Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

– Почти прокололись, – нахмурился Петр Сергеевич. – Первая часть операции в общем и целом прошла удовлетворительно. Парнишка и капитан отыграли ее как по нотам. Даже я впечатлился. Но вот потом… Вот ты мне скажи, Константин, почему ты не проинструктировал наших армейских?

– Я их проинструктировал, – набычился Ходырев.

– Значит, плохо проинструктировал, – отрезал Петр Сергеевич. – Когда началсь драка, чем они должны были в первую очередь озаботиться?

– Обеспечением безопасности объекта, – выдавил из себя майор.

– Правильно говоришь. А они что сделали?

– Постарались ее обеспечить.

– Нет, Константин. Они покрасоваться решили. Решили сначала мошенников отмудохать, а о главном забыли.

– Да не забыли они, Петр Сергеевич…

– Нет, забыли! Сам наблюдал. Еле удержался, черт вас возьми, чтобы самому не вмешаться.

Ходырев вздохнул, но на этот раз возражать не решился.

– Ладно бы дело только армейцев касалось, – продолжил тем временем генерал. – Кривошапкин у нас в штате не состоит, мог и увлечься или не сориентироваться по-быстрому. Но Смирнов-то, Смирнов! Ты же его сам постоянно хвалил, а тут… Эх!

Петр Сергеевич махнул обреченно рукой, выбрался из-за стола и не спеша прошелся по кабинету.

– Чем он у тебя думал, когда все началось? Головой или каким-то иным местом? Перед кем он там решил повыпендриваться? Передо мной что ли? Так я не барышня, чтобы передо мной хвост распушать. На кой черт ему понадобились все эти броски, ногодрыжества? Оставил пацана один на один с вооруженным бандитом и хоть бы хны… Ну что молчишь, товарищ майор? Нечего, выходит, сказать.

– Нечего, товарищ генерал, – понуро ответил Ходырев, вставая и вытягиваясь перед начальством. – Моя вина.

– Понятное дело, твоя, чья же еще, – кивнул генерал, возвращаясь за стол. – Да не стой ты столбом, Константин. Чай, не парад принимаешь.

Майор перевел дух и опустился обратно в кресло.

– Короче, так, – продолжил Петр Сергеевич. – Разберете с Михаилом ситуацию еще раз, а потом отправишь его ко мне. С ним я поговорю отдельно.

– Есть, товарищ генерал, – отозвался Ходырев. – Разберем. Отправлю.

– Хорошо. Идем дальше. Каково твое личное мнение о Свояке? Только коротко и по существу, что-то вроде психологического портрета.

Майор ненадолго задумался, а затем, тщательно подбирая слова, начал докладывать:

– Целеустремленный. Решительный. Хорошо просчитывает ситуацию. На изменение обстановки реагирует адекватно. Не трус. Хорошо идет на контакт. Отношения выстраивает ровные, но излишней доверительности не допускает. Всегда остается в рамках. Высокий уровень интеллекта. Характер…

– Нордически твердый. Беспощаден к врагам Рейха, – рассмеялся Петр Сергеевич. – Ну прямо Штирлиц какой-то.

– Да, есть немного, – улыбнулся в ответ Константин. – Есть в нем нечто такое… странное. Внешне – пацан сопливый, но, если приглядеться повнимательнее, то какое-то, хм, двойное дно ощущается, причем довольно отчетливо.

– А как у него складываются отношения с женским полом? – неожиданно сменил тему старший по званию. – Девушка у него есть?

– Сложно сказать. Возможно, есть, но… – майор слегка усмехнулся. – В общем, в порочащих его связях замечен не был.

– Жалко, – генерал побарабанил пальцами по столешнице. – Парень он видный, девушкам такие нравятся. Через его девушку мы бы многое могли прояснить.

– Предлагаете его с кем-нибудь… э-э-э… познакомить? Среди тех, кто нам помогает, кандидатуру подыскать можно. Есть у нас на примете молодые, незамужние, симпатичные.

– Да бог с тобой, Константин. Мы же не сводники, – отмахнулся от предложения Петр Сергеевич. – Сам найдет, надо только не упустить момент… Хотя…

– Попробуем?

– Нет. Пробовать мы ничего не будем. Мы сделаем вот что. Как только придет ответ на запрос, ты сразу свяжись с территориалами, договорись обо всем и смотайся в его родной город денька на три, на четыре. Если у Свояка и имеется какая-то пассия, то, скорее всего, обзавелся он ею еще до поступления в институт.

– Может, лучше Михаила пошлем? Ему полезно проветриться.

– Не стоит. По возрасту Смирнов к Свояку ближе, чем ты. Так что ему лучше не отвлекаться, пусть налаживает контакт. И Кривошапкина пусть тоже задействует. Думаю, тот не откажется.

– Хорошо. Сделаем, – кивнул Константин. – Какую легенду мне в командировке использовать? Придется ведь с учителями общаться, с одноклассниками Свояка, друзьями, приятелями. В лоб, конечно, было бы проще, но как-то оно, на мой взгляд, не очень…

– Логично. Лишние подозрения нам ни к чему, – согласился с Ходыревым генерал. – Считаю, тебе надо представляться кем-нибудь из Спорткомитета. Или из федерации по какому-то виду. Типа, нашел спортивный талант, хочешь других поискать в том же месте, делянку за собой застолбить. Свояк ведь парень спортивный, рос не в тайге, где-то ведь занимался.

– Бильярд? – поинтересовался майор.

– Бильярд не получится. Такой федерации у нас нет, – покачал головой Петр Сергеевич. Потом порылся немного в бумагах и, найдя нужное, прочитал:

– Играет в настольный теннис на достаточно высоком уровне.

– Чемпион Берлина по теннису, – вновь процитировал Ходырев «Семнадцать мгновений…».

Оба «чекиста» сдержанно посмеялись.

– Ну что ж, пусть будет теннис, – подвел итог генерал. – Еще какие-нибудь соображения есть?

– Да вроде бы нет. Все понятно.

– А раз понятно, тогда иди, готовь план по дальнейшей разработке объекта. Как сделаешь, сразу ко мне.

– Есть, – ответил майор, вставая.

Впрочем, быстро покинуть начальственный кабинет Константину не удалось. Петр Сергеевич остановил его внезапным вопросом:

– А, кстати, почему Свояк?

– В смысле?

– Почему такой псевдоним?

Ходырев пожал плечами.

– Да черт его знает. У меня тут на днях Свиридяк интересовался, как переводится с английского «селфер»?

– Селфер? – удивился Петр Сергеевич.

– Ну да, селфер. Я ему перевел это как «самопальщик». А потом подумал и решил для себя, что правильнее будет «свояк».

Генерал коротко усмехнулся:

– М-да. Фантазии никакой. Хорошо хоть «чужим» не назвали.

– Чужой было бы чересчур, – улыбнулся в ответ Константин…

В эту ночь, как и в предыдущую, я снова не спал. Сутки назад не мог уснуть от неожиданно свалившегося на меня счастья, а сегодня все было с точностью до наоборот. Лежал на кровати, уставившись в потолок, вставал, бродил неприкаянной тенью по комнате, регулярно натыкаясь то на стул, то на стол, то на шкаф, запинался о валяющиеся на полу шмотки. Потом опять падал ничком в постель и затыкал уши подушкой. Только чтобы не слышать одну и ту же повторяющуюся фразу: «Гад! Сволочь! Подлец! Господи! Какая же я дура!!!»