Джон Скальци - Краснорубашечники

— Лучше, чем он, — ответил Хестер.

— Хестер, — сказал Даль и выглянул за дверь, чтобы посмотреть, не слишком ли близко Чарльз Паулсон, чтобы их слышать. Тот был вдалеке, в зале ожидания с Дюваль, Хансоном и Керенским. Мэтью Паулсон не мог принимать за раз больше двух посетителей.

— Прости, — сказал Хестер. — Не хочу звучать, как козел. Но просто… просто это все объясняет, правда?

— В смысле? — спросил Даль.

— Про меня, — сказал Хансон. — Ты, и Дюваль, и Хансон, и Финн все интересные, потому что вам нужно было иметь интересную предысторию, чтоб вас могли выпилить подходящим для контекста способом. Финна убил кто-то, кого он знал, так? Тебя через пару эпизодов собираются убить, когда ты вернешься на Форшан. Но во мне не было ничего необычного. Я просто какой-то парень из Де-Мойна, Айова, у которого была четверка с минусом в школе, который записался во флот Вэ-Эс, чтобы поглядеть вселенную, прежде чем вернуться домой насовсем. Пока я не попал на «Бесстрашный», я был просто еще один остряк-одиночка.

А теперь все ясно. Никогда и не подразумевалось, что я должен быть кем-то особенным, правда? Я и правда статист. Шаблонный персонаж, которого Паулсон мог дать сыграть своему сынку, чтобы ему наскучило быть актером, и он вернулся обратно в школу и получил степень. Все, что я умею — пилотировать шаттл, и то только потому, что кто-то должен был сидеть на месте пилота, так почему бы не посадить туда продюсерского сынка? Пусть почувствует себя особенным.

— Не думаю, что все так, как ты описываешь, — сказал Даль.

— Именно так, — сказал Хестер. — Мне предназначено заполнять пустое место. И все.

— Это абсолютно неправда, — сказал Даль.

— Да? — Хестер посмотрел на него исподлобья. — Как меня зовут?

— Что? — спросил Даль.

— Как мое имя? — повторил Хестер. — Ты Энди Даль. Майя Дюваль. Джимми Хансон. Да боже ж мой, Анатолий Керенский. У всех есть имя и фамилия. Как меня зовут, Энди? Ты не знаешь, правда?

— Но у тебя ведь есть имя, — сказал Даль. — Я могу порыться в телефоне и его найти.

— Но ты его не знаешь, — сказал Хестер. — ты никогда им не пользовался. Ты никогда не называл меня по имени. Мы, блин, друзья, а ты даже полного имени моего не знаешь.

— Прости, — сказал Даль. — Просто мне никогда не приходило в голову звать тебя иначе, чем Хестер.

— Вот и я о том же, — сказал Хестер. — Если даже моим друзьям не приходит в голову, как меня могут звать, это весьма ясно указывает на мою роль во вселенной, не так ли?

Он опять повернулся к Мэтью Паулсону, лежащему в коме.

— Ну, и как твое имя? — наконец, спросил Даль.

— Джаспер, — ответил Хестер.

— Джаспер, — повторил Даль.

— Передается по наследству, — сказал Хестер. — Джаспер Ален Хестер.

— Хочешь, чтоб я тебя звал Джаспером? — спросил Даль.

— Ёлки, нет, — ответил Хестер. — Кто вообще может хотеть, чтоб его звали Джаспером? Совершенно идиотское имя, блин.

Даль попытался подавить смешок, но не преуспел. Хестер усмехнулся.

— Я буду звать тебя Хестер, — сказал Даль. — Но знай, про себя я буду говорить «Джаспер».

— Ну, если это тебя порадует… — буркнул Хестер.

— Джаспер-Джаспер-Джаспер! — пропел Даль.

— Ладно, — сказал Джаспер. — Хватит. А то я тебя прямо в госпитале прибью.

Они вернулись к Мэтью Паулсону.

— Бедный пацан, — вздохнул Хестер.

