Евгений Лукин - Чушь собачья

– Издохнуть?

– Погибнуть!

– Героически, да?..

Ответа не последовало – и на какое-то время все трое увязли в сложном молчании. Тамерлан озадаченно оглаживал кончиками пальцев неглубокую вертикальную бороздку, делящую пополам его широкий выпуклый лоб.

– Брат в гости приезжал… – казалось бы, ни с того ни с сего сообщил он наконец.

– Это который по телевизору выступал?

– Другой. Из-за границы. У них там псами не служат – в армии служат… Про лейтенанта рассказывал, сапера. Забитый лейтенант, запуганный: капитан ругает, майор ругает, все ругают. Зато мины – да? – один обезвреживал. Всем страшно, ему – нет. Едет на разминирование – радуется: начальства не будет, ругать некому…

– К чему это ты?

Тамерлан ухмыльнулся, повел косматой бровью:

– Знаешь, кто подвиги совершает? Я тебе скажу… Тот, кому терять нечего! Возьми этого… Рыжего Джерри, да? Вот пускай он совершает. А тебе есть что терять? Есть. Зачем тебе подвиг?

– Да не мне… – поморщился Ратмир.

– А кому? – подскочил Боб. – Хозяевам? Публике?

– Нет, Боб, нет! Просто, понимаешь… Все-таки существует нечто такое, что выше нас, выше хозяев, выше публики…

– Подвиг… – недовольно произнес Тамерлан и фыркнул. – Ты, Ратмир-джан, хоть раз подвиг видел?

– Я – нет. Но люди видели.

– А если видели, почему не помогли? Почему сами не совершили?

Ратмир опешил, задумался.

– Как таким людям верить? – подвел итог Тамерлан.

– Ты не увлекайся, не увлекайся!.. – слышалось из-за соседнего столика. – А то дыхнешь завтра на Президента…

В противоположном углу уже исполняли на два голоса «Плач одинокого лиса», причем припев у них выходил просто мастерски:

– Где еще один медалист? – кричала разрумянившаяся Мадлен, протискиваясь к трем приятелям с бокалом шампанского. – Куда дели моего Ратмира? А-а, попался, образина собачья! Дай лизну… – Расцеловала взасос, потребовала наполнить рюмки. – А чего один? Где рыженькая?

– Работает… – уклончиво отозвался Ратмир.

– Это она опрометчиво… – сказала Мадлен, устремив на него сквозь белые пряди челки черные влажные глаза. – И почему я не боксерша?.. Эй! Чего такой мрачный?

– Памятник хочет, – сухо объяснил Боб, от волнения тоже заговорив в отрывистой манере Тамерлана.

– Ну так за чем дело стало? Сейчас скинемся!

– Посмертно хочет.

– Что-о? – Миниатюрная блондинка с шутливой угрозой подалась через стол к Ратмиру. – Опять скулить вздумал?.. А вы чего молчите?

– Да пытались ему мозги вправить… Мадлен с сожалением оглядела сидящих.

– Нашли что вправлять! Эх, господа кобели, господа кобели…

Тут бронзовый призер почувствовал, как кто-то тихо, настойчиво поталкивает под столом его колено. Это добрая душа Боб подсовывал ему ключи от своей холостяцкой квартиры. Ратмир поблагодарил приятеля улыбкой и отрицательно качнул головой.

–Мне еще в кругу семьи обмывать, – сообщил он, поднимаясь. – Так что уж простите великодушно…

Расплатился и, попрощавшись, направился к выходу. Трое молча смотрели ему вслед.

– Что-то не нравится мне он сегодня, – честно сказала Мадлен. – Как бы чего не натворил…

– Не натворит, – мудро предрёк Тимур. – Много творил… Красиво говорил… Значит, не натворит.

