Лана Туулли - Алхимические хроники

(Черно-Белый Кот, угадавший, кого волшебник будет просить о помощи, дипломатично куда-то исчез).

Виг отыскал под камнями гадюку, воспользовавшись каким-то острым каменным обломком, деловито отчекрыжил ей голову с ядовитыми зубами, освежевал и подвесил над угасающим костерком.

Появившихся цинцев мэтр приветствовал спокойным помахиванием руки и вежливым, хотя и не очень чистосердечным, приглашением разделить скромную трапезу.

Цинцы же, возбужденно лопоча, набросились на почтенного старика.

Виг пытался догадаться, что ж ненормальным надо. О цинском языке он знал приблизительно то же, что среднестатистический викинг — о законности. Догадывался о существовании, но не более. В очередной раз пожалев о том, что слишком быстро отправил секретаря в теплое, сухое, уютное жилище, мэтр попытался сбежать и самостоятельно достигнуть своей Башни.

За что был крепко связан, упакован в надежные кожаные ремни с головы до ног, погружен на какую-то сомнительную тележку и оттранспортирован в неизвестном направлении.

Если бы Виг дал себе труд изучить цинский язык, он был легко расшифровал причину хорошего настроения у наемников, его похитивших.

Они, наконец-то поймали племянника господина Фу! Пусть и утратил несчастный человеческую речь, пусть и выросла у него неведомо как длинная, до пояса, борода, пусть и замаскировался беглец в старую, потёртую мантию волшебника, но лицом и телосложением был точь-в-точь как на картинке, розданной родственниками пропавшего Бу Дыща для опознания.

Мэтр Виг почувствовал слабенький приток Силы, когда похитившие его болваны отошли от пещерки на пару лиг. Волшебник обрадовался, завозился, пытаясь освободить пальцы от пут и колдануть, наконец, хоть по прыщу на каждую задницу его поймавшим. Наемники отреагировали крайне неадекватно: они саданули почтенного мэтра по макушке, от чего последовало крайне глубокая потеря сознания.

Черно-Белый Кот мягкими лапочками спешил вдоль по камешкам, вдоль речки, куда глаза глядят. какой-то из инстинктов вёл его туда, где происходило что-то очень и очень нехорошее.

Кадаврий инстинкт снова оказался на высоте.

Рядом с горным ручейком лежало в свободных позах несколько трупов. Обнюхав несколько павших тел, Кот пожалел, что ему снова достались трупы, а зрелище убиения так и осталось не познанным. Помяукал от разочарования. На всякий случай пометил территорию — типа, я здесь был, и лучше вам сюда не соваться. Потом поспешил туда, куда, как подсказывало обоняние, унесли что-то со следами хорошего алкогольного отравления.

Кот не одно столетие прожил в башне мэтра Вига, поэтому знал: когда тот угощает кого-то своей любимой, буренавского производства пшеничной водкой, эффект долгоиграющий и приводящий к разнообразным последствиям.

Неслышным шагом Кот поспешил вслед за тем, что могло обеспечить ему новые развлечения.

Рядом точно был ОН. Настоящий эль-джаладский ковёр, ручной работы, натуральной краски, полмиллиона узелков на квадратную ладонь, в меру потёртый, полный свеженьких молевых личинок…

Последние полсотни кошачьих шажков, и искомое, наконец, попалось.

Сгущались вечерние сумерки. Кот лежал несколькими локтями выше, на скалах, и наблюдал, как два неказистых цинца в потертой одежде расположились на ночлег. Ковер вместе с завернутым в нем чем-то храпящим и испускающим аромат крепчайшего перегара, люди положили рядом с собой.

Что ж… Это был их собственный выбор.

Когда настала ночь, Кот осторожно спустился и уселся точно на грудь первого человека.

Человек открыл глаза. Увидел два золотистых мерцающих огонька…Мерцающих… мерцающих…

Когда сознание частично вернулось сначала в первую, потом во вторую наемнические головы, всё еще была ночь. Сборы были недолгими. Наемники вскинули на плечи свернутый ковёр вместе с Бу Дыщем и вцепившимся всеми когтями в добычу Котом; и, мня себя всесильными и всемогущими, не пошли — чихать они теперь хотели на усталость! — побежали.

Кот довольно улыбался. Мерное покачивание успокаивало и убаюкивало. Оставалось только поддерживать внушение, что, во-первых, оба стражника теперь почти бессмертные и могущественные вампиры, и, во-вторых, что эти конкретные вампиры не боятся ни солнечного света, ни серебра — а только кошачьих когтей.

Вот так и отправился Черно-Белый Кот на поиски приключений. В глубине кадаврьей души алым цветком зрела уверенность, что день, два — максимум полтора столетия путешествий, и Черно-Белый непризнанный поэт соберет-таки вдохновения чтобы написать шедевр. Скажем, пару-тройку тысяч сонетов под единым названием «Повесть о настоящем Мяу»…

— Давайте же я расскажу вам о чем-нибудь, — ныла Касси.

Тэффифи застонала и попыталась в очередной раз сбросить наглую девицу с грифоньей спины. «Гриня», которому суммарный вес человеческих самок уже не казался легким, попросил не ёрзать, и, чтобы успокоить пассажирок, заложил крутой вираж по направлению к земле. Девушки повизжали, вцепились покрепче и временно примолкли.

— Ну, давайте я вам что-нибудь расскажу, — заныла Касси спустя две минуты.

— Прекрати. Мы тебя даже пытать не начали, — ответила эльфийка. Знал бы кто, как она ненавидела сейчас эксперименты в области магии! Как не хватало привычного ощущения Силы, пульсирующей на кончиках пальцев! Тэффифи злорадно надеялась, что старику сейчас приходится еще хуже.

— О! Хорошая идея! Расскажу-ка я вам о пытках! — загорелись глаза у воровки. Тэффифи поджала губы, взглядом обещая надоедливой балаболке проделать с ней то, о чем она сейчас поведает уважаемой публике.

Грифон не вмешивался. Во-первых, с каждой минутой путешествия человеческие самки казались ему все более и более странными. Просто дальше не куда, вот до чего странными. Во-вторых, в грифоньей стае считалось неприличным с самками спорить. Себе дороже: обычно самки раза в полтора-два выше и вполовину тяжелее самцов. Упадет на тебя в полёте такое «золотистое счастье», не успеешь хвостом дёрнуть. А в-третьих, уши у грифона во время полёта как бы прикрываются внутренним клапаном. Чтоб не простудиться. Чтоб лишнего в глубь слухового прохода не залетело. Были, знаете ли, прецеденты… Так что бОльшую часть того, о чем рассказывала довольная своим спасением и способом передвижения Касси, грифон попросту не слышал.

— Самой страшной пыткой моего детства было пребывание на Риттландских островах среди варваров, — вещала Касси. — Это просто кошмар был какой-то! Папа — варвар, мама — варвар, варварская сестра Варвара, братик варвар, бобик варвар! И каждый варварский праздник мы варварски ели сосиски из свинок, которые были варварами до кончиков варварских пятачков…