Клиффорд Саймак - Волшебный квартет

Все было хорошо, пока они не достигли замка Фон-ген. Там Нечисти удалось прорвать оборону, и в живых не осталось никого — были перебиты все до последнего цыпленка. Над замком стоял удушливый смрад, и повсюду валялись трупы. Не только человеческие: среди них попадались и великаны-людоеды, и тролли, даже два дракона и какие-то еще страшные и мерзкие существа, Харкорту не известные. Фонтен пал, но Нечисть дорого заплатила за эту свою победу.

Преодолевая отвращение, они подобрали человеческие останки. Опознать почти никого не удалось, и всех поскорее похоронили в общей могиле: тела уже несколько дней пролежали на солнцепеке.

Подошедший Шишковатый сказал тогда Харкорту:

— Это работа не для тебя. Пусть ею займутся другие.

Харкорт помнил, что в ответ упрямо покачал головой:

— Нет, она где-то здесь, ее нужно найти. Нужно похоронить ее отдельно, а не бросать в яму вместе с остальными.

Гай, который присоединился к ним, когда они ехали мимо разоренного аббатства, тоже пытался его отговорить, но он не хотел ничего слышать.

Ее так и не нашли, хотя Харкорт и понимал — это не значит, что ее там не было. Многие тела были так изуродованы, что почти потеряли всякий человеческий облик. А хуже всего были черви, которые кишели на трупах.

Все, что осталось, погребли в общей могиле. Аббат Гай — он тогда был еще не аббат, а простой священник,— стоя у могилы, отслужил заупокойную службу, а остальные, обвязав лица платками, чтобы не чувствовать смрада, засыпали яму землей. Харкорт дошел до края поля и остановился, глядя назад, в сторону замка. «Зачем я так себя мучаю? — подумал он.— Зачем снова и снова переживаю тот день во всех его жутких подробностях? Зачем сейчас брожу в темноте, вспоминая его, как будто нарочно стараюсь продлить свои страдания, наказать себя за несуществующую вину?»

Перед ним возвышался черный силуэт замка, лишь кое-где в нем горели огоньки. А за рекой лежали Брошенные Земли — темное пространство ночи под испещренным звездами небосклоном. Там, за рекой, притаилась Нечисть. Где-то там, если прав его дядя, спрятана призма Лазандры. Он знал, что в эту самую минуту Гай в своем аббатстве ворочается в постели без сна, мечтая совершить вылазку на Брошенные Земли, вызволить призму, вернуть ее в аббатство и окружить почитанием. Ему никак не дает покоя мысль, что когда-то она могла храниться в аббатстве, которое стояло здесь в незапамятные времена.

Харкорт поглядел вверх, на звезды. Там, на своем обычном месте, виднелась Повозка — самое первое из созвездий, которые показал ему Шишковатый, и две звезды в задней стенке этой небесной повозки, как всегда, указывали на Большую Звезду Севера, стоявшую над самым горизонтом.

— Она всегда лежит на севере,— говорил ему Шишковатый,— а две звезды в задней стенке Повозки всегда указывают на нее. В любую ночь отыщи эту яркую звезду, и сразу станет ясно, в каком направлении идти.

Харкорт вдруг почувствовал озноб. До сих пор он не ощущал никакого холода — ни от черноты ночи, ни от ветерка, который тянул с северо-запада. Он понял, что озноб идет изнутри.

Он должен был совершить эту прогулкy в ночной тьме, поглотившей землю, чтобы еще раз погрузиться в воспоминания. Теперь с этим покончено.

Он быстро зашагал в сторону замка.

Аббат явился в замок перед самым завтраком и вместе с остальными закусил свининой, а потом все гурьбой отправились проведать дядю Рауля. Рауль уже встал и сидел в кресле — таких в замке было всего несколько штук, и семья ими гордилась. Он был закутан в просторный халат, когда-то роскошный, а теперь сильно потертый и заношенный, но все еще теплый и удобный. Кто-то попытался причесать Рауля по моде, но его волосы слишком долго не знали гребня и теперь, несмотря ни на что, буйно торчали во все стороны.

— Как ты себя чувствуешь? — ворчливо спросил дед.— Хорошо спал? Немного поживешь здесь на этот раз или опять ударишься в бега?

— Отец, ты же знаешь, я каждый раз ничего не мог с собой поделать,— отвечал Рауль.— Мне незачем было тут оставаться. Это не моя страна — я приезжал сюда, только чтобы повидаться с тобой и с Маргарет — ну и с Чарли, конечно. Мы с Чарли всегда были большие друзья. Мы с ним хорошо ладим. Помнишь, Чарли, как я тогда нанял тебя следить...

— Никто об этом не знает, дядя Рауль,— сказал Харкорт.— Ты же не велел мне никому говорить, я и не говорил. И даже когда ты уехал, я время от времени присматривался, не появятся ли эти два человека. Но они так и не появились. А ты их видел?

— Да,— сказал Рауль,— Я их потом видел. Они меня настигли.

— Ну и?

— Видишь, я ведь здесь,— ответил Рауль.— Сам можешь сообразить.

— Это еще что? — рявкнул дед.— Что тут происходит? Не хочешь ли ты сказать, Рауль, что впутал моего внука в какие-то свои темные делишки?

— Это было давно,— сказал Харкорт.— Я был еще мальчишкой. Он нанял меня, чтобы высматривать двух человек, которые его преследовали. Я ничего не должен был делать — только прибежать и сказать ему.

— Ну, тут ничего плохого как будто нет,— проворчал дед.— Но все равно мне это не нравится, Рауль.

— Я знал, что тебе это не может понравиться,— ответил Рауль,— Поэтому и не велел тебе говорить. Ну ладно, вернемся к моим оправданиям.

— Я не заставляю тебя оправдываться.

— Нет, заставляешь. Ты всегда уговаривал меня остаться и пустить корни. Надо пустить корни в этой земле, говорил ты. Только дело в том, что это не моя земля и не твоя. Если бы не ты и не Маргарет, это была бы для меня совсем чужая земля — такая же чужая, как та, где я странствовал.

— Теперь это моя земля,— заявил Харкорт чуть более высокомерно, чем ему бы хотелось.— И я говорю тебе — добро пожаловать. Я хотел бы, чтобы ты остался. Почему тебе в самом деле не остаться? Для деда это было бы большое утешение, а мы постарались бы, чтобы ты чувствовал себя как дома.

Рауль долго смотрел ему прямо в глаза, а потом сказал:

— Чарли, очень может быть, что я поймаю тебя на слове. Я уже не так молод и, может быть, на некоторое время останусь. Но я ничего не обещаю,— добавил он, обращаясь к отцу,— Если мне снова вздумается уехать, я уеду.

— Знаю,— ответил дед.— Тебя не удержишь.— И он сказал аббату: — Прости уж нас за эту неприличную семейную сцену. Такое у нас бывает нечасто. Извини, что тебе пришлось быть ее свидетелем,

— Это была сцена, преисполненная подлинно родственных чувств,— спокойно отозвался аббат.— На самом деле это мне следовало бы извиниться за то, что я при ней присутствовал. Это я навязался вам самым недостойным образом. Могу сказать одно — я здесь только по одной причине: то, что Рауль нашел на Брошенных Землях, близко касается меня.

— А что ты там нашел? — спросил Рауля дед.— Чарлз говорил, что ты сказал ему, будто нашел призму Лизандры?