Александр Сивинских - Проходящий сквозь стены

— Нашел вечного котенка, — ярилась она. — Да мои сверстницы успели не только девственность потерять, а уж детей нарожали и внуков нянчат! А мне все куклы да конфетки! И никакого интима. На меня даже вибратор толком не действует — щекотно, и только. Гудозвон твой дедушка! Извращенец, пальцем об лампу деланный! Один Жерарчик меня понимает. Такой же, как я, несчастненький…

— Ладно, Заринка, — примирительно тявкнул бес. — Паша-то тут при чем?

— При том, при том! Чего он передо мной нагишом отсвечивает? Нарочно, да? Нарочно? — Девочка отвернулась, повесила голову и вдруг оглушительно разревелась. Потом схватила Жерара, уткнулась в него личиком и выбежала из дома.

Смущенный и раздосадованный, я быстро оделся и заглянул в привратницкую. Софьин телохранитель успел прийти в себя вторично. Обмотанный липкой лентой по рукам и ногам, он лежал среди обломков разбитого вдребезги стула и свирепо жег меня бледными глазами. На лбу багровела огромная ссадина. Я вытащил из настольного органайзера нож для разрезания бумаг, присел возле телохранителя на корточки и сказал:

— Помнишь меня, тезка?

Он замычал и задергался. Помнит, конечно. И по-прежнему ненавидит. Даже сильней, чем раньше. Ну, еще бы!

— Слушай внимательно, парень. Сейчас я тебя освобожу. Только не вздумай бросаться. Навредишь и себе, и мне. А в первую очередь Софье. Никто из нас не собирался делать ей бяку. Напротив. Мы приходили за Арестом. По лицу вижу, он тебе тоже не нравится. Мы его забрали, больше он здесь не возникнет. Так вот, этот засранец Софью конкретно подставил. Подозреваю, что скоро сюда нагрянут крайне неприятные гости. Короче, я разрезаю скотч, ты вскакиваешь и летишь к ней в спальню. Она пьяная, придется повозиться. Потом пакуете вещички и рвете когти как можно дальше. Учти, это все очень серьезно. Уяснил ситуацию? Он медленно кивнул. — Драться будешь?

Он показал: «нет».

— Тогда действуй. — Я полоснул ножичком по наслоениям скотча.

Когда я выскочил на улицу, приветствуемый будто бы даже набравшим новые силы лягушечьим оркестром, к въездным воротам подкатил желтенький как цыпленок «Фольксваген-жук». Раньше эта симпатичная букашка частенько попадалась мне на глаза возле «Серендиба», но я так и не собрался разведать, кому она принадлежит. Балда!

Будет мне сейчас еще один сюрприз!

Сюрприз случился, да не совсем такой, как я ожидал. Дверцы машины открылись. С толстенькой подушечки, лежащей на водительском сиденье, лихо съехала Зарина, одернула задравшуюся на попке юбчонку и строго сказала:

— Ты тоже выметайся, чертушка.

— Пад'эхала машина, забрали гас-падина! — разухабисто пропел Жерар и выскочил на тротуар. Поводя носом, протрусил вокруг вытянувшегося в струнку Кракена (рука бедняги все еще пребывала в жестоком самбистском захвате) и тявкнул, обращаясь к Убееву: — Косяк, старичок! Этой версте коломенской в салоне нипочем не поместиться. Давай в багажник его утрамбуем? Сложим вдвое, мы с Зарой сверху попрыгаем, вот и будет ладненько. Ау, Сын Неба, полезешь в багажник?

Кракен с шумом втянул воздух и вдруг быстро дрыгнул ногой. Бес едва успел увернуться. В следующий момент он, как подброшенный, взметнулся в воздух, упал Кракену на выпуклую, точно у культуриста, грудь и с рычанием вгрызся зубами куда-то под мышку. Хваткие, словно у кошки, когти вцепились сквозь рубашку и тонкий фланелевый пиджак в тело. Кракен взвыл, под одеждой у него заструились, забились живые и упругие щупальца.

