Альфред Хичкок - Галерея призраков

— Знаю, — тихо вздохнула она. — Глядя со стороны, можно подумать, что удар молнии пошел ему только на пользу. Тихо! Он идет. Сейчас я больше ничего не могу тебе рассказать. После ужина! Главное, чтобы он не догадался… О господи, я надеюсь, нам удастся остановить это и ничего ужасного не успеет произойти!

И прежде чем дядюшка Отис подошел к нам, тетушка Эдит юркнула обратно на кухню.

Если дядюшка Отис и изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз, то только в лучшую сторону. Как уже отмечал Джад Перкинс, теперь он выглядел моложе. Он крепко пожал мою протянутую руку, по которой пробежала нервная дрожь, как от удара электрическим током. В глазах его играли веселые искорки. Он весь казался пропитанным какой-то таинственной энергией, которая не помещалась в нем и потому изливалась через край.

Мы медленно прошлись к главному входу и остановились на крыльце, повернувшись к полуразвалившемуся старому амбару, который возвышался с другой стороны дороги и заслонял собой весь вид. Мне показалось, что это подходящая тема для беседы, с помощью которой можно проверить, что имела в виду тетушка Эдит, и я, внимательно наблюдая за дядюшкой Отисом, сказал, что жаль, мол, что гроза позавчера не завалила этот амбар, чтобы все о нем наконец забыли.

— Амбар? — переспросил дядюшка Отис, сверля меня подозрительным взглядом. — Какой амбар? Мальчик мой, здесь никогда не было никакого амбара. Ты только посмотри, какой вид! Это самый роскошный вид во всем Вермонте. А если ты видишь здесь какой-то амбар, то тебе нужно бросать все дела и бежать к врачу.

Как говорил Джад, слова дядюшки звучали настолько убедительно, что я поневоле повернулся, чтобы удостовериться, что амбар действительно стоит на месте. Некоторое время, мигая и протирая глаза, я продолжал смотреть на то место, где только что видел это уродливое сооружение.

Потому что дядюшка Отис говорил правду.

Там не было никакого амбара — теперь не было.

На протяжении ужина до меня все больше и больше доходил чудовищный смысл этой невероятной истины, не верить в которую у меня не было никаких оснований. А после ужина, оставив дядюшку Отиса читать за столом газету, я следом за тетушкой Эдит вышел на кухню.

Она только вздохнула, когда я рассказал ей об амбаре, и посмотрела на меня затравленным взглядом.

— Да, — прошептала она, — это делает Отис. Я поняла это еще вчеда, когда мы сидели в магазинчике Симпкинса и пропал этот памятник с площади. Я как раз смотрела на памятник, когда Отис сказал, что никакого памятника там никогда не было, и он… в общем, он исчез прямо у меня на глазах. Тогда-то я и отправила тебе телеграмму.

— Ты хочешь сказать, — спросил я, — что с тех пор, как дядюшку Отиса ударила молния, его упрямство приобрело новое качество? Раньше он просто отрицал существование того, что ему не нравилось, и этим все заканчивалось. А теперь, когда он заявляет, что чего-то нет, то это «что-то» благодаря его колоссально увеличившейся силе упрямства действительно перестает существовать? Стоит ему во что-то не поверить, и это исчезает?

Тетушка Эдит кивнула.

— Именно исчезает! — воскликнула она, явно находясь на грани истерики. — Как только он скажет, что чего-то нет, это перестает существовать!

Должен признаться, что мне стало очень не по себе. Я сразу представил, к каким неприятностям могут привести эти новые способности дядюшки. Список вещей и людей, в которых он не верил, был довольно длинным и разнообразным.

— Как ты думаешь, — спросил я, — есть ли этому какие-нибудь границы? Памятник, амбар — что еще он может изменить своим упрямством?

— Даже не представляю, — ответила она. — Может, никаких пределов для него и не существует. Отис невероятно упрям. А вдруг кто-нибудь напомнит ему о дамбе? Представь, что будет, если он заявит, что никакой дамбы не существует. В ней высоты сто футов, и если вся эта вода…

Ей не нужно было объяснять мне, к чему это может привести. Если дядюшка Отис решит, что никакой хиллпортской дамбы в природе не существует, то многие и многие тонны воды тут же хлынут из водохранилища наружу и в мгновение ока сметут с лица земли этот городишко со всеми пятью сотнями его обитателей.

— И потом, еще есть разные страны со смешными названиями, в существование которых Отис никогда не верил, — шепотом продолжала тетушка Эдит. — Занзибар, например, или Маврикий.

— А также Гватемала и Полинезия, — добавил я, нахмурившись. — Если кто-то или что-то вдруг напомнит ему о них, а он заявит, что все это выдумки, то я даже предположить боюсь, какие последствия нас могут ожидать. Внезапное исчезновение любой из этих стран приведет… Не знаю, цунами и землетрясения нам точно обеспечены.

— Но как же нам остановить его? — взволнованно воскликнула тетушка Эдит. — Мы ведь не можем прямо сказать ему, что он не должен…

Договорить ей не дал дядюшка Отис, который появился в дверях, возмущенно хрюкая и размахивая вечерней газетой.

— Нет, вы только послушайте, что они пишут! — гневно рявкнул он и зачитал нам короткую заметку, смысл которой сводился к тому, что Сет Янгмен, его кузен, отсудивший у дядюшки Мраморный холм, собирается продать его какой-то нью-йоркской компании, которая будет добывать там мрамор. Дочитав до конца, дядюшка Отис с отвращением швырнул газету на стол.

— Они хоть представляют, о чем толкуют?! — с негодованием воскликнул он, сердито насупив седые брови. — Что за Мраморный холм? В жизни во всей округе не было холма с таким названием! И Сету Янгмену отродясь ни один холм не принадлежал. Что за идиоты печатают эти газеты, а еще, поди, и зарплату получают!

Дядюшка гневно уставился на нас. В наступившей тишине едва слышно прозвучал отдаленный гром, как будто где-то перекатывались камни. Мы с тетушкой Эдит как по команде обернулись к окну. Еще окончательно не стемнело, и из северо-западных окон кухни был отлично виден Мраморный холм, возвышавшийся над горизонтом подобно поношенной фетровой шляпе. Точнее, он был бы виден, если бы оставался на месте.

Говорят, у древних пророков была такая сила веры, что они могли двигать ею горы. Дядюшка Отис, похоже, обладал не менее выдающимся качеством — он без труда разрушал горы силой своего неверия.

Дядюшка Отис, не подозревая, что натворил, снова схватил газету, продолжая недовольно бурчать себе под нос.

— Все просто как с ума посходили, — заявил он, ткнув пальцем в другую заметку. — Вот, полюбуйтесь, пишут о президенте Рузвельте. Не о Тедди Рузвельте, а о каком-то Франклине. Даже не могут имя человека правильно написать! Всем ведь прекрасно известно, что нет у нас президента по имени Франклин Ру…

— Дядюшка Отис! — завопил я. — Смотри, мышь!