Альфред Хичкок - Галерея призраков

Разум его был свободен от мыслей, но все сильнее и настойчивее овладевало им внутреннее понимание правильности всего происходящего. Он по праву принадлежал этому месту. Он вернулся наконец домой. Где-то в самых глубинах сознания теплилась убежденность, что после долгого и бессмысленного пребывания в каком-то чужом месте, сами условия которого вынуждали его вести себя противоестественно и нелепо, ему удалось все же найти дорогу назад — туда, где он сможет вновь стать самим собой. Здесь, в Долине зверей, он нашел безопасность, покой и счастье. Только здесь он обретет, уже обрел свое истинное «я».

Он с восторгом разглядывал огромную армию животных — они уже окружили его со всех сторон. Маленький и беспомощный, сидящий на корточках, он оказался в самом центре обтекающего его потока дикой лесной жизни. Он видел огромных волков, проносящихся мимо грациозными прыжками, вывалив длинные красные языки. Количество их исчислялось сотнями. Среди волков, ничуть не смущаясь этого соседства, тяжело катились гигантские гризли. Иногда на несколько мгновений они отрывали от земли передние лапы и приподнимались над живой массой тел, торжественные и восхитительные в своем величии. Они неслись мимо него так близко, что, протянув руку, он легко мог бы прикоснуться к их жестким шкурам. Рядом с ними двигались черные и бурые медведи, великаны и детеныши, и сосчитать их не было никакой возможности. Чуть в стороне на фоне звездного неба четко выделялись контуры оленей, огромными стадами скачущих вместе с остальными животными. Он видел лосей и карибу, могучих вапити и крошечных телят, едва научившихся стоять на ногах. Он слышал звонкий треск сталкивающихся рогов, глухой топот бесчисленных копыт, жесткий шорох трущихся друг о Друга шкур зверей. Он заметил, как волк на бегу осторожно вылизывает плечо громадного лося, раненного человеком. Поток животных то ослабевал, то накатывался с новой силой, он поднимался и опадал, подобно живому морю, волнами которого были тела хищников и травоядных, населяющих эту Долину зверей.

В призрачном серебристом свете луны они струились мимо него бесконечным потоком. Они смотрели на него, узнавали его, понимали его. Они принимали его в свою семью.

С удивлением он обнаружил, что на дне этого живого моря тоже существует жизнь, образующая маленькие подводные течения, в которых крошечные создания бесстрашно сновали среди ног своих огромных собратьев. И эта едва заметная живность была ему близка и понятна.

Он не знал, сколько времени просидел так, зачарованно рассматривая животных и чувствуя себя умиротворенным, спокойным, счастливым. Но этого времени хватило, чтобы он ощутил непреодолимое желание слиться с ними, стать к ним еще ближе, стать одним из них. Это неосознанно сформировавшееся стремление заставило, его покинуть ночное ложе поддеревом и направиться к ним, направиться так же, как ходили они, не поднимаясь в полный рост.

Луна уже спустилась ниже и повисла над могучим кедром, развесистая крона которого разбила ее свет на множество острых лучей.

Он в нерешительности огляделся, боясь нарушить стройное течение живых тел, и увидел, что его новая семья уступила ему место в своих рядах, а медведь, покачав головой, даже указал носом перед собой, будто бы приглашая его занять освободившееся пространство. Откуда-то из-за спины выпрыгнула рысь и мягко опустилась на нижние ветви ближайшего дерева, и он, подняв голову, на секунду невольно замер, залюбовавшись грациозностью ее движений. В то же мгновение он заметил, как много в небе птиц. Целая армия орлов, ястребов и канюков неслась навстречу приближающейся заре.

Вдруг он вздрогнул от неожиданности. Он стоял, оторвав руки от земли и почти выпрямившись. Он не знал, что заставило его принять вертикальное положение, и не понимал, что его напугало. Но в попытке обрести равновесие в этой новой и такой непривычной позе он, замахав руками, случайно наткнулся на какой-то твердый и прямой предмет, неудобно торчащий из-за пояса. Он вынул его и заинтересованно ощупал пальцами. Это оказалась маленькая палочка. Он поднес ее ближе к глазам, внимательно осмотрел в свете разгоравшейся зари и вспомнил или почти вспомнил, что это такое. Внезапно открывшееся ему знание заставило его замереть на месте.

— Тотем, — с трудом пробормотал он незнакомое слово и удивился, услышав собственный голос. И эти звуки пробудили в глубинах его сознания какие-то слабые проблески воспоминаний, что-то неуловимое и ускользающее, но требовательно рвущееся наружу.

Шок подобно удару молнии пронзил его с головы до ног. Он полностью выпрямился, с удивлением осознав, что всего какую-то минуту назад с удовольствием передвигался на четвереньках. Казалось, что-то взорвалось у него в мозгу, сорвав пелену, разрушив шоры, застилавшие разум. И в раскрывшееся отверстие настойчиво и неудержимо хлынула Память.

— Я… я — Гримвуд, — пробормотал он дрожащим голосом, преодолевая внутреннее сопротивление. — Тушали бросил меня. Я один…

Он сразу заметил, как изменилось поведение окружавших его животных. Огромный серый волк уселся на землю в трех футах от него и пристально посмотрел прямо в лицо. Рядом с одной лапы на другую тяжело переваливался могучий гризли. Позади медведя остановился гигантский вапити и повернул к человеку тяжелую голову. Рассвет был близок, солнце подобралось уже к самому горизонту. Теперь он ясно и отчетливо видел зверей в мельчайших подробностях. Громадный медведь поднялся на задние лапы и, с трудом сохраняя равновесие, тяжело шагнул прямо к нему. С другой стороны приближался невиданных размеров лось, угрожающе наклонив голову и выставив перед собой развесистые рога. Внезапное волнение нервной дрожью пронеслось по живому морю. Передние ряды сбились с шага, тысячи голов повернулись к нему, настороженно прислушиваясь и принюхиваясь к неведомо откуда возникшей опасности.

И англичанин замер, захваченный врасплох обрушившимся на него осознанием безвыходности его положения. Ужас сковал все его мускулы, не позволяя шелохнуться. Неподвижный и онемевший от страха, он смотрел, как сужается вокруг него кольцо чудовищной армии его врагов, теперь хорошо различимых в бледном свете нарождающегося дня, которому суждено будет стать для него последним.

Над его головой грозно нависла дрожащая от возбуждения рысь, готовая броситься в атаку в тот момент, когда он попытается спастись от грозящей ему с земли опасности в ветвях дерева. А еще выше хищно сверкали в лучах восходящего солнца тысячи стальных когтей и клювов и яростно хлопали мощные крылья.

Отпрянув, он прижался спиной к стволу дерева, когда заметил, что гризли протянул к нему свою огромную лапу, а волк подобрался и приник к земле, приготовившись к решающему прыжку. В следующее мгновение его разорвут на куски, вопьются когтями и зубами в живую плоть и будут терзать ее, наслаждаясь вкусом теплой крови. От этой мысли мышцы его горла внезапно расслабились, и он закричал, в последний раз в жизни наполнив для этого воздухом легкие. Это была отчаянная молитва всем богам, истошная мольба о помощи.