Екатерина Богданова - Обещанная по крови

И попыталась выбраться из продолжившей движение повозки. Только попыталась, потому что блондин схватил за плечо, дёрнул, заваливая на тюки с чем-то мягким, и холодным словно не своим голосом произнёс:

— Сиди здесь, тебя доставят куда нужно.

После чего одним грациозным движением выпрыгнул из продолжающей двигаться повозки и исчез. А я заревела. Не сдерживаясь и наплевав на то, что меня могут услышать, заревела в голос, всхлипывая, подвывая и громко шмыгая носом. Чёртик забился в угол повозки и притих, не решаясь выдавать своего присутствия. И такое зло меня разобрало!

— Иди к своему прежнему хозяину и скажи ему, что он сволочь, гад и мерзавец! Ненавижу его, и весь ваш союз ненавижу! Чего смотришь, я приказала, исполняй!

Тяпка неуверенно переминался с копытца на копытце и боялся взглянуть на меня.

— Пошёл, я сказала. Выполняй! Я отдаю тебя прежнему хозяину! — прокричала, с одной стороны выплёскивая на него всю боль от ситуации, в которую попала, а с другой понимая, что там чёртику будет лучше. Там его дом.

И я осталась одна. Тяпка ушёл, понурив голову и не глядя на меня выскользнул из повозки вслед за блондином. Ну вот, всех разогнала…

Словно лишилась чего-то важного и столь необходимого. Но жила же я как-то раньше, без Тяпа, без Рара, без всего этого кошмара. И я была счастлива! Но сейчас прежняя жизнь казалась мне глупой и бессмысленной. Для чего всё? Чтобы выйти замуж за племянника императора, совершенно неинтересного мне человека, который смог вызвать во мне лишь интерес к взрослению, потому, что другим было запрещено даже смотреть в мою сторону? Не хочу. Не хочу плыть по течению и делать то, чего от меня ждут. А ведь никто меня не поймёт и не послушает… никто, кроме бабушки.

— Эй! — крикнула, выглянув из повозки, — Здесь все в одном направлении идут?

Повозок было много, очень много. И меня не ругали, и не просили заткнуться. Кучер следующей повозки просто спросил:

— Куда тебе, малая?

— Мне бы в северное пограничье Эльтийской империи, -

ответила смущённо.

— Так чего сидишь, минуты две, как отъехали, беги, ещё догонишь, — заявил извозчик.

Я на ходу выпрыгнула из повозки, едва не угодив под копыта лошади, тянущей следующую, встала с пыльной дороги, отряхнулась и спросила только «Куда».

Извозчик указал направление, и я побежала по пыльной пустынной дроге. А что мне ещё оставалось? Я была не готова вернуться домой, и только бабушка поймёт и поможет разобраться. А после всего случившегося к ней меня точно не отпустят.

Бежала я недолго, буквально в паре сотен шагов была развилка. А уже спустя несколько минут впереди показался обоз. Пронеслась мимо первого же извозчика, пропыхтела «отстала» и забралась в повозку.

А там меня встретили два десятка испуганных глаз, которые смотрели на меня, как на умалишённую. И все эти глаза были чёрными, узкими и… немного не человеческими, что ли.

— Здрасти, — сочла нужным проявить хоть какое-то подобие вежливости.

— Приветствуем тебя, дочь свободного племени, -

ответствовала самая старшая, более того старая из присутствующих. Кажется, я куда-то не туда попала…

— Притихли, граница! — послышался грубый голос снаружи, и все обитатели повозки попрятались под тюками с выделанными шкурами.

Ну не сидеть же мне одной, тоже спряталась.

Где-то там, за пределами матерчатого нутра повозки, послышалась грубая бранная речь. Говорили о вонючих шкурах демонских зверей и каком-то «холодном приходе». Потом поинтересовались, не везут ли опять «мясо», но извозчик заверил, что только шкуры.

— Смотри мне, за беглецов цена другая, — пробасил кто-то невидимый и повозка тронулась дальше.

А у меня непрестанно катились слёзы по щекам. И это не были слёзы жалости или страха. Шкуры, крах их, действительно были зловонными, до слёз, до удушья и рвотных позывов.

Борясь с головокружением и дурнотой вылезла из-под тюков, доползла до края повозки и, как иссыхающий в пустыне припадает к источнику воды, жадно начала дышать ртом. И ничего, что на зубах скрипела пыль, обильно поднимающаяся из-под колёс. Главное, я дышала.

Где-то за спиной слышалась возня, недоумённые возгласы и нелицеприятные реплики о моей, стоящей на четвереньках «в срамной одежде» персоне.

Немного отдышалась, повернулась к новым попутчикам и поинтересовалась:

— А куда мы едем?

— Так в пограничные племена, известно, — ответила сморщенная старуха, с нескрываемым интересом разглядывая меня.

— Мама… это крах, — прошептала я, сползая по матерчатой стеночке. Не стоило подниматься, ой не стоило.

— Ты не шуми, дева, да страхом тут не воняй, — проскрежетала бабушка.

— Да не воняю я, — пискнула, не сдержав возмущения даже находясь в глубоком, справедливом кстати, шоке.

Пограничные племена! Это же отсталые поселения поклоняющихся древним божкам варваров. И нравы у них соответственно тоже варварские. И вообще, ходили слухи, что они все сплошь изменённые своими варварскими духами.

— Несёт страхом, стара, и то чую, — безапелляционно ответила старушка.

— Матушка Бажини, не пристало вам с грязной отступницей разговаривать, душу свою марать, — вступил в абсурдный диалог крепкий широкоплечий мужчин, обнажённую грудь которого пересекал безобразный, криво сросшийся шрам. Его и без того узкие, раскосые глаза презрительно сощурились, превратившись в щёлочки. Надо же, какие мы высокомерные!

— Молчи, Враниж, тебе слово не давали, — беззлобно огрызнулась старушка.

— Нельзя её принимать, богов гневить, — не унимался шрамированый.

— Тебя спросить забыла, — ответила бабушка. А она мне уже нравится!

— Старейшины будут не довольны, — выпятил шрам мужик.

— Кто бы выступал, а тебе помолчать следовало бы.

Пленённый воин, не воин, — проявила истинно женскую вредность бабуля.

— Так и вы пленённая, — искренне возмутился воин.

— А мне можно, я жрица, нам всё можно. А вот воин плену предавшийся, да жизнь больше чести хранивший, позор для племени и богам недовольство, — ответствовала боевая бабушка. — И то, что сбежал подлогом, продавшись злодеям за малое, тоже позор.

Опозоренный и продавшийся замолчал и насупился.

— Не видишь ты, душа твоя сухая, дева силу хранит, чистоту несёт. К себе возьму, богам как дар поднесу. Глядишь, и простит нас племя, — изрекла старая жрица и я совсем побелела.

Это что же получается, меня древним богам, которых и нет вовсе, в жертву принести собираются? Ну уж нет, я на такое не согласная!

— Ну, я, пожалуй, пойду. Хорошо у вас тут, но мне пора, -

промямлила и поползла на выход. Ползти было всего ничего, я же так у выхода из повозке у стеночки и сидела. Но я не успела! Позор или не позор, а воин со шрамом оказался на удивление прытким. Так и запрыгнул на меня. Крякнула, охнула и распласталась на шкурах.