— Отпусти! — закричал он пронзительным, напитанным невыносимой мукой голосом. — А-а-а, уберите от меня этого демона! А-а-а!!!

— Боишыпя, труш, жа швой хобот, — не ослабляя хватки, пропыхтел у него из-под мышки Жерар. — А што будешь делать, когда жаговорит тяжелая артиллерия?

— А-а-а!

— Ну-ка, эвил дог… Кончай кусаться, — ворчливо сказал Убеев, не рискуя, однако, прикоснуться к озлобленному псу. — Ты что, браза, одичал? Покалечишь мне будущего компаньона.

Жерар нехотя разжал челюсти (когти, напротив, впились глубже) и с гнусными модуляциями прусского фельдфебеля отрывисто пролаял:

— Пах, вас фюр гешихтен мит айнерн керл, мусс со вие со крепирен [35]!

После чего пасть вновь сомкнулась.

— Послушай, знаток Швейка, что за дичь ты несешь? — рассердился Убеев. — Нам с ним еще о бизнесе толковать. Отпусти.

— Но он шобиралша меня пнуть…

— Так не попал же. — Убеев кивнул мне, подзывая: — Помоги.

Я приблизился, с опаской подхватил дрожащего от возмущения кобеля под горячее брюшко. Осторожными вывинчивающими движениями, будто клеща, начал отрывать от бледного Ареста Страдальцевича. Подоспела Зарина. Ласково приговаривая, погладила зверька между ушей. Тот наконец уступил. Убеев подмигнул мне, я оттранспортировал беса к автомобилю. Убеев стал мало-помалу теснить туда же начавшего вдруг упираться Кракена.

Стоило поднести Жерара к креслу, как он рывком высвободился из моих рук.

— Пусти!

Он часто дышал, шерсть на загривке стояла дыбом, шкура нервно подергивалась.

— Зверь! Брось психовать. Что ты как маленький?..

Он смерил меня угрюмым взглядом и принялся выкусывать между когтями. Рассудив, что в таком состоянии лучше оставить его в покое, я захлопнул дверцу.

— Холодильник себе купи, им и хлопай! — настиг меня раздраженный возглас Зарины.

Я повернул голову. Малышка стояла, широко расставив ножки и воинственно уперев руки в бока. Язва мелкотравчатая! Будь ей хоть пятьдесят лет, хоть все сто, но держалась она все равно как девчонка.

— Понял, Пашенька?

Вместо ответа я показал ей язык и сейчас же отвернулся, осыпаемый живописными детсадовскими поношениями, такими, как «обкаканный грибок» и «писюлька тараканья». К счастью, от оборотов, которыми был обласкан Сулейман, она на этот раз воздержалась.

Между прочим, как она ухитряется править «Фольксвагеном», с ее-то кукольными ножками-коротышками? Я обошел машинку спереди и заглянул под панель управления.

Ага. К педалям были надежно прикреплены высокие деревянные чурбачки, обитые сверху рубчатой резиной. Коробка передач была автоматическая. В самый раз для ребенка. От придирок ГАИ «жучка» уберегало, бьюсь об заклад, наложенное Маймунычем заклятье.

В момент, когда я, почтительно согнувшись, с преувеличенной осторожностью прикрывал дверцу, до меня донесся какой-то подозрительный шум, похожий на шум завязавшейся потасовки. И тотчас же пронзительно завизжала Зарина. Едва не сбив меня с ног, из салона вымахнул страшно ощерившийся Жерар. Я быстро распрямился.

Кракена было не узнать. Маска плаксивого пленника-размазни была сброшена. Он вновь превратился в уверенного и могучего исполина. Действуя кулаком правой руки, точно молотом, он с хохотом наносил богатырские удары по голове и плечам съежившегося Убеева, одновременно отпихивая от себя ногой Зарину. Малышка, однако, вцепилась в него намертво — и визжала, визжала. Хромца нашего прозвали Железным не напрасно. Он шатался, но не падал — и даже продолжал крутить, выкручивать левую руку Кракена. Стрелой промелькнул Жерар и с отчаянным лаем скрылся в общей свалке.