Александр Костиков - Контакт

— Что будем петь? — осведомилась Жизель Александровна.

— Ой, ну что-нибудь… «Взвейтесь кострами» к примеру, или «Три танкиста, три веселых друга». Что вы сейчас в школе репетируете?

— «Мадам Брошкина».

— Где? — огляделся в растерянности Иван Борисович.

— Это песня так называется, Иван Борисович. Ее Пугачева поет.

— А, точно, — стукнул себя по лбу председатель. — Ну что ж, не плохо. Но, я думаю, лучше будет спеть «Взвейтесь кострами…» Более патриотично, по-моему.

Жизель Александровна кивнула и, развернувшись к толпе, хлопнула два раза в ладоши:

— Девочки! Мальчики! Идите сюда, будем репетировать!

Зазвучали первые слова песни. Жизель Александровна пожалела, что не захватила с собой баян, но кто ж знал, как оно тут обернется. Правда, кто-то чересчур резвый уже за ним умчался.

Репетицию прервал примчавшийся УАЗ с Надеждой Ивановной и с караваем.

— Уф! — сказала Надежда Ивановна, вылезая из кабины. — Иван Борисович, угомони ты своего Славку! Носиться ведь как угорелый! У меня сердце чуть из груди не выскочило!

Председатель посмотрел на грудь Надежды Ивановны. Н-да, если повязать ей пионерский галстук, он будет лежать параллельно земле. Сердце, даже если захочет, не сможет вырваться из-под такой толщи тела.

— Каравай привезли? — только и спросил он.

— А как же! — кивнула Надежда Ивановна. — Ведь за ним же и ездили! Он в машине.

— А соль?

— Вот! — Надежда Ивановна залезла в карман своего белого, в жирных суповых пятнах, халата и вытащила солонку. — И еще, там, в машине, белое полотенце, чтобы было на чем хлеб подносить.

— Вот за это, — искренне обрадовался Иван Борисович, — хвалю! Дай-ка я тебя расцелую!

Он попытался обнять повариху под шумный приветствующий шум толпы, но руки не сомкнулись на спине Надежды Ивановны. И чмокнул ее в щеки три раза.

Жизель Александровна обернулась посмотреть на это действо и, скорчив презрительную мину, фыркнула. При этом она забыла, что надо дирижировать и стройный хор детских голосов мгновенно превратился в черт знает что. Но, стоило Жизель Александровне снова обратить внимание на своих питомцев и начать дирижировать, как хор снова стал хором.

Иван Борисович поглядел на замерший в двух сотнях метров космический корабль пришельцев. Тот стоял так же безмолвно, как и прежде. С другой стороны, все правильно: экипажу корабля необходимо осмотреться, отдохнуть после долгого перелета. Ну да ради Бога. А за это время председатель сумеет хоть как-то подготовить дикий деревенский народ к встрече не просто дорогих гостей, а… ну прямо нет слов, как это определить. Даже приезд президента был бы не столь важен, как встреча гостей из космоса. А здесь и сейчас в любой момент Иван Борисович может «сесть в лужу», опозориться навеки. Да если бы только он один. Сейчас он чувствовал за своей спиной не только Россию, а ВСЮ Землю. И Турцию, и Америку и, чего греха таить, Берег Слоновой Кости тоже.

Председателя внезапно пробил пот. Это ж надо, какая ответственность легла на его плечи. Практически неподъемный груз. Ох, не опозориться бы, не опозориться.

— Где Светка? — спросил он, снова оборачиваясь к односельчанам и, достав из кармана чистый носовой платок, промокнул лоб, смахивая капли пота.

— Еще не пришла, — выкрикнули из толпы.

— Наверное, еще переодевается, — хохотнул еще один мужской голос.

— Косу ищут, — блеснул остроумием следующий селянин и толпа разразилась смехом, перебившим пение хора. Хористы тоже было засмеялись, но Жизель Александровна цыкнула на них и смех в двух рядах хора мгновенно затих.

«Как в армии, — подумал Иван Борисович. — Вот Жизель Александровна дает! Ей бы не учителем пения работать, а прапорщиком в армии». Откуда такая мысль взялась, председатель сказать бы не смог. Причем здесь прапорщик — тем более.

— О, а вон и Клавдия Ивановна появилась, — заметила Зойка, доярка. Зрение у нее всегда было хорошее.

Иван Борисович тоже заметил появление продавщицы. Борька и Васька уже волоком тащили ящик с водкой.

— Она их что, с грузом бегать заставляла?

Борька и Васька, даже с такого расстояния было заметно, уморились напрочь. Потели, как пожарные лошади.

— Кто-нибудь, помогли бы им, что ли? — сказал председатель. — Они же упадут сейчас!

Желающих помочь дотащить ящик водки до места нашлось предостаточно. Даже слишком. Все мужское население ринулось на помощь двум малолеткам, грозя их попросту задавить. Борька и Васька тоже заметили этот маневр и вовремя, оставив в покое ящик с водкой, сделали ноги на безопасное расстояние. Иван Борисович аж застонал и закрыл глаза ладонями, чтобы не видеть того, что произойдет дальше. Но, к его удивлению…

— Борисыч, — раздался над ухом громовой бас кузнеца Федотыча, — показывай, куда ставить.

— А? Что? — встрепенулся Иван Борисович.

— Куда ящик ставить? — Федотыч стоял напротив председателя, держал перед собой ящик с водкой. Как ни странно, все бутылки находились на месте в целости и сохранности.

— В машину! — распорядился Иван Борисович изумленным голосом.

Вслед за водкой прибыла и гармонь. Деревенский гармонист Петя Хрумов, эх, растянул меха перебором. Хор мгновенно смолк.

Вообще Петя Хрумов и Жизель Александровна Шнайдер конкурировали в селе по этому делу. Если Жизель Александровна училась игре на гармони в филармонии и попала в деревню давным-давно по распределению, то Петя Хрумов оказался доморощенным самородком. И еще он самый первый выпускник Жизель Александровны. Если раньше на каждой свадьбе тон задавала Жизель Александровна, так как была в то время единственным гармонистом на всю деревню, то после появления самородка Пети она потеряла этот приработок. В самом деле, когда играл Петя, на свадьбе сразу становилось веселее. Но этим, слава Богу, конкуренция пока что и обходилась. Не было ни варварского уничтожения инструмента, ни чего-либо в том же духе, но похуже. Только тихая ненависть.

Через пару минут, как раздался гармонный перебор, началось незапланированное веселье. Кто-то из старушек затеял залихватскую частушку, вызов приняли мужики и вскоре понеслась залетная. Частушка за частушкой, песня за песней, исполняемые самодельным хором старушек-веселушек. Жизель Александровне ничего не оставалось делать, как взмахнуть руками от бессилия. Ее воспитанники уже просто физически не могли репетировать. Да и вообще, о какой репетиции речь? Она подошла к Ивану Борисовичу и требовательным тоном сказала:

— Иван Борисович! Я прошу прекратить это безобразие!

— Жизель, дорогая, я бы рад, да боюсь, не смогу. Это же стихийное бедствие. Если люди пошли веселиться, то их уже не остановишь. Вы сами это знаете.