Юлия Зябрева - АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

Странно даже. Ни единого слова матом! Какой интеллигентный байкер пошёл...

Не сказать, чтоб я так уж сильно обрадовалась окончанию разговора с папой, даже сказала бы, что мы и не поговорили толком и что нам ещё полные сутки сидеть бы и разговаривать, и то до конца беседы не доберёмся, ведь не бывает же, не должно быть так, чтобы папа и взрослая дочка, которую он последний раз видел ребёнком, прожили в одном доме неделю... прожили? Да я домой на ночь только и приходила! Я боялась! Не хотела надолго оставаться наедине с отцом! Не бывает, чтобы родные люди были родными только потому, что они так называются. Они должны знать друг о друге... если не всё, то многое. Должны переживать друг за друга... но как переживать за человека, который в твоей жизни появлялся на три-пять дней раз в год? Хотя... если б не переживала, не летела бы домой, когда поняла, что меня заманили в ловушку... ну, значит, мне будет легче полюбить своего папу.

Вот ведь вопрос... люблю ли я его уже сейчас, не зная, кто он, довольствуясь тем, что когда-то они с мамой любили друг друга? Люблю.

А какой он?

Я оглянулась на папу. Он не стал выходить за мной во двор, стоял в дверях. Мне показалось даже, что он прячется, стараясь не появляться на освещённом пространстве.

Я не знаю -- какой. Мне было четыре, когда они с мамой развелись, и я вообще ничего о нём не знала. А последние лет этак тринадцать мне это было попросту неинтересно.

Вот и сейчас я снова делала выбор между родным отцом и чужими людьми в пользу чужих людей.

Ведь папа же никуда не денется, верно? А Вольные Волки порепетируют и уедут.

И "Эмобойз" тоже.

Я поправила хвостики, одёрнула майку, шортики, мельком пожалела, что не потрудилась сразу сделать дневной макияж, и вышла к Волкам.

-- Здравствуйте!

Они неохотно отвлеклись от созерцания и обсуждения гламурных мальчиков, их родителей, водителей, машин и переключились на меня.

Нестройно поздоровались и заулыбались. Вулф даже ближе подошёл:

-- Надя! Как выросла! Когда я тебя последний раз видел, совсем ещё вооот такой была...

Я подумала, что показанный им рост -- около полуметра -- не мог быть моим полтора года назад, когда мы виделись с ним последний раз. Вот лет семнадцать назад, в первую неделю после рождения -- это да.

Вулф, почти такой же высокий, как мой папа, но вдвое более широкий в плечах, втрое более загорелый и вчетверо более накачанный, под украшенной черепом банданой прятал шикарную лысину, от виска до виска через затылок обрамлённую редеющими и седеющими волосами. Его постоянно прищуренные глаза всё время улыбались и были такими добрыми, что слабо верилось в драчливость Вулфа, слухи о которой обычно летели впереди него со скоростью в двести двадцать километров.

-- А папа твой где же? -- спросил Анчоус, сероглазый, невысокий и тщательно бреющий голову, чтобы скрыть намечающуюся лысину, и, конечно же, как обычно жующий сушённую хамсу.

-- А папа... -- я оглянулась и замерла в растерянности.

Папы на пороге уже не было.

-- Он в доме, -- сказала я. -- Позвать?

-- Ну да, -- кивнул Вулф.

Я не побежала бегом, но достаточно быстро и грациозно прошла в дом. Позвала папу. Он не откликнулся. И вообще, судя по запахам, прошёл насквозь, из одних дверей в другие. Выбежав в сад, я растерялась. Здесь "фоновый" запах папы был силён, как нигде больше, ведь он постоянно ухаживал за растениями, поэтому предположить, в какой стороне его искать, я не могла.

-- Пап! Паааап!

Тишина в ответ меня порядком испугала. В голове галопом поскакали мысли о полчищах голодных косичкобородцев, проносящихся по Фролищам и похищающих Лебедевых, чтобы ритуально расчленить, поджарить на кострах и съесть.

Задушив нелепые мысли, я вернулась в дом, снова заглянула на кухню и только теперь заметила записку на холодильнике.

"Буду вечером".

Ага, значит, ушёл на работу. Странно, конечно, обычно он не через сад в свою библиотеку ходит, ну да ладно. Я вернулась к байкерам.

А у калитки тем временем остался только флегматичный Мэйсон, длиной и чистотой волос смахивающий на профессора Снегга из фильмов про Гарри Поттера.

Вулф, Борода и Анчоус, держась большими пальцами рук за ремни рядом со сверкающими пряжками, врастали в землю напротив показывающих мужской стриптиз родителей и водителей группы "Эмобойз".

Сами эмобойзы делали вид, что вся вот эта ситуация их не касается, однако перекочевали с широкой площадки, где разворачивался автобус и полукругом стояли теперь машины, под защиту авто, поближе к лесу. По выражениям лиц, на которых застыла смесь любопытства и испуга, можно было сделать вывод, что они готовы ускакать в лес в любой момент. И будут потом уцелевшие в бойне папы и дяди собирать их по всему лесу, подманивая звуками аплодисментов...

В том, что бойни не избежать, убеждали лица мужчин, сопровождающих юные дарования. Их можно было показывать быкам, готовящимся к корриде: вот так надо пыхтеть. Вот так рыть копытом. И глаза должны быть налиты кровью именно так.

Сопровождающие один за другим снимали наглаженные костюмы (не иначе как ручной работы, от Гуччи или там Элеганс), отдавали бледному коренастому пареньку, который ловко надевал их на невесть откуда появившуюся вешалку.

Байкеры оскалили зубы и демонстративно сплюнули на дорогу.

Сопровождающие запыхтели, выражая готовность к бою.

Байкеры обидно расхохотались.

Сопровождающие освободились от швейцарских часов.

Байкеры снова хором заржали.

Сопровождающие сдали пареньку на хранение солнцезащитные очки.

Байкеры переглянулись и пригнулись, наконец-то сочтя противников готовыми к потасовке.

-- Стойте! -- закричала я. -- Остановитесь! Что вы делаете! Прекратите сейчас же!!!

Я рванулась, было, к двум шеренгам, одна против другой выстроившимся на дороге, но меня поймал за локоть Мэйсон:

-- Не мешай, Надя. Это -- дело чести. Мы всегда били, бьём и будем бить попсятину во всех её проявлениях.

-- Но... но они же совсем ещё дети!

-- Кто дети? Эти бугаи?

-- Нет! Певцы!

-- Они - певцы?

-- Нет, эти -- родители певцов, а певцы вон они, за машинами...

-- Надя, Надя... они не певцы. Они -- позор нации. А вы все их ещё защищаете, вместо того, чтобы умыть, постричь, побрить, переодеть и отправить в спортивный лагерь.

Слова о спортивном лагере меня лично порадовали, но эмобои тоже их расслышали и особой радости не испытали.

Ещё бы. Им уже, верно, примерещились подъём в шесть утра, водно-оздоровительные процедуры в виде обливания ледяной водой, разминка -- пробежка на десять километров... Так, глядишь, и на пение сил не останется.

-- В общем так, -- громко сказала я, стараясь вложить в голос как можно больше царственной повелительности. -- Вы не-мед-лен-но прекращаете этот балаган! "Эмобойз" и сопровождающие возвращаются к своим машинам, Вольные Волки -- к своим байкам.