Михаил Успенский - Приключения Жихаря

уздцы…

– Эй, вы! – рявкнул Жихарь, и голос его легко перекрыл одобрительный галдеж

палаческого отряда. – Кто велел чинить на Многоборье суд и расправу без

княжеского дозволения? Здесь покамест не кривлянская земля!

Воевода повелительно двинул рукой, его приспешники замолкли и расступились.

– Была многоборская земля, да вся вышла! – сипло сказал Долболюб. – А вот кто это у нас такой горластый выискался? Покажись!

Жихарь степенно вышел на дорогу.

– Я – Джихар Многоборец, слабому защита, сильному беда! – объявил он и подбоченился.

Кривляне захохотали. Жнхарь сообразил, что сейчас он, такой – в паутинной кольчуге, с нелепой деревяшкой в руке, – никак не похож на грозного витязя. Богатырь взмахнул мечом–разумником, надеясь, что Симулякр покажется в своем настоящем обличье. Но деревяшка вырвалась у него из руки, полетела вперед, сверкая багрецом на закатном солнце, перерезала веревку, свисавшую с дубовой ветки, поворотила назад, снова вернулась в хозяйскую десницу и только там из двойного метательного ножа стала прежней деревяшкой.

Сочиняй–багатур не растерялся, пал в седло, и конек, пришпоренный пятками, прыгнул через головы палачей и понес всадника по лесной дороге.

Долболюб ринулся было в погоню, но конь воеводы, узрев стоящего поперек дороги богатыря, захрапел и стал припадать на задние ноги. Воевода взмахнул плетью, хотел ожечь чужака. Навстречу плети полетела другая плеть, ремни переплелись, Жихарь несильно дернул свою на себя – и грозный Долболюб, как встарь, полетел на землю.

– Колдун, колдун! – зашумели кривляне. – Воевода, у нас такого уговору не было, чтобы с колдунами воевать! Сам воюй!

– У–у, хлебоясть! – погрозил своим воинам поднявшийся воевода. На Жихаря же

он смотрел теперь с каким–то сладким почтением.

– Чего ты сразу гневаешься, добрый человек? – спросил он. – Мы степного грабителя поймали. Сам посуди – льзя ли его не повесить? Мы вам же пользу делаем. Разве многоборцы его помилуют?

– Княжна решит, – высокомерно сказал Жихарь. – Убирайтесь с нашей земли.

Тут Долболюб кинул взгляд на деревянный Симулякр – и снова осмелел.

– Да кому нужна ваша земля? – спросил он. – Чего с нее взять? Разве что сопли твои?

– Для такого, как ты, и соплей жалко, – не сморгнул глазом Жихарь. – К тому

же многоборцы кривлян всегда били, а наоборот никогда не было…

– Ха! – радостно вскричал Долболюб. – Ты, парнюга, видно, шатался где–то и ничего не знаешь? Да третьего дня ваш хваленый Невзор от наших героев еле ноги унес на Собачьей заставе! Первым коня заворотил! Да и на коне–то едва усидел! А я–то на него в свое время столько сил потратил, воинской службе обучаючи, да, видать, не в коня корм. Сглазили вашего Невзора, изурочили добрые люди!

Богатырь похолодел. Славу его кабатчик, конечно, присвоил, а личной доблести и силы он ему не закладывал. Теперь даже Долболюб – да что Долболюб! – всякий кривлянский отрок может запросто его одолеть. Пока слава держалась, враги не осмеливались переступать древние рубежи, а теперь край без защиты…

– Подумаешь, – сказал он. – Невзор, поди, все еще болен, с самой осени ведь

пластом лежал…

Выходило, по Жихаревым словам, что сам он уже вполне согласился с наличием самозванца – вон, гляди, защищает его…

– Да и помимо Невзора есть кому оборонить Многоборье, – добавил он и вопросительно поглядел на Симулякр. Но Умный Меч в спорах участвовать не пожелал и не перевоплотился ни во что грозное и неодолимое.

Потихоньку осмелели и прочие кривляне. Кто–то выкрикнул:

– Да что с ним толковать, со щербатым да бритоголовым! Он, поди, сам из Степи! Вот и повесить его заместо утеклеца!

И стали кривляне мелкими шагами приближаться к своему предводителю. Мечи прятали за спинами. Двигались дугой, норовя обойти странного чужака.

И драться было не с руки – не для того его Беломор готовил, – и не драться нельзя: совсем обнаглеют и пойдут на Многоборье большой войной…

Тогда богатырь вытащил из–за пазухи платок, подаренньтй любимой княжной, развязал один из четьуех узлов и…

…И чуть не полетел на землю – с такой силой хлынула из освобожденного угла озерная вода. Жихарь устоял, посильнее перехватил угол рукой, чтобы струя била дальше и сильнее.

Жихарь устоял, а воевода Долболюб как раз и грохнулся, подставив свой отряд

под убойный поток. Богатырь водил струёй туда–сюда, опрокидывая кривлян,

забивая им глотки водой. Где–то под ногами возился поверженный воевода – на

его панцире даже осталась заметная вмятина.

«Ты гляди, что творится! – восхищался Жихарь. – Какое я себе новое оружие добыл! Таким оружием хорошо бунты с мятежами разгонять – и крови не прольешь, и горячие головы охолонут!»

– Сейчас резать вас на мелкие части струёй буду! – пообещал он противникам и сжал влажную ткань еще крепче.

Кривляне по собственным телам поняли, что враг не шутит, начали разбегаться, теряя последнюю честь и оружие. Самые догадливые сдвинули щиты на спину, чтобы не так больно было. Долболюб, словно каракатица морская, отползал грудью вверх. Хрипел только знакомые слова:

– Живота! Живота!

Богатырь напоследок стеганул его струёй по причинному месту, потом отошел, разжал кулак и стал завязывать узел. Сам при этом облился с головы до подметок.

– Вот так–то! – сказал он. И, припомнив древнюю легенду, добавил: – В моем возрасте на границе по Рио–Гранде неприлично числить за собой одних мексиканцев!

Такие страшные слова окончательно добили кривлян с воеводой.

Грязь под ногами противно хлюпала и чавкала. Богатырь отошел в сторонку и начал стягивать через голову паутинную кольчугу, чтобы выжать ее досуха, поскольку мало радости будет ночью в мокрой одежде. Симулякр он положил на землю.

Дикий гортанный вопль раздался сзади, и почти такой же вопль откликнулся ему спереди. Богатырь поспешно натянул кольчугу назад, чтобы освободить голову.

Воевода Долболюб лежал в нескольких шагах от него, сжимая в руке толстое копье с широким зазубренным лезвием. Из правой глазницы воеводы торчала стрела, а из леса выезжал на коне, издавая переливчатый боевой клич, Сочиняй–багатур.

– Совсем плохой, совсем глупый, – сказал степной витязь, остановив коня. – Спина повернулся, глаза тряпка закрыл – тебя нагайка учить надо, разве отец не учил?

– На то умные люди и созданы – нас, дураков, учить, – ответил наконец Жихарь.

– Твой куда идет? – спросил багатур. Большое и круглое лицо его было все в синяках и шишках, узкие глаза совсем заплыли – как он только прицелиться сумел?

– В город Вавилон, – честно ответил Жихарь.

– Сам давно туда собиралась, – сказал певец. – Оба–двое пойдем?