Лана Туулли - Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

Из собравшейся толпы искренний интерес к подлинному герою только что родившегося четырнадцатого дня последнего месяца уходящего года Оборотня, проявляли немногие. Горностай-альбинос. Палач. Охочая до сапогов иберрца Коко, которую придерживала за ошейник Жанна де Рюм, которую, в свою очередь за завязки фартучка сдерживала ревностная мамаша. Сухопарая высокая вдова в черном. Черный ворон на стене, поблескивающий любопытным глазом-бусинкой. Да, может быть, оставшийся от эксперимента по перевоспитанию орберийских овчарок пес, выбракованный за свою глухоту и приставленный играться с комендантовыми отпрысками. Ах, нет, кобель интересовался Коко…

Дона Текило аккуратно подтолкнули в спину. Глубоко вздохнув холодный запах начинающейся весны, авантюрист сделал шаг. Другой. Третий… Верно говорят – путь к виселице начинается с одного кошелька и заканчивается темной ночью. Ах, если б можно было прожить жизнь по-другому, проносилось в голове сеньора Альтиста, пока он шел по каменным плитам. Каждый шаг гулким эхом отражался от стен Серой крепости и застывших чересчур симпатичными горгульями зевак. Что бы он изменил? Что?

Крепкого иберрца в поношенном, немодном камзоле с чужого плеча, с растрепанными кудрями – перец с изрядной горстью соли – вокруг загорелой лысинки провожали взглядами все собравшиеся. Стражник. Дворянин. Купец – эх, жаль руки связаны, а то бы проверить твой кошель… Моложавая красотка – губки бантиком, плечики и грудка сдобные, ах, с тобой бы познакомиться накоротке… Глазки навыкате, бледные впалые щеки… Дай вам боги хоть какого-нибудь жениха, барышня Жанна! Прощевайте! Еще один стражник… Еще один пухлокошельный дворянин…

Эх, жизнь, дон Текило, твою наперекосяк! Даже за двадцать шагов до виселицы думаешь о чужих кошельках да сдобных красотках! Не пора ли остепениться, задуматься, что ж пошло не так в твоей жизни?

Может быть, не стоило бросать службу у короля Филиппо, отца нынешнего Фабиана II? Сейчас бы дослужился под началом дона Рожера до каких-нибудь чинов, а может быть, и стал титулованным сеньором, рыцарем да кавалером какого-нибудь ордена? А может быть, стоило принять предложение купцов Бёфери? В Пелаверино жизнь веселая, вольготная, конечно, свои крокодилы и в тех лужах плавают, но еще не вылупился тот ящер, который сможет поймать храброго и отчаянного дона Текило!

Вспомнился и Тройной Оракул. Как же, забудешь его… Ступив на первую ступеньку деревянного помоста, дон Текило припомнил другую лестницу – каменную, ведущую в райские кущи, скрасившие искателю петли на свою шеи последний год его жизни – то есть ступеньки, спускающиеся в подвал разрушенной Башни мэтра Вига. Вспомнился отец Гильдебран – хитрец с благодушным кротким взором, его разудалая братия и достаточно искреннее предложение вступить в Орден Единорога. Реши дон Текило тогда, летом, иначе - был бы сейчас священником – или как это у них, единорогов, называется? Верил бы в существование неведомого, искал необъяснимого и ожидал невозможного. Надо ж, дон Текило все-таки запомнил, в чем смысл учения Однорогого Ордена!

А ведь из вора в отставке, да еще имеющего солидный опыт многоженства, мог получиться неплохой монах. Понимающий, сочувствующий, умеющий пошутить и, главное, понять, какие жуткие страсти душат чужие души…

А какие страсти душили его, дона Текило Альтиста? Страсть к наживе? Фью… То, что случилось в Анжери, когда он сначала обокрал всех придворных, а потом щеголял голым задом – как раз типичная история о том, как дон Текило наживал и терял очередное состояние. Страсть к женщинам? Ах… Наше вам с кисточкой, милая девушка! Ах, донна, ваши глаза сияют, как звезды на небосклоне моей жизни! Ах…

Честнее сказать – на закате.

Еще честнее – в темноте…

Все влюбленности, согревавшие жаркое сердце, родившееся под солнцем Иберры, были нужны дону Текило как воздух, но если бы донна Катарина тогда осталась с ним… Если бы Катарина и Альваро до сих пор жили в тихом квартале Аль-Миридо, в доме с апельсиновым садом и тихо журчащим фонтаном, это было бы самым захватывающим приключением и самым великим подвигом бывалого вора.

Ах, если бы можно было всё исправить!

Начать новую жизнь. Отыскать жену и сына. Появиться у них на пороге и вымолить прощение…

Пока комендант Буше дребезжащим голосом, запинаясь и спотыкаясь на словах, состоящих более, чем из трех рун, зачитывал полный текст приговора, дон Текило украдкой посмотрел на зажатую в кулаке булавку. Коричнево-золотистый шарик подмигнул ласковой искрой. Надо решиться.

Надо всего лишь поверить, что у волшебника, создающего странные артефакты и привечающего еще более странных зверей, есть желание выручить совершенно незнакомого пройдоху-иберрца. Надо поверить, что он, тот самый пройдоха, действительно хоть раз в жизни совершил хороший поступок – пусть он и выражался в том, чтобы закинуть трех чересчур болтливых нефритовых крокодильцев на середину болота. Надо поверить, что магия – это не просто обязательное условие анекдотов о эльфе, волшебнике и риттландском шамане, которые однажды собрались посидеть, покурить травку, прокушать мухоморов да и наколдовали кентавра с ведьмою в кустах. И надо поверить, что госпожа Удача…

Ветряная госпожа Удача, так легко забывающая тех, кто в нее верит и настойчиво алчет ее милостей, хоть однажды, да оглянется вслед бредущему по пыльным ухабам Судьбы дону Текило Альтиста.

- Сеньор, - дипломатично прошелестело рядом с понурившимся иберрцем. Дон Текило вскинул голову – может быть, излишне торопливо, но – поймите правильно. Опыт участия в казнях – скажем точнее, опыт личного участия в собственных казнях подсказывал медленно погружающемуся в пучину отчаянья авантюристу, что настала пора для Неожиданного Помилования.

В ллойярдских театрах сей Очень Эффектный Сценический Ход вызывает бурю негодования, когда вдруг какой-нибудь бравый офицер выносит на сцену длинный пергаментный свиток и зачитывает «Именем Короля такого-то Смита – Помиловать!» На секунду представив, как подавятся изумлением пришедшие поглазеть на чужую смерть люди и не совсем люди, дон Текило обернулся.

Господин Ломас, грузить его собственной персоной. Коротко поклонившись, чиновник Кавладорского правосудия, добавивший немало гвоздей в сколоченный для дона гроб, тихо произнес:

- Мой король поручил мне сделать вам некое предложение.

- Да? И какое же? – с несколько большей заинтересованностью, чем позволяла иберрская гордость, проговорил дон Текило.

- Как вы, наверное, знаете, некоторая часть обвинений, повлекших ваш смертный приговор, зиждется на показаниях, свидетельствах и претензиях подданных королевства Кавладор.