Катерина Снежинская - Дитя Ее Высочества (СИ)

Обещанные подробности греховодника и впрямь впечатляли. Несмотря на то, что глашатаи зачитывали текст уже с какой-то ненавистью, дух любви и телесных наслаждений буквально витал над площадью. Те, кто явился глянуть на действо со своими женщинами, теперь нежно приобнимали их за талии и другие выдающиеся части тела, обещая томными взглядами плодотворный и нескучный вечер. Те, кто оказался в одиночестве, горящими глазами искали подругу.

Принцессе невольно подумалось: уж не проплатили ли сие действо жрицы свободной любви? Они после казни без работы точно не останутся.

Блудодей, которому сегодня предстояло воздаяние за все дела его, грешил действительно много и с удовольствием. И никаких особых зверств он не учинял. Только пользовал всячески и в разных видах. Но список дев, им обесчещенных, действительно впечатлял. Причем каждая из них уверяла, что до встречи с развратником представляла собой символ чистоты, невинности и непорочности. Но, поскольку в списках все они значились как «девы юные», приходилось верить. Не иначе как парень, возомнивший себя инкубом, похищал и злодейство над детьми творил. Отсюда и наказание столь суровое ему вышло.

Наконец, разгоряченной и странно дышащей толпе, представили и самого виновника. Причем люди, заслушавшиеся глашатаев, даже не поняли, откуда греховодника и вывели-то. Просто вот только не было его, а глянь — тут он, стоит на эшафоте. Ну, как стоит? Висит, обессиленно опустив башку с грязными волосами между двух стражников. Видимо, растлитель отличался еще и крайней скромностью. И добровольно господам судьям в своих преступлениях каяться не пожелал. Пришлось его пораспрашивать с пристрастием.

Народ заворчал недовольно. Всем хотелось поглядеть на эдакого героя. А тут, ничего кроме холщовой рубахи смертника, да босых грязных ступней, и не видать. Конечно, приговор обещал, что честным жителям даже покажут главное орудие преступления. И не только покажут, но и позволят его, орудие в смысле, уже отрезанное выкупить.

Но на такое счастье надеялись немногие. Обычно за подобные трофеи сражались люди знатные и богатые. Порой, цены доходили до таких высот, что простые жители к торгам всякий интерес теряли. Просто потому, что представить подобные суммы в реальности не хватало фантазии даже у особо страстных мечтателей.

Осужденный как будто почувствовал недовольство толпы и решил не разочаровывать почтенную публику, которая только ради него и побросала все дела, чтобы тут, на площади, локтями пихаться. Он выпрямился, и даже стражников в сторонку отодвинул. Мотнул головой, откидывая спутанные, рыжие волосы назад и глянул поверх голов собравшихся. Народ ахнул.

— Да разве ж это насильник? — потрясенно прошамкал давешний дедок. — Да я б ему по собственной воле отдался.

Наверное, в другом месте и в другое время подобное заявление народ бы и удивило. Но сейчас до него никому дела не было. Уж больно хорош оказался парень. Особенно глаза впечатляли — большие и синие, что твое небо. Или — нет. Особенно впечатляла грудь, которую было видно в разрез рубища — гладкая, как выструганная доска, мускулистая. Но, все же, и это не шло в сравнение с пухлыми, яркими губами, сами собой навевавшими мысли о страстных поцелуях. Или… В общем, парень всем был хорош.

Он улыбнулся так, что зрители невольно подались к плахе.

— Люди! Честные люди, горожане и жители королевства. Слушайте, что скажу вам я, Григо Родс. Во всех прегрешениях, мне вмененных, нет вины и стыда тоже нет. Я любил женщин, и они меня любили. И ни одну из них я не взял силой или принуждением!

Ему верили. Благословенная Мать, как же ему верили! Каждому слову. И по толпе уж катилась волна недовольства. Ну, ведь в голове не укладывается: вот такую красоту — и колесовать? Орудие преступления отрезать? Да его отпустить надо с благословением на все четыре стороны! Чтобы и дальше его могли любить. И чтоб сам он любил. А вдруг, и ты в числе счастливиц окажешься?

— А виной тому, что я тут перед вами стою, госпожа Жирур, почтенная жена господина нашего градоправителя. Отказал я ей, вот она меня под плаху и подвела, — осужденный удрученно покачал головой. — В этом моя ошибка и моя вина. Но не раскаиваюсь ни в чем. Только лишь в одном — что жизнь моя оказалась столь короткой.

Он возвел синие, полные слез, очи к небу и что-то зашептал, словно прощаясь с облаками, и с солнцем, и с птицей, кружившей в голубой синеве. Если до этого и были на площади те, кто с нетерпением ждали начала казни, чтобы на сам процесс полюбоваться, то сейчас таких и за золотой не найти стало. Даже кое-кто из стражников подозрительно носами начали хлюпать. А многие женщины, по бабской привычке зажимая рот передниками или краем чепца, во всю тихонечко голосили.

Вердикт горожан был не менее единодушен, чем судей: «Бедненький!». Ну и: «Сука, эта жирная стельная корова, жена градоначальника!». Но если красавец рассчитывал на то, что люди, растрогавшись, поднимутся единой волной на его защиту, то в своих расчетах он крупно промахнулся. Нет, жалеть его жалели, конечно. И даже вполне искренне не желали его смерти, но…

Но зрелище казни обещало быть гораздо более увлекательным, чем предполагалось изначально. Тут тебе и скабрёзные подробности, радующие… Ну, скажем, душу. И молодой красавец с трагичной историей, подведённый под плаху подлой и не слишком приятной бабой. Такая история затронет даже самое черствое и невосприимчивое сердце, заставив облиться чистыми и искренними слезами. Но казнь-то как же отменить?

Во-первых, все должно быть по закону, а приговор вынесен. Во-вторых, палачу да страже деньги уже плочены. А, в-третьих, где кровавое зрелище, ради которого занятых людей от дел оторвали? Как же разойтись и не поужасаться? Опять же, прибыль упущенная! Ведь одежда, волосы, ногти — да весь казненный, по частям разобранный — это обереги и талисманы на удачу, и на здоровье, и для мужской силы. Которые, между прочим, можно с хорошей выгодой продать.

Но, вероятно, красавец души людские, подлые знал хорошо. И не рассчитывал, что за просто так заставит народ возмутиться. Поэтому, он решил, видимо, зрителей добить.

Рыжеволосый, прекратив нашептывать небу прощание с этим миром, глубоко вздохнул и… запел. И, Благословенна Мать, что это был за голос! Казалось, что сам ангел с неба спустился, чтобы очаровать собравшихся на площади. Столь чистый, звонкий и в то же время мягкий, как бархат баритон, должно быть красавцу сама Богиня подарила.

И нет бы подлецу храмовый гимн исполнить. Или, на худой конец, любовную балладу. Так этот срамник завел неприличные куплеты, столь любимые в кабаках да тавернах. Их даже уличные музыканты прилюдно исполнять стеснялись. Другое дело, спеть полушепотом, за кружечкой-другой молодого яблочного вина…