Дмитрий Беразинский - Приключения в мире «Готики»

— Ладно! — протянул я, — считай, что от моего прямого вопроса ты ловко отвертелся. Давай смотреть вторую серию.

Вторая книга из цикла «Хроманин» была не намного яснее первой и гласила следующее:

Пришедшие из глубин времён видения Хроманина открыли мне глаза.

И ничто не может поколебать мою веру в них, потому как затронули они самое сердце моё.

Просто верх совершенства! А на противоположной странице и вовсе — лаконично:

Разделённое воссоединяется вновь, если на короткое время разлучено будет сильно.

— Знаешь, господин Идол, — произнес я, задумавшись, — по сравнению с этими «Упанишадами» поэзия какого-нибудь Бусона выглядит простой и понятной.

— Не понял? — протянул Гуру, — а кто такой Бусон?

— Японский поэт, — ответил беспечно я, — есть такая страна — Япония. У них головы повернуты под другим градусом к небосводу. Поэтому даже мысли разные. Некоторые даже пишут стихи…

— Зачитай, пожалуйста, хоть одно! — взмолился он, — я не знаю ни одного творения далеких бардов! Это будет первое!

— Пжалста! — равнодушно ответил я и нараспев продекламировал одно из засевших в голове хокку:

Весенний дождь.

Куда-то бредут, беспечно болтая,

Зонтик и плащ.1

— И что это должно значить? — обеспокоено спросил Гуру, — я, признаться, ничего не понял.

— Да не переживай ты! Это мало кто понимает. Но у себя на родине этот парень в числе знаменитостей… не смотри так на меня! Японцы им гордятся, честное слово!

Идол Тион почесал вторым томиком Хроманина вспотевшую от умственного напряжения лысину.

— Ну… разве что. А тебе что, не понятно написанное здесь?

— Ага! — кивнул я, — особенно написанное на обороте. «Разделенное воссоединяется вновь, если на короткое время разлучено будет сильно». Очень спорное утверждение. Если взять на примере отрубаемой головы, то особенно спорное.

— Голова пристанет, когда жертва возносится на небеса! — возразил Гуру.

— Слушай! — скривился я, — давай не будем о том, чего не знаем.

И тут же вздрогнул. Ведь душа моя, расставшись с телом на Земле, вновь соединилась с ним здесь. Правда, уже с другим телом… однако! Но, может быть, это из тех погрешностей, которыми разумные ученые пренебрегают? Нет, определенно необходимо разыскать все томики этого «Хроманина». Может, я что-нибудь почерпну полезное. И с Ксардасом нужно будет поговорить на эту тему.

Я простился с Гуру и направился в то место, где в последнее время отдыхал душой. Шаги мои были быстры и легки, глаза искали тонкую девичью фигурку у входа в бывший Храм, а сердце пело. Правда, мое настроение немного омрачил тот факт, что на первой же площадке я наткнулся на фигурку Натали с цветами в руке. Перед нею стоял Послушник Талас и что-то вполголоса говорил.

— Простите, что нарушаю вашу идиллию, но «Добрый вечер»? А он действительно добрый, не так ли?

Оба немного смутились. Я это почувствовал. Он понес какой-то вздор, а Натали кротко сказала:

— Талас вот принес немного цветов для украшения нашей опочивальни. Я его как раз благодарила.

— Я тоже благодарю тебя, Талас! — с намеком сказал я, — ты, по всей видимости, хочешь стать моим заместителем по хозяйственной части?

Но Талас не понял намека. Пробормотав что-то насчет готовности услужить в любое время, он быстренько попрощался и исчез.

— Прыткий парень! — тихо заметил я, глядя на маков цвет, покрывающий лицо моей возлюбленной, — говорят, что рога наставляют даже самым отъявленным героям. А знаешь, почему, моя несравненная?

Бьюсь об заклад, но Натали все поняла. Не знаю уж как: то ли по моей интонации, то ли еще по чем.

— Почему? — спросила тихо.

— Потому, что женщины признают только своих личных героев, что ради нее отдаляются не далее, чем на соседский курень за арбузом. А в остальное время вы развешиваете уши для их шика-арной лапши!

— Скажешь тоже, — пробормотала она, — Марвин, я ведь люблю только тебя.

— Только сейчас и только здесь, — кивнул я, — ладно, пойдем! Тяжко быть женой Героя, особенно, когда он устал, хочет есть и пахнет потом. И либидо его куда-то подевалось при виде соперника…

В этот вечер Натали была как-то по-особенному нежна, но я слишком устал, чтобы замечать ее особенности. К стыду своему признаться, завсегдашний герой-любовник куда-то подевался, а его место занял измученный мужик. Лишь только голова моя коснулась подушки, я моментально уснул и вопреки обыкновению, в эту ночь совсем не видел снов. Зато выспался — лучше и быть не может. Возможно, причиной тому были цветы серафиса, принесенные Таласом и внесшие покой в мою мятежную душу.

За завтраком Кор Ангар загадочно посмотрел на меня и сказал:

— Все же, есть у меня мыслишка по оскоплению одного из Послушников. Талас давно жалуется, что его причиндалы мешают ему при ходьбе и создают ненужный дискомфорт…

Натали тихонько ойкнула. Настолько тихонько, что ее услышал только я. Но я не стал раздувать из искры пламя, а только сказал:

— Ну зачем же портить отличный экземпляр! Просто скажи ему, пусть мажет жиром крысокрота два раза в день.

— И что, поможет? — хмыкнул приятель.

— По крайней мере, не натрет о колени.

Хани конфузливо засмеялась. Я поблагодарил женщин за вкусный завтрак и стал собираться. Запустил руку в рюкзак, достал оттуда мешочек, презентованный мне Кроносом, протянул его Натали.

— Здесь тысяча кусков руды. Положи его в свой сундук. Если со мной что-нибудь произойдет, тебе это очень пригодится.

— Что ты, Марвин? — забеспокоилась она, — что-то случилось?

— На крупного зверя иду, Наташка! — вздохнул я, — если что, это — вместо алиментов.

Она закусила нижнюю губу и кивнула. На порог перед бывшим Храмом меня вышел проводить Кор Ангар.

— Что-то ты подозрительно добрый! — сказал он, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Чувствую, как у некоторых ветер в голове гудит! — признался я.

— Так может мне этого Послушника…

— Найдется другой. Спасибо, дружище, но дорога, которую я выбрал, лежит вдалеке от милых семейных домишек. Все, что отпущено нам — это двести грамм счастья на каждом привале.

— Выходит, ты знал, что цветы Серафиса…

Я все-таки посмотрел в его глаза.

— Друг мой, я много чего знаю и еще о большем догадываюсь. И есть еще кое-что, в чем я не могу признаться не только тебе, но даже и себе.

— Ты — великий человек! — искренне сказал Кор Ангар, крепко пожимая мне руку на прощанье.

Все-таки, хорошая вещь — эти руны телепортации. При использовании их напрочь исчезает чувство ностальгии, когда бредешь прочь от Болотного Лагеря вверх по тропинке, чувствуя, как часть тебя самого остается там — внизу. Вместо этого негромкий треск статического заряда — и ты уже стоишь перед мудаком в серо-зеленых шмотках, озадаченно чешущим лысину и жалующимся присутствующему здесь же Риордиану на гнездящихся в его одеянии клопов.