К пяти часам Ратмир входил в родной подъезд, неся с собой пластиковый пакет, отягощенный бутылкой коньяка, банкой фаршированных оливок, нарезкой семги и лимоном. Исполненный сомнений, нажал кнопку лифта. Ждет или уже успела надраться? Сердце подсказывало: ждет. Рассудок мрачно бубнил: надралась. Пока доставал перед дверью ключ, сомнения переросли в тоску и досаду на самого себя – за дурацкую свою обязательность и отказ от деликатного предложения Боба.

Звонкого приветственного лая на сей раз не последовало. Ах да, сегодня ж бега! Следовательно, Лада со всем ее выводком сейчас на борзодроме – болеют за Обругая. Ратмир отпер дверь, и угрюмая правота рассудка начала подтверждаться уже с порога – из кухни повеяло теплым смрадом чужой гульбы: перегар, многослойный сигаретный дым и, кажется, даже погашенный в закуске окурок – самое мерзкое в быту, что мог себе представить некурящий Ратмир.

Пригнув лобастую голову и чувствуя, как подергивается шкура на загривке, шагнул навстречу неизбежному. Регина в полупрозрачном халатике на голое тело сидела, уронив голову на грудь и выставив тонкие прямые ноги в шлепанцах чуть ли не на середину маленькой кухни. Одна бутылка водки была пуста, другая ополовинена. Громоздящийся за столом дядя Артур встретил родича радушным оскалом, бесстыдно предъявляя на обозрение неполную зубную формулу. Как его, пса позорного, с такими клыками еще с работы не погнали?

– Здорово, медалист! – изрыгнул он. – Ну ты где бегаешь?

Ратмир молча прошел в кухню и, поставив пакет у стены, повернулся к Регине.

– В чем дело?.. – злобно осведомилась та, не открывая глаз. – Ах, скажите, пожалуйста… Твои проблемы!..

Отвечать не имело смысла. Ратмир слишком хорошо знал это состояние своей супруги. Несомненно, какие-то сигналы из внешнего мира достигали сознания Регины, но воспринимать произнесенные ею слова впрямую, право же, не следовало. Она говорила сама с собой, точнее – с воображаемым Ратмиром. То, что Ратмир во плоти оказался в данный момент рядом, было простым совпадением.

– Ну и зачем тебе это понадобилось? – задохнувшись от злости, обратился владелец квартиры к Артуру. – Меня подождать не могли?

– Да ты чего, братан, ты чего?.. – всполошился тот. – Я пришел – она уже лыка не вязала!..

Он моргал, и обида в его голосе звучала вполне искренне. Но разбираться, врет Артур или же говорит правду, Ратмир был не в силах. Накопившийся за день счет к подлым двуногим существам превысил мыслимые размеры.

– Ну вот что… – процедил бронзовый медалист, даже и не пытаясь разомкнуть тяжелые челюсти. – Уходи. И чтоб я тебя здесь больше не видел. Во всяком случае, сегодня…

Широкая, почти прямоугольная морда с толстыми отвисшими губами приняла несвойственное ей задумчивое выражение. Он еще не понял. Услышанное только еще впитывалось.

– Да уж как-нибудь!.. – огрызнулась Регина, по-прежнему не поднимая головы. – Все умные, все с медалями…

Дядя Артур моргнул. В небольших округлых глазах светилось теперь искреннее недоумение.

– Слышь! – вроде бы даже слегка позабавленный выходкой Ратмира, сказал он. – Я ж поздравить… Водку вон принес…

Тот, стиснув зубы, молча смотрел на гостя. Не веря происходящему, дядя Артур оторопело приподнялся с табурета, как вдруг взгляд его упал на полуопорожненную бутылку.

– Да никуда я не пойду! – возмущенно объявил он, снова садясь. – Я, может, вообще не к тебе… Я вон сеструху проведать! – Фыркнул, набурлил стакан, и тут, видно, перед ним начала помаленьку обозначаться вся глубина нанесенного ему оскорбления. Поставил со стуком бутылку. Широкую прямоугольную морду передернуло злобой, в голосе зазвучала презрительная угроза: – Ишь как заговорил! Ме-да-лист! Аристократ собачий!..