Адам Браун - Космическая оперетта

— Tempus fugit , государи мои — время бежит! — объявляет он. — Созвездия расположены еще менее благоприятно, чем ранее. Надлежит нам приступить к делу без колебаний.

Прочие следуют за ним, а он спешит вниз, в корабельный трюм.

А там находится прелестное стекловидное суденышко. Сравнительно небольшое по размеру, подобное субмарине из гуттаперчи и паутин и засахаренного алюминия.

— Се есть светомобиль, — говорит Астролог, указывая на осыпанные стеклярусным сверканием призмы и диаболические параболоиды. — Он передвигается в звездном свете. Лупы и линзы расположены на его поверхности таким образом, чтобы дать мне возможность перемещать его то туда, то сюда…

Фридрих пищит от восторга:

— Как винты морского судна!

— Совершенно так, Ваше Величество.

Император охотно прыгает на борт. Он таращится на прочих сквозь прозрачные переборки, и линзы так увеличивают его лицо, что видны все накожные воспаления.

— Так поедем же, господа, — хохочет он, — поедем колотить в двери Домов Зодиака!

Звеня, суденышко устремляется вперед, покидает корабль и качается на световых волнах. Киль омывает приливом жизнерадостности, когда кораблик диньдинькает мимо Ориона. Региомонтан налегает на руль, дабы обойти пурпурное завихрение подле Альдебарана, и посылает корабль спиралями вверх по течению рек серебристых осколков сланца. Вот они обходят Кассиопею, которая висит под самым куполом неба, где переливаются и бликуют косяки рыбоподобных существ — это манта-лучи, и гамма-лучи, и радиочастотные барракуты плещутся в электромагнитных волнах.

Сжиженная радиация брызгами осыпает одеяния наших путешественников, оставляя пятна, подобные очертаниям древних гербов. Корпус суденышка содрогается, члены его остова стонут всякий раз, когда кораблик меняет направление. Бессарион сидит на скамеечке как вкопанный от страха и смиренно бубнит псалмы. Подле него, однако, Фридрих счастлив как никогда — вот это жизнь, не то что в покоях на подушках лежать! Он покрякивает на радостях и хохочет, когда они проносятся сквозь ультрафиолетовую качку, поднятую Арктуром в завихрении протуберанцев, блистающих подобно каменным цветкам.

Пока суд да дело, суденышко добирается до первого порта следования: Стрельца.

Региомонтан тянет за рычаги и стропы, и кораблик замирает, покачиваясь, у самой северной звезды созвездия, Kaus Borealis (желтый гигант класса К-1, прямое восхождение 18 ч 27 мин, склонение -25°029'). Он открывает люк в корпусе, предоставляя судно на милость межзвездным ветрам. Одинокий аромат звезды омывает рубку, минеральный парфюм, чем-то напоминающий запах испарившихся бриллиантов.

Без промедления принимается Региомонтан за работу.

Облокотившись с риском для жизни о планшир, он вглядывается сквозь сильнейшую лупу в поверхность звезды — многообразие бронзовых гребешков и бороздок и потаенных складочек из фольги, напоминающих завитушки некой мерцающей морской раковины. Наконец в одной из нижних граней обнаруживает он отверстие: вход внутрь, в часовой механизм звезды.

Из чемоданчика с инструментами извлекает он тончайшую отверточку, какие бывают у часовщиков.

— Изменения, каковые надлежит произвести, ничтожно малы, — говорит он. — Подправив ход механизма звезды, я ускорю ее движение по кругу Зодиака, а с ней и всего созвездия. Перемещение на 1,04 градуса по арке к востоку должно переместить гороскоп Императора, — кивает он в сторону Фридриха, — от невзгод к благоденствию.

— Точно так, — говорит Бессарион, — но будьте осторожны, сударь: похоже, что этот механизм превосходит собой человеческое разумение. Эти тончайшие ходовые пружины, эти светлейшие опаловые зубцы — думается мне, что это творение богоподобно и представляет собой самую субстанцию механики. — Почтительно рассматривает он качающиеся и вращающиеся внутренности звезды. — Это механизм куда более хрупкий и мастерски собранный, чем грубые машины земного изготовления. Молю вас обращаться с ним с предельной осторожностью, чтобы он не рассыпался у вас под руками.

— Верно замечено, Ваше Преосвященство. — Региомонтан осеняет себя крестом, воздев глаза к небу, до которого теперь рукой подать. — Да оградит меня милость Божия в деле сем.

Осторожно просовывает он отверточку и вставляет ее в центральное колесико анкерного механизма — и осторожненько, по миллиметрику, проворачивает ее по часовой стрелке.

Kaus Borealis потикивает, покликивает, потикитокивает, и ее пробирает легчайшая дрожь. Стрелец в свою очередь содрогается. Желтый карлик неподалеку промахивается мимо орбиты и со звоном врезается в соседей. Облаком перца осыпается звездная пыль. Региомонтан пыхтит от напряжения, отирает лоб и вновь берется за отвертку. И снова содрогается Kaus Borealis; и вот наконец трогается с места. За ней преданно следует Стрелец. Над головами путешественников (их суденышко следует по нитевидным стезям параллельно звезде) система двойной звезды сотрясается в головокружительном шимми, отбрасывая абрикосово-зеленые спирали света. На западе квазар испускает лучи натуральной физики и шипит, словно он недоволен, что его потревожили.

Созвездие набирает скорость и торжественно устремляется вдоль хрустального купола Солнечной системы. Его туманности полощутся на ветру, как сотканные из синевы вуали. Плазменные зайчики скачут и прыгают, и блистают в воздухе, и Стрелец приближается к заданной точке — вот, осталось всего несколько десятых градуса…

Как вдруг: из самых глубин Kaus Borealis внезапный треск.

— Останавливайте скорее, сударь! — бросает Бессарион. — Что-то не так!

Мгновенно Региомонтан перестает вертеть отверткой. Но треск внутри звезды переходит в грохот. Трах-тарабах-тарабум, а потом дзинь-дилинь и хрум-хрум-хрррум… и Фридрих узнает этот хрум-хрум по своей давней любви к механическим игрушкам.

— Это зубчатая передача, сударь, — вглядывается он внутрь, — она соскочила! А пружина щеколды вот-вот…

Он морщится от пронзительного металлического скрежета. Kaus Borealis встряхивает, звезда клонится набок и катится прочь, увлекая за собой Стрельца. Звезды созвездия удаляются, багровея, а оно таранит себе дорогу по небу, по-допплеровски просвистывает мимо Овна — и с размаху врезается в Рыб, дринькая, как сломанная шарманка.

И небеса начинают темнеть, а снизу подымается болотный туман.

— Это безусловно дурное предзнаменование, — говорит Региомонтан, листая свои таблицы. — Стрелец встал под ненадежным и зловещим углом. В таком положении он допускает странные происшествия, несогласия и недоразумения — и, возможно, даже нападения врагов…

Фридрих и Бессарион оглядываются на злонамеренные звезды, меняющие цвет свой на противоположный. Нетвердо стоят они на небесной тверди, источая застывающие на воздухе эманации зловестия.