— Он же твой ровесник, — сказал Даль.

— Да, но я, похоже, его переживу, — сказал Хестер. — Мы поменялись местами.

— Полагаю, да, — согласился Даль.

— Вот чем плохо жить в 21 веке, — сказал Хестер. — В нашем мире, если бы с ним случился такой же несчастный случай, мы его бы подлатали. В смысле, черт подери, Энди, подумай обо всех этих ужасах, которые с тобой случались, а ты ведь выжил.

— Я выжил, потому что время умирать мне еще не пришло, — сказал Даль. — Это как Керенский и его фантастическая способность исцеляться. Спасибо Сюжету.

— А какая разница? — спросил Хестер. — В смысле, ну правда, Энди. Если ты при смерти, и вдруг выживаешь, и тебя спасают совершенно вымышленным способом, какая нахрен разница? Нет никакой, ты ведь жив. Сюжет выпиливает нас, когда ему удобно. Но есть и плюсы.

— Ты только что разорялся, что ты никто и звать никак, — сказал Даль. — Не похоже было, что ты в восторге от Сюжета.

— Я не говорил, что я в восторге, — ответил Хестер. — Но, мне кажется, ты забываешь, что это значит, что я — единственный из нас, кто не абсолютно обречен погибнуть страшной смертью для развлечения других.

— Точно подмечено, — согласился Даль.

— Этот наш сериал — полный отстой, — сказал Хестер. — Но этот отстой иногда работает на нас.

— Пока в итоге нас не приканчивает, — добавил Даль.

— Вас не приканчивает, — напомнил Хестер. — А я-то могу и выжить, — он указал на Мэтью Паулсона. — А если бы он жил в нашем мире, то тоже мог бы выжить.

Даль ничего не ответил. Хестер в конце концов повернулся к нему и увидел, что Даль с любопытством на него смотрит.

— Что такое? — спросил Хестер.

— Я думаю, — ответил Даль.

— О чем это?

— О том, как заставить Сюжет работать на нас, — сказал Даль.

Хестер прищурился.

— Это как-то меня касается, да? — спросил он.

— Да, Джаспер, — ответил Даль. — Именно.

Дверь в конференц-зал, где они ждали впятером, распахнулась, и вошел Чарльз Паулсон в сопровождении какого-то человека.

— Извините за ожидание, — сказал он и сделал жест своему спутнику. — Вы хотели видеть главного сценариста сериала — вот он. Это Ник Вейнштейн. Я объяснил ему, что происходит.

— Привет, — сказал Вейнштейн, глядя на них. — Ух ты. Чарльз и правда не шутил.

— Ну, это уж совсем, — выдавил Хестер, первым из них пятерых поднимая упавшую челюсть.

— Что совсем? — спросил Вейнштейн.

— Мистер Вейнштейн, вы когда-нибудь были статистом в вашем сериале? — спросил Даль.

— Как-то раз, пару сезонов назад, — ответил Вейнштейн. — Нам нужен был болванчик для сцены похорон. Я случайно оказался на площадке, меня засунули в костюм и сказали сделать печальный вид. А что?

— Мы знаем человека, которого вы играли, — ответил Даль. — Его зовут Дженкинс.

— Правда? — ухмыльнулся Вейнштейн. — И как он?

— Он печальный, сошедший с ума затворник, который так никогда и не оправился от смерти своей жены, — ответил Даль.

— Ох, — Вейнштейн перестал улыбаться. — Простите.

— Ну, вы поухоженней, — попытался его ободрить Хансон.

— Такое я, кажется, впервые в жизни слышу, — сказал Вейнштейн, показывая на свою бороду.

— Вы говорили, что хотите о чем-то поговорить со мной и Ником, — сказал Далю Паулсон.

— Да, — сказал Даль. — Мы действительно хотим. Присядьте, пожалуйста.

— Кто такой Дженкинс? — прошептал Далю Керенский, пока Паулсон и Вейнштейн рассаживались по креслам.