Кейт Лаумер - Укротитель времени (сборник)

— Я все слышал, Гроунвельт, — раздался громкий мужской голос.

В дверь, находящуюся в противоположном конце подземелья, вошел высокий, подтянутый мужчина в пенсне, с гладко зачесанными седеющими волосами. На нем были облегающие желтые брюки, туфли из красной кожи с загнутыми мысами и рубашка с оборками. На пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями. Под коротким плащом, отделанным горностаем, угадывалось небольшое брюшко. Лафайет безмолвно уставился на него.

— А, это вы, ваша светлость, — небрежно бросил палач. — Ведь вы же знаете, что я всегда говорю то, что думаю.

— Смотри, как бы ты однажды не сказал лишнего, — оборвал его незнакомец. — Выйди, мне нужно поговорить с заключенным.

— Так нечестно, ваша светлость. Я как раз раскалил щипцы под номером четыре до рабочей температуры.

— Неужели я должен объяснять тебе, что мне трудно будет вести беседу с твоим клиентом, если здесь будет стоять запах паленой кожи?

— Пожалуй, вы правы.

Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и с сожалением посмотрел на О'Лири:

— Ничего не поделаешь, приятель.

Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ закрылась дверь, он подошел к решетке.

— Итак, мы снова встретились, — начал он и вдруг замолчал, нахмурившись. — Что такое? — спросил он. — У тебя такой вид, словно ты повстречался с привидением.

— Ни…Никодеус? — прошептал Лафайет.

— Если это пароль, то мне он неизвестен, — резко оборвал его герцог Родольфо.

— Вы… вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам? Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор и отправить меня в Артезию?

Герцог свирепо уставился на О'Лири:

— Перестань молоть чепуху, Ланселот. Сначала ты врываешься в мои приемные покои и несешь всякий вздор. Потом под самым носом у самых надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего? Чтобы открыто заявиться в пивнушку на набережной — просто напрашиваешься, чтобы тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз, когда ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы. Ну что ж, может быть, я не слишком быстро соображаю, но все-таки я понял, что к чему: ты хочешь мне кое-что продать.

— Да? — только и смог выговорить Лафайет. — Да, конечно. Значит, вы поняли наконец?

— И что же дальше? — зарычал Родольфо.

— Дальше? — переспросил О'Лири.

— Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни к чему не приведет, уверяю тебя. Давай, попробуй сбежать еще раз! Но не обольщайся — я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о леди Андрагорре…

В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с мольбой заглянул в глаза Лафайету.

— О леди Андрагорре? — пробормотал О'Лири. — Я должен рассказать вам…

— Ну хорошо, Ланселот, — вздохнул герцог. — Я признаю, что с самого начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с чернилами! И несмотря на это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения, хотя это не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься спокойно и здраво обсудить со мной это дело?

— Э-э-э… да, конечно. Я готов вас выслушать, — рискнул согласиться Лафайет. — Вот только камера пыток не особенно располагает к задушевным беседам.

Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:

— Позаботься о том, чтобы благородного рыцаря освободили, вымыли, накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в моих покоях, — распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири. — И никаких исчезновений на этот раз, Ланселот, — резко прибавил он, направляясь к выходу.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — философски заметил Гроунвельт, отпирая камеру. — Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль. Ты мне чертовски понравился, старина. Кто знает, может, нам доведется встретиться еще раз.

— Вполне возможно, — ответил Лафайет. — Скажи мне, Гроунвельт, что ты знаешь об этой… э-э-э… леди Андрагорре?

— Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая и самая красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть к ней, словно пожар в Чикаго.

— Тебе известно о пожаре в Чикаго?

— А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?

— Нет, ничего. Так о чем ты говорил?

— Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.

— А почему?

Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:

— Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.

— Кто-то другой?

Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.

Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:

— Ну да! Герцог Родольфо и не подозревает, что его уже опередили. Говорят, мошенника зовут не то Долговязый Лоренцо, не то Счастливчик Ланселот.

— Долговязый Лоренцо? — пробормотал Лафайет, а Гроунвельт тем временем принялся за его кандалы.

— Скажу тебе по секрету, — заговорщицки прошептал СФВ, — все думают, что миледи нынче отправилась проведать свою престарелую тетку и ее двенадцать кошек. Но, между нами говоря, она держит путь в охотничий домик в горах, где намеревается провести медовый месяц с ловким повесой.

— Медовый месяц?

— Совершенно верно. Ну, а теперь нам пора отправляться к гофмейстеру. Он приоденет тебя для аудиенции у его светлости.

Герцог Родольфо сидел в большом кожаном кресле с подлокотниками, когда Лафайета ввели в его покои. На О'Лири был новый чистый костюм из расшитого блестками шелка, который пришелся ему почти впору.

— Садись, Ланселот, — предложил герцог с деланной сердечностью. Что-нибудь выпить? Сигару? — Он указал рукой на глубокое кресло и низкий столик, на котором стояли бутылка, бокалы и ящичек с сигарами.

— Благодарю. — Лафайет плюхнулся в кресло и широко зевнул. — Прошу прощения, в это время я уже обычно сплю. Кстати, меня зовут Лафайет.

— Ты хорошо пообедал?

— Вполне, если учесть, что во время обеда шесть служанок терли мне спину, накладывали пластыри на нарывы и растирали ушибы. Но я не жалуюсь.

— Прекрасно. В таком случае не будем ходить вокруг да около, Ланселот. Скажи мне, какие у тебя… э-э-э… отношения с леди Андрагоррой?

Герцог дернул себя за заусенец на пальце и в упор посмотрел на Лафайета.

— Мои отношения с леди Андрагоррой? — переспросил тот, пытаясь выиграть время. — Ну, как бы это сказать… дело в том, что я ее муж.

Лицо герцога окаменело.

— Как, муж?! — проговорил он неожиданно осевшим голосом.

— Но мы живем врозь, — поспешил уточнить Лафайет. — Сказать по правде, мы практически не общаемся.

— Я и не знал, что миледи вышла замуж, — в голосе Родольфо прозвучала угроза. Он потянулся к бутылке, налил себе полный бокал и залпом осушил его.