Юлия Зябрева - АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

-- Подбери слюни, Акашенька! Эта ягодка не для тебя росла!

От неожиданности Мерзлихин не сумел сразу же придумать достойный ответ, а к тому моменту, когда он родился, мысль о том, что Заболонский формально начальник, убила всякое желание озвучивать искромётный, уничтожающий, ломающий достоинство и так далее...

А Вольдемар продолжал хихикать, изящно вскидывая красивую белую руку, чтоб поправить короткую модельную стрижку:

-- Ты же видел, или ты не видел! Карина на тебя ни разу даже не взглянула -- так чего ж ты хочешь, друг Акашенька? Вали отсюда, чем быстрее, тем лучше!

Акакий блаженно улыбнулся:

-- Вам как ответить, "слушаюсь и повинуюсь" -- или "так точно, будет исполнено"?

Заболонский оценил шутку, поэтому смеяться перестал:

-- Просто сгинь с глаз моих, пока не позову.

Мерзлихин шутовски раскланялся и "сгинул", но в его голове поселилась новая, доселе неизведанная мысль: никогда раньше Акакию не приходилось добиваться женщин. Тем более, таких, которые проходили мимо него, как мимо пустого места.

Карина ещё не успела привыкнуть к своему новому авто. Maserati 3200 GT -- это вам не игрушки! Не просто машина для города, а настоящая философия жизни.

А ещё, между прочим, достойное продолжение для "змеиного" костюма от Версаче и туфелек от Луи Вуттона.

У дверей "Шарма" о чём-то возбуждённо переговаривалась колоритная тройка мужчин. Двоих Карина уже видела раньше, Стёпу и Рауля, а вот третий... составив ногу в изящной туфельке на асфальт, молодая женщина замерла, поражённая до глубины души взглядом этого третьего, совершенно незнакомого, бородатого, рыжего горбуна, одетого, как житель подкопов к теплотрассе...

Нет.

Этого просто не может быть. Она обозналась.

Стиснув зубы, Карина легко, не останавливаясь, не задерживаясь, прошагала в студию. В конце-концов, её ждали на совещании у гендира.

О чём, собственно, шла там речь, Лебедева потом так и не вспомнила, выясняла окольными путями у тех, кто присутствовал.

У неё перед глазами стоял пронзительный синий взгляд... не может быть. Этот придурочный парень просто не может быть Александром! Её Александром.

От Нади пришла смс-ка: "пошла с Дэном и Кэт в Табуретку буду утром".

Карина не волновалась за свою дочку. Уж чего-чего, а постоять за себя её ребёнок умел. Не прошли даром уроки самообороны и мимикрии. К тому же, Дэн уже бывал у Лебедевых дома, да и Катя -- Кэт -- как-то пару раз забегала, вроде бы, вменяемые человечьи детки. Ну и пусть пока у Нади не складываются отношения с одноплеменниками. Разве её вина, что, постоянно перебираясь с места на место, они так и не могут найти себе такое жильё, где рядом с ними оказались бы семьи с вампирятами Надиного возраста?

-- Лучше б ты вещи в комнате разбирала, -- пробормотала Карина напутствие отсутствующей дочери. -- Лучше бы обустраивалась на новом месте, чем по "Табуреткам" всяким шастать.

Ситуация с Дэном и Кэт почему-то вдруг вызвала у Карины смутное беспокойство.

Разве не так же было в её далёкой юности? Разве не было у неё двух лучших друзей, Изабеллы и Александра?

Карина не включала свет в комнате, и теперь медленно бродила по кругу в густом сумраке, любуясь то бликами света на полированных полочках, то светящимися глазами окон соседних домов, скрывающимися за густой вуалью штор.

Перед мысленным взором вновь и вновь проходили события давних лет, давно ушедших дней, ни разу за столь долгое время не напомнившие о себе -- ничем, кроме тупой боли в сердце.

Карина помнила своих родителей очень и очень смутно. Она была совсем ещё крошкой, когда маму и отца схватили приспешники инквизиторов и сожгли на костре. Что самое интересное, их обвинили вовсе даже не в том, что они вампиры, а в том, что колдуны. Саму Карину спас от расправы друг отца, Себастьян. Он растил её, как свою собственную дочь -- и вместе со своей собственной дочерью, Изабеллой.

Девочки были даже похожи внешне: обе не по годам рослые, с огромными глазами (у Карины карими, у Изабеллы чёрными), кудрявыми каштановыми волосами (у Карины длиной до пояса и чуть более тёмными, у Изабеллы -- значительно короче и едва ли не рыжими). Они вскоре стали дружны и неразлучны, как родные сёстры.

Девочки превратились в девушек, и сами не заметили, как в их жизни появился один прекрасный молодой человек. Звали его Александр. Был он высок и красив. Голос его отдавался волшебной музыкой в сердцах, он жил по соседству и появлялся, как правило, тогда, когда был больше всего нужен. Карина очень скоро стала замечать, что не просто испытывает симпатию к нему, но любит его, сильно-сильно. И тем сильнее было её чувство, чем явственнее проступала взаимность со стороны Александра.

Отец Изабеллы души в нём не чаял. Иногда, правда, Карине казалось, что сама Изабелла тоже слишком уж особенно относилась к Александру.

В тот день Карина остро чувствовала себя живой декорацией к яростной ссоре Себастьяна и Изабеллы. Они втроём находились в каминной, Карина сидела на оттоманке и делала вид, что читает книжку, не замечая, что держит её вверх ногами. Два противника стояли по обе стороны пылающего за решёткой огня.

-- Я уже сказала, что не желаю ехать в Сорбонну! -- кричала Изабелла, топая ногами и стискивая кулачки. -- Я не желаю дышать пылью фолиантов, составленных одними маразматиками для других маразматиков! Если я так надоела тебе в доме, отец, отправь меня на север! В Россию! В Сибирь! К медведям и волкам!

-- Я тоже уже сказал тебе! Я считаю недопустимым дальнейшее дикое развитие своих дочерей!

-- Найми репетиторов!

-- Я решил, и так будет! Вы обе поедете в Сорбонну! Вы будете учиться!

-- Нет!

-- Да!

Изабелла закатила глаза, и Карина поняла, что сейчас с ней случится один из театральных обмороков, искусством падать в которые в совершенстве овладели и умело пользовались обе названные сестры.

И тут в комнату вошёл Александр. Одетый, как всегда, по последней моде, аккуратный и подтянутый, он галантно поцеловал тыльную сторону ладони Карины, поздоровался учтивым кивком с Себастьяном и даже успел поймать падающую в обморок Изабеллу.

Когда Александр переводил мягкий, кроткий взгляд с одной девушки на другую, Карину обдало холодом: ей показалось, что ему одинаково нравятся и она, и Изабелла. Сердце сжал колючий обруч: затаённая страсть во взгляде юноши смешивалась с невыносимой, смертельной усталостью, словно что-то мучило его изнутри -- и он не смел сознаться в том, что сжигает его.

Равная любовь к обеим сёстрам?..

Более рассеянный, чем обычно, Акакий еле дождался конца рабочего дня. Хорошо, хоть камера слушалась его, как и прежде, и даже у Вольдемара не нашлось, к чему бы придраться.

Между делом удалось выяснить, как зовут незнакомку.