Роберт Сильверберг - На дальних мирах (сборник)

Припомнилось, что во время первой прогулки, несколько виртуальных дней назад, я испытывал невероятное сочувствие к ним, огромную жалость — потому что они обречены вечно вращаться вокруг одной и той же звезды. Безнадежная, рабская зависимость, бессмысленное повторение бесконечного пути. Может, в собственных глазах они были свободными странниками, но для меня они — достойные сожаления рабы. Вот почему тогда я горевал о небесных мирах; однако сейчас, к собственному удивлению, чувствовал не жалость, а что-то вроде любви. Не надо печалиться о них. Они то, что они есть, и вполне удовлетворены этим. В обозначенных орбитах и послушном движении по ним есть определенная высшая справедливость. Если бы небесные тела хоть на мгновение сошли с орбит, какой хаос воцарился бы во вселенной! Эти неустанно вращающиеся миры — фундамент, на котором построено все остальное. Они понимают это и гордятся этим; они честно и преданно выполняют свои задачи, за что мы должны чтить и уважать их. А за уважением приходит любовь.

«Наверно, это говорит во мне Вокс»,— сказал я себе.

Такие мысли никогда раньше не приходили мне в голову. Любить планеты на их орбитах? Что за странная идея? Впрочем, возможно, не более странная, чем моя прежняя идея жалости к ним из-за того, что они не космические корабли. Сейчас эта мысль непроизвольно поднялась из глубин моей души и казалась разумной. К том уже она позволяла посмотреть на все другими глазами.

Я любил миры, которые двигались — и в то же время не двигались — передо мной в великой ночи небес.

Я любил странную девушку-беглянку внутри меня, а она любила эти миры как раз за их неподвижность.

Я почувствовал, что сейчас она завладела мной, нетерпеливо увлекая вперед, наружу, в глубину небес. Теперь она понимала, как все устроено. И была гораздо смелее меня. Мы вместе шли среди звезд. И не только шли, но погружались в них, парили над ними, проносились мимо — словом, вели себя как боги. Жаркое дыхание звезд опаляло нас. Их пульсирующий блеск затоплял нас. Их безмятежное движение звучало как мощная, рокочущая музыка. Мы шли все дальше и дальше, рука в руке, Вокс впереди, а я позволял увлекать себя все глубже в сияющие бездны вселенной. Пока наконец мы не остановились, плавая в космосе: никакого корабля в поле зрения, только мы двое в окружении звезд.

В этот момент исступленный восторг затопил мою душу. Возникло чувство, будто я поймал и держу в кулаке бесконечность. Нет, это неправильно; может показаться, будто мной овладела иллюзия имперского величия, а это совсем не так. На самом деле возникло чувство, будто этот бесконечный, совершенный космос держит меня даже не в «кулаке», а в любовном объятии, и здесь нет места ничему, кроме покоя и мира.

Вот что дала нам звездная прогулка. Ощущение принадлежности к божественному совершенству вселенной.

Когда такое случается, невозможно предугадать, каков будет эффект; однако обычно происходят внутренние перемены. Я вышел из своей первой звездной прогулки, не подозревая ни о какой трансформации; однако не прошло и трех дней, как я импульсивно открыл себя скитающемуся фантому, не только нарушив инструкции, но и действуя вопреки собственному характеру, как я понимал его. Я всегда был исключительно замкнутым человеком, о чем уже, по-моему, упоминал. Даже предоставив Вокс убежище, я испытывал облегчение и благодарность за то, что внутри одного мозга наши сознания разделены.

Теперь же я делал все возможное, чтобы разрушить все границы между нами.

До сих пор я ничего не рассказывал ей о своей жизни до ухода в небеса. На все вопросы отвечал осторожно, уклончиво, отделываясь полуправдой или откровенным отказом продолжать беседу. Именно так я вел себя со всеми — привычная скрытность, нежелание открываться. Возможно, с Вокс я был даже более скрытным, чем с остальными, из-за близости наших сознаний. Как будто опасался: если расскажу ей хоть что-то о себе, это откроет ей дорогу к полному захвату меня, к поглощению моей души ее энергичной, но недисциплинированной душой.

Однако в тот миг я в радостном порыве готов был рассказать ей о своем прошлом. Мы медленно покидали апокалиптическое место в центре вселенной, паря на груди Великого Космоса, постепенно смещаясь от тьмы к ослепительному свету корабля, и пока это происходило, я рассказал о себе все, о чем до сих пор умалчивал.

Надо полагать, это были тривиальные вещи, но для меня все они исполнены глубокого смысла. Я сообщил ей название моей родной планеты и даже показал ее: моря цвета свинца, небо цвета дыма. Показал поросший низким серым кустарником мыс позади нашего дома, где я часами бегал в полном одиночестве — высокий стройный мальчик, без устали носившийся по хрустящему песку, будто за ним гнались демоны.

Я показал ей все. Грустный мальчик, беспокойный подросток, подозрительный, никому не доверяющий юноша. Товарищи по играм, всегда остававшиеся чужими, друзья, чьи голоса тонули в эхе пустой болтовни, любовницы, отношения с которыми были лишены всякого смысла. Мне казалось, что я единственный живой человек в этом мире, а все остальные — искусственные создания с шестеренками и проволочками внутри. Мне казалось, что мир это унылый черно-белый сон, поймавший меня в ловушку, но когда-нибудь я непременно проснусь и попаду в настоящий мир — светлый, красочный и осязаемый. Или что я вообще не человек, что я забыт здесь существами совершенно иного облика и природы, и однажды они непременно вернутся за мной.

Я описывал все эти вещи беспечно, и Вокс восприняла их легко. Она поняла, что это не симптомы безумия, но безрадостные фантазии одинокого ребенка, пытающегося отыскать смысл в непостижимой вселенной, где он чувствовал себя испуганным чужаком.

— И ты сбежал,— сказала она,— Нашел настоящий мир, к которому ты принадлежишь!

— Да,— ответил я.— Сбежал.

Я рассказал ей о том дне, когда внезапно увидел в небе свет. Моя первая мысль была: вот оно, наконец-то мои настоящие родители вернулись за мной! Вторая: нет, это пролетающая мимо комета. На самом деле это был входивший в нашу систему звездный корабль. Глядя вверх на обычные корабли, летящие к нему с грузом и пассажирами, желающими покинуть нашу планету и отправиться в новый, незнакомый мир на другом конце Галактики, я осознал, что небесный корабль и есть мой подлинный дом, а Служба — моя судьба.

Поэтому я отказался от своего мира, своего имени и своей жизни, какой она была, чтобы вступить в сообщество тех, кто летает от звезды к звезде. Я рассказал Вокс, что это мой первый полет, и объяснил, что на Службе существует странный обычай — проверять новых офицеров, сразу же доверяя им командование. Она спросила, счастлив ли я здесь, и я торопливо ответил: