Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)

С потолка пещеры капало. Генрих уже несколько раз переносил легкий столик с пергаментом и чернильницей, но все равно, как бы он ни старался, один из сталактитов, во множестве украшавших потолок пещеры, оказывался именно над его прописью. Буквально секунду назад огромная капля воды угодила точно на руну «ар», которую Генрих старательно выводил несколько минут, высунув от усердия кончик языка. Мальчик расстроенно посмотрел на лист, пестро усеянный чернильными разводами. Упражнение по старо–эльфийскому, заданное ему Учителем, оказалось испорченным напрочь. Мерзкая, непонятная грамматика никак не желала откладываться в голове. Тем более в таких условиях, когда каждая тетрадь рано или поздно превращалась в собрание бесформенных мокрых пятен. Собрав в кулак всю свою волю и отбросив мечты об увлекательном поединке на рапирах, обещанном ему Боргом, самым опытным фехтовальщиком пещерного гарнизона, Генрих битый час трудился над сложной прописью. Он старался угодить строгому и придирчивому Учителю, постоянно внушавшему мальчику, что последний отпрыск царствующего рода непременно должен вырасти не только искусным воином, но и всесторонне развитым сильфом. Но почему–то юный Генрих совсем не ощущал важности титула последнего из рода де Грей, когда с гиканьем носился по извилистым переходам пещеры в компании своих менее родовитых сверстников. И всегда рядом с ним был Гург, сын одного из батюшкиных пехотинцев, что, однако, вовсе не помешало ему стать самым закадычным другом малолетнего барона. Мальчик уже несколько раз заглядывал в закуток, где мучался Генрих, и делал ему беззвучные, но очень выразительные жесты, предлагая послать всю проклятую эльфийскую грамоту в самое грязное место самого грязного гоблина. В ответ на это Генрих только вздыхал, отрицательно качал головой и продолжал утруждать свои изрядно испачканные чернилами пальцы. Несмотря на всю занудливость Учителя, какая–то часть подсознания мальчика подсказывала ему, что старик прав. Да и желание оказаться достойным великой славы покойного отца подстегивало намного сильнее, чем самые строгие внушения. Эх, если бы только письменные занятия можно было перенести в какое–нибудь другое место, находящееся за пределами пещеры… Долгая жизнь под прохладными влажными сводами уже приучила Генриха не обращать внимания на постоянную сырость одежды и постели, но не смогла научить его приемлемому способу заполнения прописей. Солнечный свет постепенно превращался во что–то сказочное и забытое, потому как любые вылазки из пещеры теперь старались проводить только в ночное, относительно безопасное время суток. Конечно, проклятые твари, лучше надсмотрщиков сторожившие вход в пещеру, прекрасно видели и в темноте, но сумрак все же давал какой–то шанс ускользнуть от их бдительного ока. Днем же горгульи Ринецеи тучами кружили над входом, ведущим в последнее убежище сильфов.

Жестокая демоница дала обещание не успокаиваться до тех пор, пока окончательно не истребит остатки непокорного народа. Жалкой горстке некогда многочисленного и могущественного племени сильфов, осмелившегося поддержать свергнутых богов и выступившего в Великой войне против семьи Ринецеи, пришлось искать приют в горной долине, скрывая от всех свое поражение и последовавшее за ним наказание. Проклятие лже–богини, захватившей власть, превратило в уродливые морды лица ближайших родственников эльфов. А ведь раньше они были настолько прекрасными, что самые прославленные прелестницы с Поющего острова теряли все свое очарование в присутствии какой–нибудь простушки–сильфиды из забытой богами деревни. Хитрые эльфы замкнулись на недоступном острове, окружив его непроходимым барьером магии, и отказались принять чью–либо сторону, в то время как весь остальной мир оказался охвачен огнем жестокой борьбы за власть. А ныне колдунья–демоница лишь бессильно кусала губы, направляя на Поющий остров всю мощь черного волшебства, пока успешно отражаемого эльфийскими магами. Сильфы же с тех пор стали носить маски, скрывающие от любопытных глаз их изуродованные лица. Но гордый и смелый народ упорно не желал подчиниться тирании Ринецеи. В самом центре долины сильфов находилась Гора Смерти, в недрах которой, заточенные в хрустальные саркофаги и погруженные в воды волшебного Озера Безвременья, спали поверженные Пресветлые боги – убить которых не хватало умения даже у самой великой демоницы. Ринецея копила силы, собирая по всей стране древние книги, способные увеличить ее магические способности. Она вынашивала планы окончательного уничтожения богов, подозревая, что рано или поздно они неизбежно восстанут из своей подводной усыпальницы. В противовес замыслам демоницы, выжившие сильфы поклялись не щадя жизней защищать Пресветлую богиню Аолу и ее братьев, укрытых на дне озера.

Боги–узурпаторы ужесточили преследование, насылая на долину сильфов тысячи кровожадных демонов, оживших мертвецов, питающихся человеческим мясом, и гигантских крылатых горгулий, совершающих опустошительные налеты на дома и пастбища. Чудовищные красноглазые твари, по размерам мало уступающие легендарным драконам, с чешуйчатой шкурой – легко потивостоящей ударам копий и стрел, – изрыгали струи всепоглощающего огня и наносили невосполнимый урон малочисленным гарнизонам сильфов. Десант из оживших мертвецов и мелких демонов довершал начатое горгульями, пожирая раненых. А страшнее всего оказалось то, что магия Ринецеи частично оживляла павших защитников долины, заставляя их поворачивать оружие в сторону бывших друзей и родственников. С ужасом увидели сильфы лучших воинов своего народа, шатающихся, в лохмотья гниющей плоти, с глазами, горящими холодным синим пламенем, поднятых из мрака могил. Всего лишь накануне их опустили в землю под рыдания и стенания жен и детей, а сегодня они выступили против всего, за что так героически отдали души и жизни. Сильфы дрогнули и отступили к Горе Смерти. Забаррикадировавшись в Пещере Безвременья, ставшей их последним оплотом и убежищем, они денно и нощно несли дежурство у входа, отражая непрекращающиеся атаки врага. Мужественный народ осознавал всю безнадежность своей борьбы, потому что полчища противника казались неистощимыми, а количество защитников пещеры таяло с каждым боем. Но все же сильфы не собирались сдаваться. Генриху было всего два года от роду, когда в последней, большой битве, вынудившей сильфов уйти под землю, погибли его отец и мать. Так мальчик унаследовал титул барона де Грей, последнего властителя славного рода, произошедшего от легендарного короля Грея, возглавлявшего сильфские войска в период Великой войны.