Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

Впрочем, дураков у нас в институте практически не было – отсеивались еще на абитуриентском этапе. А вот с иностранными языками проблемы имелись. Кто-то владел английским-немецким-французским на довольно приличном уровне (спецшколы и все такое), кто-то ограничивался пределами школьной программы («читаю и перевожу со словарем… если очень попросят»), а кому-то и «I am a table» казалось запредельным знанием. Тем не менее в оборот брали всех, а затем, по мере раскрытия «потенциала», разделяли по принципу «начальные», «продвинутые» и «немцы-французы-японцы» с дальнейшим распределением в соответствующие подгруппы. Первых – изучать английский с нуля, вторых – совершенствоваться, третьих – «пусть и дальше базлают на своем никому не понятном наречии». Насчет последнего, конечно, шучу – все, кто изучал немецкий с французским, на отсутствие достойных преподавателей не жаловались.

Сегодня нас, кстати, никто никуда не распределял. Первое занятие по иностранному языку проходило в чисто ознакомительном ключе – посмотрим, проверим, понюхаем, потрогаем… оценим, так сказать, на предмет соответствия заявленным требованиям. Мы – нашу «англичанку», а она – нас. Точнее, наоборот. Сначала она – нас, а уж потом мы… ее. Если получится. Ха-ха…

– I am glad I am a student. Only two months ago I was a schoolboy. Mathematics and physics were always of interest to me, that’s why I am here…

– Достаточно, – прервала меня «англичанка» (не по-русски, естественно). – Теперь вы, Александр.

– Not all of my friends are students too. Nick, for instance, is a laboratory assistant… – подхватил сидящий слева от меня Саша Бурцев, вглядываясь в «импортный» текст отпечатанной на ротапринте брошюры. Одной из трех, выданных нам нашей преподавательницей – весьма симпатичной дамой лет тридцати. Четвертая методичка лежала на столе перед Риммой Юрьевной. (Представиться по фамилии «англичанка» почему-то забыла. Или посчитала лишним – кому надо, тот сам прочтет ее полное имя на стенде с вывешенным там расписанием.)

Эх, был бы я лет на пятнадцать постарше… или, наоборот, помоложе (тут все зависит от того, с какой стороны на себя посмотреть), вполне мог приударить за этой э-э… эффектной женщиной. Однако… не судьба. Сопливый, не нюхавший жизни пацан ей явно не интересен, как по причине малолетства «соблазнителя», так и по причине его общей социально-бытовой неустроенности. А вот приближающегося к шестому десятку «старого ловеласа» на подобные «подвиги» уже самого давненько не тянет – лениво как-то, да и дел более важных полно. Намного более важных. На диване там перед телевизором поваляться, о текущей политике поразмышлять, дожидаясь, пока законная жена не покормит, наконец, изголодавшегося мыслителя и добытчика… В общем, не стоит и рыпаться. Здоровее будешь.

– Очень хорошо, – остановила Бурцева «англичанка». – Так. Кто желает перевести прочитанное? Может быть, вы, Дмитрий?

Дима Петров кивнул и взялся за перевод:

– Я рад, что являюсь студентом. Всего два месяца назад я был школьником. Меня…м-м… всегда очень интересовали математика и физика, поэтому я здесь.

– Отлично. Стоп, – хлопнула в ладоши Римма Юрьевна, поворачиваясь к Михе Желтову. – Продолжайте, Михаил.

В небольшой аудитории нас собралась ровно половина группы. Семь человек, без учета преподавательницы. Уже отстрелявшиеся Петров, Бурцев и я, плюс только что вышедший на «огневой рубеж» Миха, плюс пока еще находящиеся «в резерве» Олег Панакиви, Таня Стеценко и Шурик.

Закончивший «английскую» спецшколу Желтов придвинул к себе методичку и с некоторой ленцой в голосе принялся переводить текст:

– Не все из моих друзей тоже стали студентами. Ник, к примеру, работает лаборантом…

На этой фразе Миха внезапно запнулся, прокашлялся, а затем, тряхнув шевелюрой, продолжил, только уже чуть медленнее:

– Вoлoбуeв написал книгу бытия, пoсадил дрeвo пoзнания и рoдил бoга-сына. Тeпeрь oн развoдит пчeл. «Все фигня, крoмe пчeл», гoвoрит старый пасечник. Прoстим eму эту малeнькую слабoсть…

– Ничего не понимаю. Какие пчелы? Какой Волобуев? – Римма Юрьевна сняла очки (ультрамодные в 80-х годах «капельки») и недоуменно посмотрела на Миху.

– Понятия не имею, – пожал плечами Желтов. – Что написано, то и перевожу.

– Ну-ка. Дайте-ка сюда эту книжечку.

Преподавательница забрала у Михи препринт и, раскрыв его на первой странице, начала сравнивать со своим. Через десять секунд брови ее удивленно поползли вверх:

– Что за чепуха? Ничего не понимаю.

– Наверное, кто-то очень хорошо пошутил, – усмехнулся я, вспоминая стандартные шутки своей студенческой юности. Из «прошлых» времен. – Видимо, туда другую страничку воткнули. Перепечатали и воткнули.

– Да, наверное, вы правы, – покачала головой «англичанка», откладывая в сторону злосчастную методичку. – Действительно. Совсем другой текст.

Народ в аудитории моментально оживился и принялся активно обсуждать возникшую ситуацию. Впрочем, спустя примерно минуту Римма Юрьевна взмахом руки остановила галдеж и, поднявшись со стула, объявила собравшимся:

– Все, ребята, хватит болтать. Читайте следующее задание, а я пока схожу на кафедру и заменю испорченную тетрадку.

Проводив взглядом вышедшую за дверь даму, Олег Панакиви поднял вверх большой палец и, причмокнув губами, тихо пробормотал (так, чтобы Таня Стеценко не слышала):

– Ниче бабец! Я бы от такой ни разу не отказался.

– Ага. «Ровно в полночь. Приходите к амбару, не пожалеете», – так же тихо подтвердил Дима Петров, цитируя министра-администратора из «Обыкновенного чуда».

– Точно, – поддержал дуракаваляние Бурцев. – «Вы привлекательны. Я чертовски привлекателен». Осталось одно. Выяснить, «кто у нас муж».

– Увы, парни, – охолонил я раздухарившихся одногруппников. – С мужем у нас большая проблема.

– Что? Неужели волшебник? – хохотнул вклинившийся в разговор Шурик.

– Почти. Капитан Кривошапкин, «войну» у нас будет вести. К тому же, мастер спорта по боксу. Морду лица любому отполирует и скажет, що так и було.

– Эх! Вот так всегда, – констатировал Олег, нарочито тяжко вздохнув. – Только встретишь красивую женщину, а у нее – бац, муж откуда-то вылезает и сразу по морде. Как жить? Фиг знает.

– Ничего, как-нибудь проживем, – успокоил его Миха, откидываясь на стуле. – Другие найдутся, неокольцованные и сговорчивые.

Точку в дискуссии поставила Таня Стеценко, услышавшая-таки, о чем говорят представители сильного пола:

– Что-то вы, мальчики, совсем того-этого. Уши вянут от вашей пошлятины.

Мы, естественно, устыдились. Устыдились и уткнули носы в лежащие на столах брошюры с иностранными текстами. Так что, когда Римма Юрьевна вернулась, наконец, с кафедры, то обнаружила в аудитории лишь группу усердно занимающихся студентов.