. Сначала у него поднялись брови от удивления, затем по мере заглатывания строк его лицо все больше выражало трепетное изумление. Когда он поднял глаза, руки у него дрожали.

— Вы — тот самый сын кузнеца из Грозероджа? Тот, о котором говорится в письме? Неужели это правда? Богоизбранный Заступник здесь, у нас, в Бьекдау?

Маллед помрачнел. Теперь он не был уверен, стоило ли показывать письмо.

— Я Маллед, сын Хмара, — ответил он. — Это письмо вручили матери в тот день, когда я родился. — Кузнец протянул руку за свитком.

Жрец вернул ему пергамент и, поклонившись в пояс, заявил:

— Это величайшая честь для меня, мой господин! Следуйте за мной. Мы найдем Вадевию.

Он повернулся и повел Малледа в храм. Жрица так и осталась стоять с открытым ртом.

Маллед положил письмо на место, а потом с ларчиком в одной руке и мешком в другой вступил в прохладный полумрак огромного зала под главным куполом храма. Это было центральное святилище Бьекдау. С внешней стороны купол, возвышавшийся над серым сланцем крыши, сиял белоснежным мрамором, но внутри он стал за многие столетия серым от благовонных воскурений и копоти свечей. Воздух в храме по этой же причине казался спертым и сладковатым. Часовни с коленопреклоненными богомольцами были едва заметны в боковых приделах главного зала и казались игрой воображения, а не реальными помещениями из камня. Однако от Малледа не укрылось, что стены и алтари в них сверкают золотом и драгоценными каменьями. За цветными витражами мерцали свечи, дымки из курильниц лениво поднимались к куполу, образуя причудливые кружева в лучах солнца, льющихся из окон, расположенных высоко под крышей.

Малледу доводилось бывать здесь и раньше, но только мимоходом. Последний раз это случилось десять лет назад, когда он и Анва сочетались браком перед алтарем Дремегера, к которому Маллед совершал ежегодное паломничество. Святилище этого бога находилось не в боковых приделах храма и даже не в его дальнем конце, где поклонялись более мелким богам, а в галерее-пристройке за пределами главного здания. Центральный зал — святилище наиболее могущественных богов — просто ошеломлял, и Маллед оглядывал все, преисполненный благоговейного интереса.

Юный жрец, не обращая внимания на окружающее великолепие, шел через зал мимо алтаря бракосочетаний к небольшой дверце, укрывшейся за статуей Веваниса. Пока служитель богов возился с запором, Маллед сосредоточенно изучал облик бога любви и долга. Интересно, думал кузнец, как поступает Веванис, когда любовь и долг входят в противоречие? Маллед любил Анву, но в то же время у него был и долг перед Империей. Домдар призывал кузнецов. Имеет ли он право игнорировать этот призыв?

Слева от статуи Веваниса находилось изваяние его жены и одновременно сестры — Орини. Что касается этой дамы, то её выбор не вызывал у Малледа сомнений. Богиня страсти наверняка посоветовала бы ему остаться дома с Анвой…

Однако вполне возможно, что и Орини приняла бы иное решение. Разве не она вместе с другими богами избирала его Заступником Империи?

Дверь открылась, и Маллед, прервав размышления, вступил вслед за провожатым в холодный каменный коридор. Жрец, минуя закрытые двери справа и окна, выходящие на залитые солнцем грядки, слева, свернул в боковой проход. Дойдя до конца, он постучал в дверь и стал ждать ответа.

— Входите.

Юный служитель богов распахнул дверь и, чуть помедлив, отступил в сторону, пропуская вперед Малледа.

Вадевия сидел в уютном кресле у окна. Маллед мгновенно узнал его, хотя голова и борода старца сделались совершенно седыми. Прекратив созерцание внешнего мира, жрец обернулся к сторону двери и увидел Малледа.

Он не сразу узнал кузнеца, но, поняв, кто его гость, улыбнулся и радостно произнес:

— Маллед! Входи, входи! Чем я могу тебе помочь?

— Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы, — ответил Маллед, входя в комнату, залитую солнечным светом. Если в помещении храма и коридорах царила прохлада, то здесь было почти жарко.

— Я тоже надеюсь. — Вадевия бросил взгляд на дверь и спросил:

— Маллед, ты желаешь, чтобы Хелизар остался с нами, или предпочитаешь, чтобы он нас покинул?

— Мне это совершенно безразлично.

— Ты можешь идти, Хелизар, — бросил Вадевия, взмахнув рукой. Затем посмотрел на Малледа. — Ему известно, кто ты?

— Он прочитал письмо Долкаута.

— Ах, вот как… Хелизар, будь добр, закрой поплотнее дверь, когда будешь уходить, да и рот тоже. Не говори никому о моем госте. Ни о том, что он здесь, и уж тем более ни о том, кто он.

— Как видишь, я не могу побороть соблазн удержать тебя при себе, — улыбнулся жрец. — Мезизар, Хелизар, Талас и Дирван будут мне страшно завидовать.

— Если они могут завидовать беседе с кузнецом, то глупость их не имеет пределов, — хмыкнул Маллед. — Любой желающий может протопать десять миль до Грозероджа и посетить меня в кузнице.

Он опустил мешок на пол.

— Но им это не известно, — сказал Вадевия, — и кроме того, жрецы не имеют права покидать территорию храма без позволения Главного Жреца.

— Так, значит, шесть лет назад вы получили разрешение?

— Конечно. Данугаи полностью поддерживал мои изыскания. Правда, я не говорил ему, с какой целью отправляюсь в Грозеродж. Сказал просто, что мне надо туда.

Некоторое время оба сидели молча. Маллед отчаянно старался найти изящный способ настроить беседу на интересующую его тему, но на ум ничего не приходило. Кузнец не хотел выглядеть в глазах жреца неотесанной деревенщиной — как-никак он умеет читать и писать, к тому же слывет искусным мастером. Но вместе с тем Маллед понимал, здесь его знания — ничто. Дабы убедиться в этом, достаточно одного беглого взгляда. Три стены были заняты полками, набитыми до отказа свитками и пачками древних рукописей. В центре комнаты стоял большой письменный стол, на котором находились чернильница, подставка для гусиных перьев и несколько листков пергамента. Из всего следовало, что Вадевия был большим ученым.