Лоуренс Уотт-Эванс - Отмеченный богами

— Ты хотел меня о чем-то спросить? — первым нарушил тишину Вадевия.

— Да, — ответил кузнец. — О войне на востоке.

— Я так и думал. — Повернувшись к Малледу, жрец осведомился:

— Так что же ты хочешь знать?

— Я хочу знать, что там происходит на самом деле. Сообщения, которые мы слышим, либо лживы, либо не полны. Нас уверяют, будто один-единственный чародей, используя черную магию, сколотил войско и после целого сезона сражений все ещё не побежден, а теперь на борьбу с ним направлена Имперская Армия!

Вадевия поднялся с кресла и кивнул:

— Что ж, по сути все именно так и есть.

— Один человек? Имперская Армия собирается воевать с одним человеком?

— Ребири Назакри — не обычный человек. Еще более необычный, нежели ты. И он не одинок. Недовольные всегда найдутся, вот он и собрал всех недовольных из Олнамии, Говии, Матуа — одним словом, отовсюду.

— Но разве там нет гарнизонов? И куда подевались жрецы-маги?

— И то, и другое там есть, однако Ребири Назакри владеет крайне необычной и могущественной магией. Она совсем не похожа на нашу, традиционную. В ней есть что-то от Новой Магии, но в основе своей она остается незнакомой и по воздействию превосходит все, что могут предложить Врей Буррей и остальные маги Колледжа.

Маллед нахмурился и, помолчав немного, спросил:

— И на что же столь грозное и неодолимое способен этот чародей?

Вадевия вздохнул и снова отвернулся к окну.

— Дело в том, что Имперский Совет просил нас не говорить об этом никому, кроме жречества и членов правительства. Я уже превысил свои полномочия, сообщив тебе, что магия Назакри нам не известна.

— Это я сообразил и без вас.

— И ты хочешь, чтобы я тебе ещё что-то поведал?

— Да, хочу, — слегка замявшись, произнес Маллед. — В письме Долкаута говорится, что вы обязаны отвечать на все мои вопросы.

— Знаю, — с очередным вздохом ответил Вадевия.

— Итак?

— Бредущие в нощи.

— Что? — недоуменно помаргивая, переспросил Маллед.

Жрец снова повернулся к нему лицом.

— Бредущие в нощи. Ребири Назакри открыл способ их создания, научился заставлять покойников не только ходить, но и сражаться под его командованием.

В маленьком кабинете было жарко, но Малледа охватил ледяной холод. До него доходили кое-какие слухи, однако он им не верил. Он не хотел верить.

— Бредущие в нощи — миф, — вымолвил он. — Рассказами о них пугают детей.

— Хорошо, если б это было так. — Вадевия развел руками.

— Но бродячих жмуриков нет уже много веков! — стоял на своем Маллед.

— Насколько нам известно — ты прав. До недавнего времени их не было, — согласился жрец. — До тех пор, пока Назакри не научился их создавать.

— Но боги уничтожили Бредущих! Мать рассказывала мне, как это произошло.

Он не стал упоминать о том, что мама сделала это только потому, что сестры до смерти пугали его ужасами об оживших мертвецах.

— Да, мы тоже так считали, — кивнул Вадевия. — Теперь ты понимаешь, Маллед, почему мы не хотим, чтобы об этом все знали? Посмотри на свою реакцию и представь панику среди людей, когда они узнают, что все ужасы их детства стали реальностью. Но эти Бредущие в нощи, Маллед, не те нежити, с которыми восемь веков назад боролся Зобил со товарищи. Это новые кадавры — мужчины и женщины, — которых Ребири Назакри вернул к жизни с помощью черной магии.

— И боги допустили это?

Вадевия снова вздохнул и пересел к окну.

— Маллед, мы не знаем, что позволяют боги. После того как умолкли оракулы, о богах нам ничего не известно. — Он обвел рукой полки вдоль стен. — Ты видишь все эти книги, Маллед? Как ты думаешь, почему они здесь? Тебе известно, чем я занимаюсь целыми днями?

— Нет.

— Это летописи, составленные в храмах за много столетий. Святыня в Бьекдау стоит без малого девять веков и является одной из самых древних в Империи. Первоначальные строения Великого Храма в Зейдабаре на два века старше, а в Агабдале и Ришна Габиделле есть святыни, возраст которых никто не решается назвать. В общем, так или иначе, наш храм очень древний и существует не одну дюжину поколений. И за все это время никто не удосужился привести в порядок записи, сделанные в храмах. Никому не приходило в голову записывать, что сказали оракулы или что сделали жрецы. В этом не было никакой необходимости. Если у кого-то возникал важный вопрос, то за ответом он обращался к оракулу. Мы никогда не задумывались над тем, чего хотят от нас боги или насколько правильны наши поступки. Оракулы богини Ведал предупреждали нас об опасности голода, и мы запасались продовольствием. Если приближался ураган, то об этом заранее сообщал Шешар, и торговые суда оставались в портах. А когда мы не знали, кого из богов спросить, то обращались к Самардасу. Это была легкая жизнь. Ни у кого не возникало сомнений в том, кому благоволят боги, как и не было вопросов, чего они от нас хотят. Тысячу лет оракулы руководили Домдаром. — Он снова вздохнул. — А вот шестнадцать лет назад они перестали говорить с нами, или, вернее, боги отказались сообщать оракулам свои мысли и решения, и теперь нам самим приходится строить догадки.

Маллед в ответ пробурчал нечто невнятное. То, о чем говорил жрец, новостью не являлось, хотя кузнецу было интересно услышать, как существовали жрецы в старое время. Простые деревенские жители не имели возможности по первому желанию встретиться с оракулом.

— Мы очень не любим строить догадки, Маллед, — продолжал Вадевия, — поэтому сейчас изыскиваем новые пути, чтобы узнавать, чего желают боги и какое будущее они нам сулят. Мы пытаемся использовать все возможности для выяснения воли луножителей. Моя задача состоит в том, чтобы изучить все до единой рукописи, хранящиеся в этом храме, выписать то, что было когда-либо сказано о каждом из богов и попытаться все это классифицировать и осмыслить.

— Так вот, значит, что это такое! — Маллед махнул рукой в сторону полок.

— Именно, — кивнул Вадевия. — Оглянись, Маллед, и подивись тому, что видишь. Это все, что жрецы удосужились записать за девять веков существования храма. И оно умещается в одной крошечной комнате. Я начинал кодификацию с двумя жрецами, Мезизаром и Лазридиром, но уже через год выяснилось, что троих для этой работы слишком много, и моих коллег направили записывать воспоминания старейших жрецов о годах их юности. Теперь я просматриваю и систематизирую записи, сделанные Мезизаром и Лазридиром, а они беседуют уже со жрецами, которые были неофитами в то время, когда умолкли оракулы. Эти ещё не старые люди рассказывают, какими воспоминаниями делились с ними когда-то их более старшие коллеги.

— О!.. — На Малледа произвела впечатление грандиозность замысла.

— И в этом проекте принимают участие не только ученые жрецы, — продолжал Вадевия. — Астрологи изучают движение лун ещё более тщательно, чем ранее. Нас всегда интересовало сближение двух или более лун, поскольку это означало взаимодействие заселяющих их богов. Но в то время у нас всегда имелась возможность задать прямой вопрос. А теперь, когда мы лишены её, это чрезвычайно важно! Все математики, все жрецы, обладающие острым зрением, заняты тем, что вычерчивают лунные орбиты, выискивая в их сочетаниях систему, на основе которой можно делать предсказания.