Лана Туулли - Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

Дамы – дон Текило верно истолковал выпирающие из-под кольчуг спереди и сзади спаренные полушария, - скептически смерили его выразительными взорами.

- Да ты гонишь! Что, иберрец? Здесь, на севере? – удивилась девица. – А какого демона ты тут делаешь? Чем занимаешься?

Коронным номером дона Текило всегда была исключительная честность.

- Да так, преступлениями.

- Ну! – не поверила девица. Перевела что-то своим воинственным сестрам, и те оживились, начали переговариваться, передавая новость. А полугномка тем временем обернулась к иберрцу: - И какими же ты преступлениями занимаешься, дон Текило? - и так невзначай, аккуратно, девица достала из ножен кинжал и начала ковырять… э-э… чистить ноготки.

Кинжал был отменной гномьей стали. Как и боевой топор, виднеющийся из-за горбика. Дон Текило прикинул стоимость оружия, золотой диадемы, украшающей (да простят куртуазного дона справедливые боги!) голову барышни, перстеньков на ее ухватистых ручках…

- А вот давеча тут дракон летал, - честно и искренне ответил дон Текило. – Вот я его преступления и расследую. Дракон Жарьярь, из Южного Шумерета, окрас темный, возраст солидный, вы его, случайно не видели? – в доказательство своих слов иберрец достал из-за пазухи один из листков, на котором конспектировал показания «свидетелей». – Летом он в Чудурском Лесу разрушил башню мага, здесь, на побережье, едва не потопил буренавскую ладью с полным экипажем…

Девица выхватила из рук дона пергамент, всмотрелась в корявые строки.

Иберрец продолжал, солидно и сурово:

- Жарьярь виновен в охоте за редкими и исчезающими видами рыб, поедании и сожжении двухсот фунтов сырой пеньки, шестисот шкурок соболя, которые буренавцы везли из Водеяра в Уинс-таун…

По-иберрски девица читала медленно, по слогам, шевеля губами. Но, тем не менее, читала. Одолев четыре предложения, еще пошевелила губами, видимо, переводя про себя особо колоритные выражения…и начала ржать.

Хохотала она искренне, самозабвенно, до слез. Упала на спину и затрясла сапожками от смеха, напомнив жизнерадостного брата Тимофея.

Суровые воительницы наблюдали молча. Дон Текило заметил, что как минимум половина дам в рогатых шлемах постоянно что-то жует. И почувствовал себя профессиональным пастырем среди стада молочных коров.

Девица, просмеявшись, поднялась, присела на камушек, и в ответ на бульканье особо коровистой помощницы объяснила, над чем смеялась.

Хоть дон Текило не знал языка на котором велась беседа женщин, не понять, о чем рассказала белобрысая полугномка, было сложно. Особо колоритные места девица сопровождала поясняющей пантомимой.

Теперь ржали, падая и тряся ножками, все остальные.

Лед недоверия, который дамы-воительницы испытывали к случайно обнаруженному крепышу в буренавском кафтане, почивающему под медвежьей шубой на пустынном берегу, был сломан.

Похоже, зима наступила, - подумал дон Текило, рассматривая, как плотно вмерз вытащенный на каменистый берег корабль едва не обесчещенных драконом буренавцев. Это ж сколько я выпил…

- Ну вот, значит, рассказали мне буренавские моряки о драконе. Потом я рассказал им о своих встречах с ящерами. Рассказать подробнее?

Девица, назвавшаяся Фаней и намекнувшая, что церемоний не любит, энергично послала истории о драконах подальше.

- Ты, как тебя, Тикалла, нам о моряках рассказывай. Значит, говоришь, у них в трюмах были бочки с вином?

- Были. Но потом куда-то девались…

- Куда? – уточнила Фаня. Дон Текило замялся, не зная, как объяснить.

- Ну… Моряки поискали и решили смотаться в ближайший порт, купить новых. Вот… Починили мачту…

- И что дальше? – ревностно продолжала вопрос Фаня.

Дон Текило поморщился, вспоминания. Починку мачты он помнил. Трудно было не заметить, как рубили сосны, обтесывали их… Запасенных дровишек компании буренавцев, слушавших истории иберрца, хватило надолго.

- Потом… Потом, кажется, появились пираты. Здесь, знаете, полно пиратов с Риттландских островов!

Фаня перевела речь Текило своим соратницам, и те зафыркали.

Дон Текило почувствовал себя идиотом. Посмотрел на рогатые шлемы воительниц, на их топоры и копья, на черные паруса драккаров…

- А вы, Фаня, откуда сами будете? – отважился задать вопрос вор.

- Мы с Зинга. Ты не отвлекайся. Давай про пиратов.

- Пираты грабили всех подряд, - с трудом припомнил дон Текило. – Помню, грабили ладью с пивом из Ллойярда, потом грабили буренавцев, которые везли сталь из Орбери… у них еще три бочки гномьего самогона нашлось…

- Угу… - сурово нахмурилась Фаня. – Продолжай.

Игнорируя командирские замашки Фани, дон Текило призадумался. Самому бы вспомнить, что случилось за три месяца разгульной жизни. Первое время «легенда» вора, что он-де изучает драконью жизнь, прокатывала на ура. После того, как дон Текило доблестно проявил себя при абордаже…

Лысинка сделала попытку сняться с насиженного места. Абордаж? Какой такой абордаж?

Память услужливо подсунула воспоминание: дон Текило стоит на борту и, размахивая косточкой окорока, вдохновляет моряков: «Братцы! Опохмел не за горами!»

Кажется, с такой же исторической фразы двадцать пять лет назад начался героический штурм Аль-Тораза.

Так вот, после пятого или шестого ограбленного и досуха опустошенного корабля буренавские мореходы окончательно признали дона Текило своим, подарили теплый кафтан с лисьим воротом, который вор и так украл у капитана… а что было дальше?

А, вспомнил.

Потом как-то раз, в третий день месяца Гусыни, когда ладья шла близко от берега, вахтенный заметил на обрыве, среди стволов корабельных сосен большую рысь. В сером балахоне, шлейфом волочащимся по сухим иглам и мокрому снегу. Обнаружив корабль, рысь припустила следом за ним, высоко подпрыгивая, будто старалась привлечь внимание кого-то из находящихся на борту. На палубу тотчас поспешили моряки; начали готовить луки, обмениваясь шутками, вот, дескать, будет жене на шапку, детишкам на шубку… Дон Текило, и без того трезвый, забубенил ближайшему остряку в ухо. Потом…

Дон Текило сморщился, отчаянно стараясь понять, почему зубы слева у него шатаются, болит правое плечо и коленка… А-аа, вспомнил! потом буренавцы, плюнувшие на всегдашнее благоговение перед «алхимиком», попытались начистить дону Текило рыло. Помнится, иберрец кого-то сбросил за борт, потом сбросили его… Стоп, а почему дон Текило оказался на берегу рядом с сохнущим кораблем? Ах да, отчаявшись починить мачту, команда пересела на одно из захваченных судов, а старое бросило до худших времен… А медвежья шкура откуда?

Поднапрягшись, многострадальная память отважного искателя приключений выдала странное видение: будто бы сидит дон Текило здесь, на берегу, у выброшенной на берег ладьи, и режется в кости с бурым мишкой… Проигравшись, страдающий зимней бессонницей хозяин Чудурского леса вяло рявкает на прощание, что шкуру он вернет, сейчас с соседа снимет, и отдаст, раз проигрался…