Оберон Ману - Апокалипсис every day (СИ)

— Это тоже новые русские? — хладнокровно спросил немец.

— Точно, — весело и зло согласился русский. — Тот, кто слева, цыганский барон и главный наркобарон. Тот, кто справа, его правая рука. Обоих снял? Теперь беря меня. Сейчас я их — сниму…

Фридрих дождался, когда русский приладится, прицелится. После чего, по слову: «Давай их», — перевёл объектив на дом.

Выстрел.

Развороченный взрывом капсулы с огневой смесью, дом полыхал. Из окна, у которого только что стояли наркоторговцы, весело взмывало в небо алое, жаркое даже отсюда пламя. Рядом грохнуло, взметнулась пыль, камера в руках немца дрогнула, но уловила тот момент, когда второй заряд довершил работу по уничтожению дома. Затем, по приказу русского, он перевёл камеру на него и снимал, как тот скидывает с плеча использованную трубу огнемёта, поворачивает голову, улыбается и идёт навстречу оператору, загребая ногами желтую осеннюю листву.

Русский аккуратно вынул видеокамеру из рук немца, выключил её и кивнул — уходим. И они вернулись к машине.

Они уже минут пять ехали по городу, когда сидевший за рулём русский удивил его своим вопросом, произнесённым к тому же несколько смущённым голосом:

— Слушай, немец, если ты не против, не поможешь мне тут одну штуковину до машины дотащить? Потом мы быстренько на кладбище и я тебя отпускаю.

— Я не против, — лаконично ответил Фридрих.

Место, о котором говорил русский, оказалось мастерской по изготовлению надгробий, надгробных плит и памятников. Русский оставил видеокамеру на сиденье, зашёл в здание мастерской, минут через пять вышел в сопровождении небольшого, злого на вид старикашки, сгорбленного жизнью и алкоголем. Старикашка подвёл русского к ряду надгробных плит у стены здания, показал. Заказчик осмотрел, удовлетворённо кивнул, расплатился и махнул рукой Фридриху. Вдвоём они погрузили мраморную плиту в салон труповоза. Когда они несли плиту, Фридрих неожиданно понял, что на ней изображено лицо этого самого русского, его имя, дата рождения и прочерк. Дата смерти отсутствовала.

Всё так же, молча, они вернулись в кабину. Русский снова сел за руль и через некоторое время они въехали на территорию какого-то кладбища в лесу. Русский остановил машину у небольшого домика, забрал видеокамеру и вышел. Фридрих автоматически последовал за ним.

Они прошли аллею Героев. Вообще-то, как это место именовалось на самом деле, немец, конечно же, не знал. Но по другому это место как-то просто и не назовёшь. Групповые и одиночные памятники создавали своим количеством и качеством исполнения именно такое отношение к данному месту. Особенно Фридриху запомнилась огромная, трёхметровая статуя мужчины в полурасстёгнутой каменной рубашке…Очень, очень внушительно.

В конце аллеи, возле одного из памятников, поминали покойного бутылкой дорогой водки двое бритых затылков в кожаных куртках. Те самые, купившие у милиционеров на дискотеке наркотики убитого торговца, и подарившие Фридриху снятый с трупа перстень-открывалку.

Господа бандиты встрече не удивились. Молча взяли из рук русского видеокамеру, пару раз просмотрели запись. Губы их понемногу расплылись в довольной улыбке. Старший привычно хрюкнул какой-то звук, младший тут же подал русскому небольшой чемоданчик. Атташе-кейс. Где-то до половины заполненный пачками денег.

Русский проверил содержимое кейса, кивнул, пожал руки обоим бритым затылкам (Фридрих ограничился общим поклоном), после чего, оставив им видеокамеру, качнул головой немцу и они отправились обратно. К машине. Вынули надгробную плиту и внесли её в домик у входа на кладбище.

В домике неторопливо пил пиво весёлый человек неопределённого возраста с синими от татуировок руками. Поприветствовав вошедших движением головы, откусил от спинки поедаемой им рыбины изрядный кус. Прожевал, проглотил, запил пивом, утёр губы рукавом, встал и подошёл к плите. Критически осмотрел изображение, сравнил с заказчиком и произнёс:

— А ты в камне покрасивше будешь.

— Как договорились? — спросил русский, открывая чемоданчик.

— Говно вопрос! — ответил весёлый и вернулся к пиву.

Русский отсчитал необходимую сумму, человек внимательно следил за его руками, улыбался, щурился от удовольствия.

— И похороним, и памятник приладим, на том самом месте, которое ты и выбрал. Во-первых, уплочено, а во-вторых, — как же благодетеля не уважить!

— Благодетеля? — не удержался от вопроса немец.

— А то! — ответил весельчак и выпил пива. — Во-первых, братву уважил. Это раз. Уже должок. Во-вторых, нам подсобил. Ты сам подумай: ну где эти цыгане своего барона хоронить будут, а?

— Если найдётся, что хоронить, — усмехнулся русский.

Кладбищенский весельчак не смутился.

— Один хер! Хоть золы клок с пуговицами, а похороны будут! Никуда они не денутся. Порядок есть порядок. Жмурам уже всё по барабану, а перед народом себя выказать — это святое. А где они будут золу прикапывать? Среди людей, то есть — тут. А это что? Это заказы нам, да на такие крутые бабки, что быть добру.

— Красиво говорить стал, — усмехнулся русский. — И не узнаешь.

Синерукий махнул зажатым в пальцах рыбьим скелетиком.

— И не говори. У меня тут интеллигентов с институтов на Сорбонну хватит. Профессура в очередь могилы копать. Блатное место, в натуре! На последней вакансии друг другу лицо били. Культурные, блин, мочи нет. От них и наслушался. Недавно хотел одного послать, а сам и говорю: а пошёл ты туда, откуда дети родятся. Бля буду!

Русский покивал.

— Бабки-то возьмёшь? С благодетеля?

Жующий воблу махнул рукой, но деньги взял.

Когда Фридрих сел за руль, русский почесал в затылке и попросил немного смущённым голосом:

— Слушай, будь другом, подбрось до проспекта.

— Говно вопрос, — ответил немец, гордясь запомненным словосочетанием.

И они поехали.

— Я вижу, вы очень предусмотрительны. За наркобарона вам будут мстить? Да?

— Да меня ещё за Пузо заказали, — спокойно ответил русский. — То пузо, которое я вспорол, среди своих в авторитете было. Всё один к одному.

— Вы сожалеете, что вас убьют из-за того человека?

Русский усмехнулся.

— Русский мужик задним умом крепок. Сперва ветры пустит, потом оглянется — не сдуло ли кого. А вообще-то, по правде говоря, — нет. Когда мы чичей давили, нас из Москвы за руки держали. Обидно было — до слёз. А сейчас — всё по хрену. Сколько смогу — все мои будут.

— А откуда вы знаете, что для вас купили убийцу?

— Первые двое уже приходили, — хладнокровно ответил русский.

Фридрих понимающе покивал головой.

— Сейчас бабки сестре отвезу — и оторвусь по полной. Её мужа, друга моего, за одной партой сидели, — год назад убили. Помочь надо. Двое сопляков на руках осталось. Близняшки. А дальше — будь, что будет. Знаешь, что важно, немец? Важно не когда ты умрёшь, а — как. И за ради чего. Никогда не чувствовал себя лучше. Никогда не чувствовал себя свободнее. Всегда какая-то гнида говорил мне, что делать. Отговорила, жопа золотая… Мне вот тут тормозни. Благодарю. Ну, бывай, немец, на похороны не приглашаю.