Владимир Тимофеев - Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому (СИ)

– А ты его что, не читала?

– Да нет. Там же написано «Андрею Фомину, лично в руки», – удивилась жена.

Я, впрочем, удивился не меньше, зная, какая она любопытная. Мне даже неудобно стало: «Я, выходит, ее посылки вскрываю, а она… Н-да. Придурок. Как есть. Полный придурок. Почти козел, хм, безрогий».

– Почитаем? – хитро поинтересовалась Жанна, почуяв мое замешательство.

– Ну уж нет! – рассмеялся я, делая шаг навстречу и заключая супругу в объятия. Отрезая ей путь к отступлению. – Всё утром, милая. Всё. Утром.

– Ты думаешь? – лукаво улыбнулась она, даже не пытаясь сопротивляться.

– Уверен, – твердо проговорил я, любуясь своей ненаглядной.

Проникающий в окно лунный свет серебрился в ее волосах, отражаясь тенями и бликами от кажущейся бархатной кожи, играя локонами, окутывая их призрачной дымкой. Волшебной, как ночь, и такой же, как ночь, таинственной. И хотя по жизни я совсем не поэт, но в этот миг… В этот миг я просто не смог промолчать, наклоняясь к ушку любимой, повторяя рождающиеся сами собой строки:

Жанна слегка отстранилась и ласково погладила меня по щеке.

– Дурак ты, Андрюшка. Нет у нас никаких границ. И эта ночь вовсе не моя. Она – наша. Но я ей тебя не отдам…

Отвечать я Жанне не стал. Просто прижал к себе. Крепко-крепко. Забыв обо всем на свете. Понимая, что эта ночь и впрямь стала нашей. Только нашей. Одной на двоих.

P.S. А письмо я все-таки прочитал. Только не утром, а днем, поскольку завтрак мы благополучно проспали. Впрочем, это уже совсем другая история.

Дорогой Андрей!

Я, конечно, дико извиняюсь, что не смог попрощаться лично, но ничего не поделаешь – труба зовет, контора пишет, служба есть служба. Спросишь, где именно я служу? Да там же, где и всегда. Как говорится, где родился, там и пригодился. Чего и тебе желаю. Тебе и твоей супруге.

Жанне Викторовне, кстати, большой привет от Виолетты Матвеевны. Увы, мы с ней улетаем прямо сейчас. На Хелиманию. Прощальный «подарок» от нас ты можешь забрать на ресепшене. В любое время.

Знаю, что ты наше «творчество» не слишком жалуешь, но супруге твоей, надеюсь, понравится. Между прочим, она у тебя большая умница. Раньше всех догадалась о моей, ха-ха, «лживой натуре». Так что береги ее, а не то получишь большой втык не только от меня и Виолетты Матвеевны, но и от Петра Сергеевича. На эту тему он меня лично проинструктировал.

А вообще, ты держался молодцом. По слухам, товарищ подполковник, когда узнал про твой «засланцевый газзон», чуть под стол не упал. Впрочем, сам не видел и потому врать не буду. Однако верю, что всё так и было на самом деле. Да и всем остальным (думаю, ты их все-таки «вычислил») твой бенефис понравился. Так что… добро пожаловать на наше маленькое суаре. Подробности – по прилете на Родину.

Хотя о главном своем успехе, я думаю, ты еще не догадываешься. Он связан с моим «коллегой» по цеху мистером Манибрауном и его «последним» романом. Тебе, конечно, было бы интересно узнать, где там собака порылась, но… всему свое время.

И еще. Не стоит, Андрей, терять талисманы. Так же, как и демонстрировать свои способности. По крайней мере, на публике. Это я тебе как друг говорю (надеюсь, мы все же – друзья, несмотря ни на что).

Письмо это, кстати, сжигать не нужно. Съедать – тоже. На воздухе оно самоликвидируется в течение примерно пяти минут. Так что насчет режима можешь не волноваться.

А сейчас…

Счастливого тебе отдыха, Андрей.

Уверен, вы с Жанной – прекрасная пара. Надеюсь, теперь (без лишних глаз и ушей) у вас всё получится. Всё, что задумали. Как и положено. По-взрослому.

Засим прощаюсь.

Искренне твой

Иван Шлемович Кацнельсон.

Он же – Иван Семёнович Костенко.

Он же – Джон Коннор.

Он же – Дарий Дон-Скорчевский (ровно наполовину).

Он же… (удалено цензурой).

П.С.А книжку мою ты всё-таки почитай. Вдруг понравится… Шутка.

Солнце клонилось к закату, касаясь багровым диском синеющего горизонта. Волны с тихим шумом ровняли песок опустевшего пляжа. «Бич-бои» в количестве трех единиц без спешки прохаживались вдоль берега, выискивая оставшийся после курортников мусор, складывая зонты, перебрасываясь короткими фразами на местном наречии. Впрочем, отдыхающие давно уже разошлись, и потому некому было оценить трудовой героизм отельеров. Ну, то есть почти некому…

«Неплохой курортик. У нас на Эдеме таких раз-два и обчелся. Да и то – только для высших», – подумал Глен, ставя недопитый коктейль на придвинутый к шезлонгу столик. Лениво потягиваясь, вспоминая прошлое, размышляя о настоящем, строя планы на будущее.

Что ж, этот мирок ему и впрямь нравился. Конечно, не в том смысле, что хотелось бы прожить здесь остаток жизни. Скорее, наоборот. Хотелось как можно быстрее вырваться прочь из этого обволакивающего приторной негой кошмара. Из этого идиотского игрушечного мира, где даже убивать друг друга толком не научились. Вот только, увы – не так-то просто было осуществить это вполне понятное любому жителю благословенного Эдема желание.

Открыть обратный портал оказалось задачей почти непосильной. Тем более, что «камушек» пропал сразу же после перехода. Что привело Глена в совершеннейшее отчаяние. На первых порах. Но потом, чуток поразмыслив, он все же решил, что ничего страшного не произошло – артефакт обязательно отыщется. В нужный момент. Когда время придет. А времени у мистера Спирита, как выяснилось, было предостаточно. И чтобы осмотреться как следует, и чтобы грамотно легализоваться, и чтобы тщательно обдумать план действий. План по превращению мира «Вау» в неиссякаемый источник доходов для одного из будущих правителей Эдема. Главного из главных, избранного из избранных, высшего из высших, неприкасаемого и неподсудного.

Глен даже зажмурился от удовольствия, представляя как он, весь в белом, въезжает на шикарном лимузине во двор центрального офиса собственной Корпорации… Ну да, чушь конечно, но до чего картинка красивая. Как в сказке.

Впрочем, до чуда еще далеко. Хотя кое-что уже начало получаться, и одиночный портал Глен научился открывать без помощи «камня». Правда, энергии для этого требуется мама не горюй. Ментальной энергии, накапливаемой в течении целого года и выплескиваемой одним разом в малюсенькую свертку пространства, годную лишь на то, чтобы переправлять в иную Вселенную жалкие бумажные клочки навроде недавней расписки.