Клиффорд Саймак - Волшебный квартет

— Однако вы же не станете отрицать, что для отшельничества необходимо призвание? — полюбопытствовал Данкен.

— Когда я погружался в размышления, мне приходило в голову, что люди становятся отшельниками, чтобы избежать тягот жизни,— ответил Эндрю.— И впрямь, ведь удалиться от мира проще, нежели добывать пропитание собственным горбом. Я задавался вопросом, не это ли побудило меня отринуть мирские радости, и вынужден был признать, что не знаю.

— Вы сказали, что спрятались здесь от Злыдней. На мой взгляд, концы с концами здесь как-то не вяжутся. Неужели они не обнаружили вас? Мы не встретили никого, кому удалось спастись, за исключением шайки бандитов, захватившей поместье и сумевшей, благодаря то ли своей многочисленности, то ли простому везению, отстоять его.

— Вы разумеете Гарольда Потрошителя?

— Да. Откуда вы знаете его?

— Пустошь полнится слухами, тем более что есть кому их разносить.

— Что-то не понимаю.

— Малый Народец. Эльфы, гномы, тролли, феи, брауни...

— Но они же...

— Они местные, живут здесь с незапамятных времен. Возможно, соседи из них беспокойные и надоедливые; к тому же попадаются отдельные личности, которым ни в коем случае нельзя доверять. Тем не менее, несмотря на всю свою проказливость, они редко таят злобу на людей. Они не примыкают к Злыдням, наоборот, стараются улизнуть от них, а заодно предостерегают всех прочих.

— Выходит, они предостерегли вас?

— Ко мне пришел гном. Я не считал его другом, ибо он множество раз разыгрывал со мной жестокие шутки. Однако оказалось, что у меня был друг, о существовании которого я и не подозревал. Он вовремя предупредил меня, и я успел затушить огонь в очаге, чтобы дым не выдал моего местонахождения. Правда, как вы видите, дымок такой хилый, что вряд ли способен привлечь чье-то внимание. Кроме того, он наверняка бы затерялся в дыме учиненного Злыднями пожара. Сгорело все: дома, сеновалы, амбары, сараи и даже уборные. Представляете, они сожгли уборные!

— Не представляю,— проговорил Данкен.

В пещеру вошел Конрад. Развернувшись, он сбросил с плеч поклажу — седло и мешки.

— Ну и где ваш Призрак? — проворчал он.— Что-то я никого не вижу.

— Он боится,— объяснил отшельник.— Понимаете, ему кажется, что никто не хочет его видеть. Он не любит пугать моих гостей, хотя, по совести говоря, не способен кого-либо напугать. В общем, таких порядочных призраков еще поискать. Эй, Призрак! — возвысил голос Эндрю.— Выходи! Ну-ка, покажись!

Из-за шкафа с манускриптами медленно выплыла струйка белого дыма.

— Давай, давай! — прикрикнул отшельник,— Можешь показаться. Эти джентльмены не боятся тебя, так что прояви радушие и поприветствуй их. Беда мне с ним, сэр. Вбил себе в голову, что быть призраком недостойно живого существа, если здесь уместны такие слова.

Призрак неторопливо материализовался над шкафом, затем величаво спустился на пол. Укутанный в белый саван, он выглядел в полном соответствии с классическими образцами. На шее у него болталась веревка, конец которой, в пару футов длиной, свешивался на грудь.

— Я Призрак,— заявил сосед отшельника низким, утробным голосом,— но мне негде являться. Обычно призраки являются в местах своей гибели, однако как быть, если меня повесили на дубе? Злыдни вытащили мое бедное тело из кустов и прицепили к ветке. Они могли бы уважить меня, повесив на одном из тех могучих деревьев, которых в нашем лесу просто не перечесть,— на высоком, неохватном, настоящем патриархе среди дерев, но предпочли какого-то невзрачного коротышку. Даже моя смерть послужила поводом к развлечению. При жизни я просил милостыню на паперти; мне подавали, но скудно, ибо кто-то распустил слух, что я здоров и полон сил. Дескать, не верьте ему, он притворяется.

— Он был отъявленным мошенником,— вмешался Эндрю— Отлынивал от работы, хотя здоровье имел богатырское.

— Слышите? — горестно вопросил Призрак.— Слышите? И после смерти меня попрекают мошенничеством, изображают бездельником и глупцом.

— Вообще-то мы с ним неплохо уживаемся,— признал отшельник.— Он ничуть не склонен к тем штучкам, которые выкидывают другие привидения.

— Я стараюсь не причинять вреда,— сказал Призрак.— Я изгнанник, иначе меня бы тут не было. Мне негде являться.

— Ладно, знакомство состоялось,— проговорил Эндрю,— теперь можно заняться другими делами.— Он повернулся к Конраду,— Вы упоминали сыр.

— Еще у нас есть грудинка и окорок, хлеб и мед,— заметил Данкен.

— И вы согласны разделить их со мной?

— Разумеется. Не можем же мы утолять голод в одиночку у вас на глазах.

— Тогда я разведу огонь,— воскликнул Эндрю,— и мы устроим пир! Долой траву! Или оставить ее как приправу к грудинке?

— Лично я траву не ем,— буркнул Конрад.

Данкен проснулся посреди ночи и на какой-то миг испугался, ибо не сразу сообразил, где находится. Его окружала тьма, в которой что-то мерцало, как будто он очутился вдруг в преддверии ада. Но затем он различил вход в пещеру, через который сочился внутрь лунный свет, и разглядел лежащего у входа Крошку. Тот вытянул лапы и положил на них голову. Повернувшись, Данкен увидел, что мерцание исходит от тлеющих в очаге угольев. Рядом, в нескольких футах, раскинулся на спине Конрад; он крепко спал. Его могучая грудь то вздымалась, то опадала в такт дыханию. Дышал он через рот, с характерным присвистом.

Отшельник куда-то подевался — должно быть, примостился в уголке на своем тюфяке. В воздухе плавал едва уловимый запах древесного дыма; напрягая зрение, Данкен рассмотрел у себя над головой пучки трав, вывешенные отшельником на просушку. Время от времени снаружи доносился приглушенный топот: очевидно, Дэниел пасся поблизости от пещеры. Данкен натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза. Рассветет, вероятно, еще не скоро, так что вполне можно поспать.

Однако сон не шел. Как Данкен ни старался, у него не получалось освободиться от мыслей последних дней. Эти же мысли волей-неволей вынуждали задумываться над тем, сколь труден и опасен избранный путь. В пещере отшельника было тепло и уютно, а за ее пределами простиралась Пустошь, на просторах которой бесчинствовало Зло. Да что там говорить, в какой-нибудь миле отсюда лежит сожженная деревня, из всех строений которой уцелела только церковь. Вдобавок неподалеку шастает Гарольд Потрошитель со своими головорезами в поисках тех, кто его якобы обидел. Впрочем, о Потрошителе пока можно забыть: сам того не подозревая, он умчался вперед, снедаемый жаждой то ли мести, то ли наживы.

Неожиданно Данкену вспомнился разговор с отцом, состоявшийся накануне отъезда из Стэндиш-Хауса в той же самой библиотеке, в которой его милость архиепископ рассказывал об арамейском тексте.