Марчин Вольский - Агент Низа

Ничего не хочет говорить о своих занятиях. Сегодня целый день бегал по городу и вернулся с полной сумкой каких-то трав и химикалиев. Неужто почувствовал в себе призвание к наукам? А эти его ассистенты? Таких паскудных цветных не встретишь и в Гарлеме. Маленькие, юркие, пронырливые. Вчера я вытащила одного из шкафчика под умывальником. Зато здешней «мадам» никак не меньше ста пятидесяти лет. Повсюду ходит за мной, что-то вынюхивает. Я успела заметить, что у них в комплекте есть еще одна бабища – сущая мастодонтиха.

Что общего у моего парня с этой подозрительной компанией? Наркотики? Разведка? И почему его ни на минуту не покидает страх?

Ночью он сайт скорчившись, словно дохлый паук, прикрывает себе руками лицо. Когда я попыталась разбудить его, он только простонал глухо по-французски: «Non, поп, Christine». [38] Неужели скрывает от меня еще какую-то бабу? Зачем? Ведь знает же, что я отношусь к таким штукам терпимо. Да, напротив пансионата стоит на стоянке белый «опель». Днем и ночью в нем сидят двое – этакие типчики с упаковки набора для новорожденных. Волосики в завитушках, кожа – кровь с молоком, при этом один кругленький, как свиная задница, а у второго такой белый чуб, что он мог бы продать его на бороду Деду Морозу. Если так выглядят французские шпики, то благодарю покорно… Похоже, они не спят, не едят. Только сидят в своем авто. Даже сигареты ни один не выкурил. Я спросила о них Меффа. Он отвел глаза и только буркнул: «Не лезь не в свои дела» А я так хотела ему помочь.

Вчера вечером я пошла прогуляться. Проходя мимо «опеля», поклонилась пассажирам. Они прикинулись, будто меня не видят. Но когда я возвращалась, они, видимо, получили новые инструкции, потому что улыбнулись мне и поздоровались. Я хотела поболтать с ними, да о чем?

Пожалуй, если б мне удалось вытащить Меффа из такого состояния, он пришел бы в себя. И в меня. Только б знать, что его держит. Деньги?

Вчера была свидетелем скандала. Видимо, Мефф думал, что я его не слышу. Разговор шел в прихожей нашего номера. Мое внимание привлекли возбужденные голоса. Один из этих кофейных, кажется, Холи, выговаривал Меффу, почему тот не ходит в библиотеку.

– Не хочу с ней там встретиться! – кричал мой бедолага.

– Надо! – проникновенно ответил Холи. – Он бы так сделал!!

– Скажите мне хотя бы, зачем? Когда все это кончится? О, господи…

– Тихо ты, человек!

Хлопнула дверь. Наглый ассистент ушел, Мефф, пятясь, вошел в комнату и, увидев меня, на мгновение замер. Потом, опустив глаза, быстро вытащил какую-то книжку из кипы журналов.

– Чертушка, – сказала я, – ты не мог бы хоть немного доверять мне?

– Не называй меня чертушкой! – крикнул он и выбежал из комнаты.

А потом наступила ночь. Такая же как предыдущая. Я пыталась его немного растормошить, но он повернулся ко мне спиной. Из-за стены долетали шум и грохот. «Стипендиаты» забавлялись на свой манер. Я прекратила свои ласки. Мы не разговаривали. Все мои попытки в тот вечер наталкивались на глухую стену молчания. Я уснула быстро, но это был сон некрепкий… Часа через два меня разбудил какой-то звук. Не шевелясь, я отворила глаза. Тьма. Даже из комнаты ассистентов не проникало ни капли света.

Рядом со мной раздался тихий плач. Мой мужчина лежал втиснув лицо в подушку и плакал, как малое дитя, заблудившееся в лесу. Не знаю, что меня толкнуло. Я повернулась и очень нежно прижала его к себе, как мать. Плач прекратился. Я почувствовала, как по его телу прошла дрожь. Я начала его ласкать, нежно, но решительно. Он не сопротивлялся. Я раскрыла пижаму. Он по-прежнему был податлив, как маленький олененок. Недурно. Я повернула его без особого труда и поцеловала. Он, словно ребенок, прижался ко мне. Может, и верно спал. Не переставая ласкать его, я понемногу снимала мешающие нам одежды. Он был все ближе. Я потянула его… Он коснулся меня…

– Нет, нет! – вдруг крикнул он, и сел на постели. Я почувствовала себя, как испорченный бумеранг.

– Скажи, что тебя мучит? Что произошло за эту неделю? Ты совершенно изменился.

– Об одном тебя прошу: не спрашивай… Может, когда-нибудь будет иначе…

– Но я хочу тебе помочь!

– Никто мне не поможет! Я погиб.

– Тебя шантажируют?

Он не ответил, но и не возразил.

– Тебе грозит смерть?

Он пожал плечами.

– Но кто они такие? Гангстеры? Террористы? Чего они от тебя хотят?

– Я уже ничего не знаю. Иногда даже думаю, что свихнулся.

– Почему?

– Ты веришь в дьяволов, Мэрион?

Как истинная католичка я, конечно, верила в дьяволов, как и в Святую троицу и Непорочное зачатие. Не в субъектов с рогами или ведьм, а в бестелесные силы Зла, которые всюду, а в основном – в нас самих.

– У тебя с ними какие-то неприятности? – спросила я почти весело.

– Я хотел бы встретиться со священником…

– Католическим? – спросила я удивленно.

– Конечно. То есть… можно и с католическим. Мне надо его кое о чем спросить, но они… меня сторожат, – несколько мгновений английский язык Меффа отдавал сильным французским акцентом. – А вообще, я хочу спать. – И хоть я тискала его, словно тубу с кремом, мне не удалось выдавить из него ни слова.

Когда утром он снова помчался в город, я выбралась проветриться. Блондинчики торчали на своем посту. Один из них, с улыбкой, которая могла бы рекламировать зубную пасту, даже заговорил:

– Чудесный день, не правда ли, мадемуазель?

– Я люблю такие шуточки ближе к вечеру, – ответила я. Это его, видимо, сильно смутило, потому что он покрылся воистину монашеским потом. Неужто, шпик из девок?

Наконец я решила отправиться со своими космами к хорошему французскому парикмахеру, который, как оказалось, от моего постоянного отличался только ценой. День был приятный, как квартальная премия. Я чувствовала себя неожиданно оптимистично, когда вдруг чуть не налетела на высокого мужчину в сутане, с бледным лицом и горящими очами испанца.

Я извинилась и хотела пройти мимо, но тут мне вспомнилась просьба Меффа. Теперь, при свете дня, она отдавала гротеском, так что я не раскрыла рта, но слуга божий, словно прочтя мои мысли, сказал:

– Слушаю тебя, дочь моя, говори, о чем ты хотела меня просить.

– У меня чертовски много грехов на совести, – это была единственная фраза, которая пришла мне в голову.

– Но прежде всего ты хочешь говорить о своем нареченном, – сказал священник.

«Черт побери, ясновидец!» – пронеслось у меня в мозгу.

– Пойдемте в парк, – сказал священник так, что у меня не оставалось никакого выбора…»