Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)

– Оружейница не была плохой, – убежденно произнесла я. – Отныне я вообще отказываюсь верить в существование неисправимо плохих людей. Я верю, что есть люди, по какой–то весомой причине пока еще не сумевшие стать хорошими…

Своей сухой, жесткой ладонью тетушка любовно погладила меня по волосам:

– Ты милосердна и справедлива. А ведь это и есть именно те основные черты характера, которые необходимы воину Старшей крови, пришедшему в наш мир ради защиты слабых и спасения обездоленных. Люби своих друзей, но всегда уважай и цени врагов. И тогда не исключен вариант, что в итоге многие из твоих врагов прозреют и станут настоящими друзьями…

Я поймала Чуму за запястье и благодарно прижалась губами к ее морщинистой кисти, прекрасно понимая, что сейчас устами тетушки со мной говорит вовсе не она, а сама жизнь, даруя мне свою высшую мудрость. Из глаз ужасной твари скатились две прозрачные слезинки любви и соболезнования, ибо в гнилой, изъеденной могильными червями груди Чумы билось живое, доброе и на редкость отзывчивое сердце. Судьба преподнесла мне очередной урок, показывая: истинно человеческие качества не чужды даже тем, кого мы привыкли считать жестокими и бесчувственными.

– Обозначенная на карте дорога раздваивается, – перешла я к самому важному для меня вопросу. – Которую из них мне следует выбрать?

– А кого из двоих ты бы выбрала, – угрюмо усмехнулась посланница смерти. – Астора или Люция?

– Что? – Я не желала поверить в услышанное. – А они–то тут при чем?

– Тебя преследует наложенное Ринецеей смертное проклятие. – Выражение лица тетушки стало совершенно непроницаемым – таким, будто она сообщила мне нечто малозначительное. – Автоматически падающее и на твои близких. Поэтому потери неизбежны…

– Еще только проклятия мне и не хватало, – обеспокоенно пробубнила я себе под нос и добавила уже громче: – О каких потерях ты говоришь?

– Пойдешь направо – навсегда потеряешь любимого… – Слова Чумы звучали приговором, обрекающим меня на мучительную казнь, совершаемую над моей исстрадавшейся душой. – Налево пойдешь – лишишься сына… За все нужно платить, дорогая! Ты ищешь добра, но путь к нему ведет через зло… Так устроен мир!

– Но это же нечестно! – возмущенно закричала я. – Подобное не должно случиться!

– Честность и честь – это твое предназначение, – почти враждебно поцедила Чума, – абсолютно не присущее большинству обычных людей. Люди эгоистичны, они думают лишь о себе, а вовсе не о счастье для всех. Ты сознательно избрала сей тяжелый удел, обязывающий тебя страдать за всех, хотя и была предупреждена о последствиях. Найди же в себе силы не отступить, не сломаться – и докажи нашему миру: да, ты являешься настоящим воином, настоящей Сумасшедшей принцессой. Ибо, – сейчас она шептала мне на ухо, поскольку эти слова предназначались лишь для меня, – если отступишь ты, то что же тогда остается делать остальным?..

– Девочки! – В нашу беседу неожиданно вклинился настырный драконий бас. – Не нужно так демонстративно игнорировать скромное мужское общество. Хватит уже шушукаться между собой! Мы пьем или как?

– Пьем, конечно! – с наигранным энтузиазмом откликнулась я, стараясь стереть с лица малейшие следы овладевшего мною отчаяния. – Наливай! – Моя рука действовала самостоятельно, весело протягивая Эткину пустой бокал, но в голове непрерывно вертелись три убийственных слова: «Астор или Люций?» Кого из них мне следовало обречь на смерть, а кому – подарить жизнь?

И я совсем не заметила испытующего взгляда Чумы, взиравшей на меня с немым восхищением и затаенной надеждой на спасение…

В каждой удавшейся пьянке, вне зависимости от ее масштабов и размаха, всегда наступает фаза совершения подвигов, когда основательно набравшихся собутыльников начинает тянуть на шалости и приключения. И в этом смысле наша знаменательная пирушка также не стала исключением из правил.

Через час усиленных возлияний мы уже напрочь позабыли все прошлые разногласия и перешли к стадии, названной метким на определения драконом: «Ты меня уважаешь?» Марвин услужливо высушил свежевыстиранный камзол Генриха, мгновенно вернувший себе свой первоначальный цвет, но все еще издающий некое подозрительно–удушливое амбре. Недавние враги Огвур и Кса–Бун, неоднократно выпившие на брудершафт, обнимались, нескладно голосили что–то душещипательно–фольклорное и называли друг друга «брателло», к вящей ревности прекрасного полукровки. Вокруг остатков закуски прыгало несколько странных существ, смахивающих на помесь мышей с кузнечиками, злостно нарушая отлаженный биогеоценоз [65] Б и о г е о ц е н о з – сложная природная система. береговой линии и пытаясь спереть не доеденное драконом жаркое. Это наш капитально упившийся некромант попробовал заселить галерею Трех порталов хоть каким–нибудь зверьем, но его трясущиеся руки категорически отказывались выполнять магические пассы, а посему опыт закончился плачевной неудачей, породив нескольких жалких мутантов. Сам же Марвин заработал профессиональную травму в виде внушительной шишки на лбу, сердито объяснив свое падение не убойным действием орочьей водки, а возмутительной опечаткой в магическом трактате. После этого он сразу пригорюнился и начал слезно жаловаться на жену, активно поддерживаемый Генрихом. Мы выпили еще, нехорошим словом помянув всех стервозных баб. Чума извлекла из кармана савана потертое портмоне и хвастливо показала портрет бравого архидемона Азура, сентиментально обклеенный розовой бархатной тряпицей. Посетовала на профессиональную загруженность, отсутствие нормальной семейной жизни и хроническое бесплодие. Марвин клятвенно пообещал помочь, не уточнив – как именно… Чума смущенно захихикала. Мы дружно покосились на забавно причмокивающего во сне Люция и выпили за детей.

– Послушайте, госпожа Чума, – вдруг ни с того ни с сего отважно выпалил Ланс, еле ворочая заплетающимся языком, – а вы добро творить можете?

– Могу, – торжественно объявила тетушка, непослушными пальцами пытаясь ухватить скользкий кусочек колбасы. – Ибо что есть добро, как не оборотная сторона зла?

Я восхищенно прищелкнула языком, Эткин потрясенно отвалил челюсть, а некромант предвкушающе потер ладони. И понеслось…

Следующую пару часов мы посвятили добру. Совместными магическими усилиями тетушки и Марвина мы добавили субтильному супругу принцессы Будур принцу Али–Мангуту двадцать сантиметров росту и, хорошенько подумавши, десять сантиметров его детородному органу.

– Пусть корова усатая порадуется! – вполголоса ехидно буркнул Ланс, видимо вспомнив что–то свое, личное.

Мы наградили бессмертными лобковыми вшами зловредных киктских шаманов, организующих регулярные набеги на мирных олорулонов, и отправили всем голодающим канагерийским детям гуманитарную помощь в виде сытного ужина из четырех мясных блюд. Мы повысили среднюю урожайность знаменитой кардиньякской брюквы до пятисот центнеров с гектара и удалили безобразную бородавку с носа красногорской княжны Феклы, во всем остальном – писаной красавицы и невесты на выданье… В общем, групповая вакханалия фантазии и безудержный разгул добрых дел продолжались всю ночь напролет.