Аноним Эйта - Васка да Ковь (СИ)

В следующей камере Васка услышал хруст бедной дубовой двери, так и оставшейся прикрывать первую из спасительных дыр, так что спросил, только когда они уже запирали Ложкиными ключами заветную дверь.

— Что, так и выйдем?

Ковь сотворила маленький электрический шарик. В его не слишком ярком свете лица казались злыми и усталыми: обозначились тени под глазами, под носом… на стенах кривлялись тени-уродцы, передразнивая их движения. Васка посторонился: не хотел бы он этот шарик задеть.

«Почему нет?» — Ложка снял с плеча сумку и достал оттуда поочередно Васкины сапоги и сапоги Кови. Ложка различил на дне еще одно платье. Ложка перехватил его взгляд.

«Могла загореться», — пожал плечами.

— Лучше бы ты штаны взял. — Буркнула Ковь куда-то в сторону, не глядя на Ложку.

— Слишком легко. Не хочешь повидаться с Шайне?

«С ней сегодня городская стража повидается», — наконец-то скривился в знакомой кислой гримасе Ложка, — «А если и ускользнет, жизни Шакалам в Столице все равно не будет; не на того замахнулась».

Ковь поспешно натягивала сапоги, сердито пыхтя под нос что-то неразличимое.

— На скромного законника. — Нахмурился Васка.

Ложка отвел глаза. Ковь встала, притопнула ногой, проверяя, как сел сапог. Покачала головой.

— Змей. — Буркнула она себе под нос. — Гад ползучий.

Сияющая улыбка, вернувшаяся было на Ложкино лицо, чуть поугасла. Васка с интересом наблюдал, как Ложка борется сам с собой, упорно не кривясь в привычной кислой усмешке: улыбка держалась исключительно на силе воли, которая, увы, явно заканчивалась.

— Ладно, прощен. — Коротко сказал Васка.

Он-то не лучше. Вон, архиархижрецом стал, а кто об этом знает, кроме Ха? А ведь говорили Васке все вокруг: одумайся, мальчик, ты чего, совсем сумасшедший? Из-за какой-то десятины кому отдаешься? Под чью длань холку подставляешь?

Но он был молод, упрям, и думал, что ничего хуже смерти матери с ним случиться уже не может. Ну-ну. Вот и сделал из своей жизни одну сплошную неопределенность. И других зацепил… Может, не стоило забирать Ковь со свадьбы подруги? Ушел бы один, а Ковь жила б куда счастливее: никто бы ее не похищал, не было бы у нее такого мужа, а был бы кто-нибудь другой, более подходящий…

Они шли по длинному, почти бесконечному, коридору. По крайней мере, Васка не видел никакого выхода из него. Преследователи, наверное, давно отстали и заблудились: Васка вот заблудился точно. Узкая каменная кишка давила на плечи, продирала холодом спину. Ковь шла первой, она единственная видела в темноте. У нее над плечом все так же парил маленький электрический шарик, худо-бедно освещая путь остальным.

Она научилась этому в Школе. Как и хотела, к чему и стремилась: хоть с одной силой она научилась управляться.

— Ковь, что случилось с драконятами? — Спросил Васка неожиданно даже для самого себя, пытаясь перекричать ватой застрявшую в ушах тишину.

Ложка прислушался, но уточнять ничего не стал. Васка подумал, что позже стоит историю брату пересказать: Ковь вроде не запрещала, а сама по себе история немало для нее значит. Кому как не мужу стоит ее знать?

— Драконенком. — Поправила Ковь глухо, — Остальные, увы, родились мертвыми. Она недавно замуж вышла.

— Она?

— Ты у нее на свадьбе гулял. И мне догулять не дал. Вичка… Викерья. Она, да.

— Но она же…

Васка попытался вспомнить, как она выглядела, но с трудом выцепил из темного омута только нос — кажется, картошкой, лицо — кажется, круглое, волосы — кажется, коричневые… каштановые, кажется…

— Она решила жить человеком. — Ковь пожала плечами. — Почему бы нет? Если ты и дракон, и человек, ты можешь выбирать, что тебе больше по душе: так мне кажется.

— Но жизнь короче, и…

— Ну да. Зато счастливее. — Ковь пожала плечами. — Ей никто силком браслет не надевал; никто не заставлял дожидаться жениха с войны, никто за калеку не сватал — он готов был ее отпустить, ага. До сих пор помню: «ну ка-а-а-ак же ты со мной, найдешь еще кого-нибудь другого, не такого… изломанного». А она его с детских лет любит, дурня: зачем ей кого-то искать, к ней жених живым вернулся, живым, понимаешь! Мужчины в своем дурацком благородстве иногда такую чушь несут, сам знаешь, сам нес… Никто не запирал ее в деревне, ее хотели даже послать в Академию, но она и дня в городе не продержалась: шумно слишком. Ее человеческая жизнь — ее выбор, и тут дело не только в любви, но и в семье, и в доме. Она выросла человеком. Так уж вышло. — Она обернулась. — если бы я не захотела тогда уйти, никуда бы ты меня не увел; если бы я не захотела за этого гада ползучего замуж — я б и не вышла. Так что не смейте тут виноватиться за мои решения, ага.

— С чего ты…

— Ты когда начинаешь заниматься самобичеванием, у тебя голос становится такой жалобный и несчастный. «Ну пожале-е-ейте меня, повесьте где-нибудь, чтобы я вам жизнь не порти-и-ил». Хотела б я знать, семейное ли это? — Фыркнула Ковь насмешливо. — Но, кажется, буду мучиться сим вопросом до самой лютой смерти от голода в темном подземелье. Ты куда нас завел, гад ползучий, далеко ли нам идти еще?

«Твои слова — музыка для моих ушей, о жена моя», — Ложка хмыкнул, — «Так давно ты не осеняла раба своего мелодичными переливами ругательств! Еще полчаса и дойдем до развилки, там направо и выйдем как раз у реки, в которой чуть не утопилась та самая Мила, про неблагодарность которой я выслушиваю песни уже полгода».

Теперь пришла уже пора Кови удивляться.

— Что?!

Ложка остановился, прислонился к стене. Хрустнул кистью, разминая пальцы.

«Сегодня с утра Кира вела себя странно. Потом пришел Фылек, рассказал, что брата убили. Но, судя по всему, обошлось?»

Васка повернулся целым виском, стараясь сделать это не очень заметно.

— Ему показалось.

Не объяснять же, что его, похоже, Ха спас?

Мила хотела утопиться? Неужели из-за Силы?

Если она все равно хотела утопиться, значит… Почему бы…

В голове снова мерзко захихикали.

— Родной мой, только не пытайся переложить ответственность на кого-нибудь другого. — Выдавил Ха сквозь смех, — Желание-то все равно твое.

— Мое. — Хмуро сказал Васка. — Только ты к нему меня подталкиваешь. Мне кажется, я окажу тебе услугу? Ну, признайся, девчонок-то ты перепутал когда-то давным-давно?

А что, Ха мог. Посмотрел на две почти одинаковые нити в своих руках, на двух одинаковых девчонок, что нитями владели. И рванул первую попавшуюся нить со своей любимой присказкой: «какая разница». А разница, может, была. Может, огромная была разница.

Может, его за эту разницу жена ругать будет: насколько Васка а понял, Гарра — один из наиболее действенных рычагов давления на раздолбаистого бога Хаоса.

В голове снова рассмеялись. Васка поймал обеспокоенный взгляд брата.