Роберт Рэнкин - Чисвикские ведьмы

– Хм-м, – заметил Старлинг-сын. – Почему бы и нет? Но когда-то миром правили живые люди. А еще во времена королевы Виктории было множество всяких чудесных вещей. Чудесная живопись, чудесная архитектура. И книги, которые писали люди.

– У меня когда-то была книга, – проговорила мать, наконец-то приступив к беконицам. – С картинками, они мне очень нравились.

– Это была не книга, – поправил мистер Старлинг, – Ты имеешь в виду инструкцию к дистанционному управлению домашним экраном.

– Я видел, что такое книги, – сказал Уилл. – Я их даже читал. Я бывал в Британской библиотеке.

– Этот мальчик удивляет нас каждую минуту, – Старлинг-отец подставил чашку за кофе. – Но ведь книги можно посмотреть на домашнем экране.

– Но викторианские книги – это совсем другое. Я читал «Записки о Шерлоке Холмсе». Романы Оскара Уайльда. А еще Герберта Уэллса, Жюля Верна и Эдгара Аллана По – это просто поразительно. Я хожу туда каждый день во время ланча. Поскольку я работаю в Галерее Тэйт, у меня есть спецпропуск. Разумеется, сами книги мне в руки не дают, но они переписаны на диски.

– Потрясающе, – подытожил мистер Старлинг. – Но, пожалуй, тебе уже пора на работу.

– Ой, в самом деле, – Уилл опрокинул в себя остатки кофе и поднялся со своего уникального стула. – Пора. К искусству и к литературе прошлого.

– Он такой чудной, – вздохнула мать.

– Ничего подобного, – возразил мистер Старлинг. – Он просто Уилл.

Уилл натянул противохимический костюм, дабы не умереть раньше отпущенного срока, и попрощался с родителями. Чтобы спуститься на первый этаж, можно было воспользоваться лифтом – если бы тот работал. Но лифт не работал. Он опять сломался. И Уиллу ничего не оставалось, как тащиться вниз по лестнице, у которой много-много ступенек, – настоящий подвиг, учитывая, что костюм химзащиты был велик ему на много-много размеров. Но подвиг был совершен, Уилл отважно шагнул под кислотный дождь и зашлепал по лужам к трамвайной остановке.

Оказавшись внутри, он проследовал через детоксикатор – длинную гофрированную кишку, – а потом через просторную сушилку. Затем ему пришлось поднять шлем, чтобы пройти сканирование радужной оболочки и подтвердить тем самым свою идентичность и нынешний уровень платежеспособности. Лишь после этого Уилл был допущен на крытую платформу.

Бесконечная цепь трамвайных вагонов – тридцать две мили сцепленных экипажей – двигалась по замкнутому кольцу через Центр Лондона, район Великих Небоскребов и областные градообъединения. Двигалась едва-едва, и это сонное движение наводило тоску. Уилл дождался вагона, который был почти пуст, нажал большую входную кнопку и, как только дверь отъехала в сторону, зашел внутрь – прямо на ходу.

Грузные люди в широких креслах производили столь же тоскливое впечатление. Никто не поднял глаз на юного Уилла, никто не пожелал ему доброго утра. Головы были опущены, могучие плечи поникли. Все ехали на работу, и лишь немногих это радовало. Да и сам по себе утренний трамвай – не тот транспорт, на котором станешь кататься ради удовольствия.

Развлекательная программа, которая в то послепослезавтра транслировалась в трамвае, была призвана способствовать подъему корпоративного духа. Голографические парни и девицы, пухлые и цветущие, резвились по всему вагону, распевая о том, как это здорово – трудиться во славу своего ненаглядного работодателя и выполнять свою работу не просто хорошо, а очень хорошо. Время от времени они вздрагивали, расплывались, начинали бегать задом наперед или вовсе замирали. Система давно нуждалась в том, чтобы ее разобрали и собрали заново. Как и вагон, трамвай и все остальное.

Уилл устроился на сиденье, стараясь не обращать внимания на эту многоцветную сутолоку. Сняв перчатки, он порылся в кармане своего противохимического костюма и достал наладонник.

Это устройство было для Уилла настоящим сокровищем. Возможно, он стал бы коллекционировать подобные предметы, если бы эпоха коллекционирования возвратилась.

Считается, что будущее должно стать царством чудо-технологий. Какое будущее без тех же экранов из плазменного геля, нанесенных на Внутреннюю поверхность век и подключенных к внутричерепным имплантантам? Иначе как станет доступной трехмерная виртуальная реальность со всеми ощущениями, звуками… не говоря уже о прочих футуристических изысках?

Нельзя сказать, что в нашем послепослезавтра ничего такого не было. Оно было. Просто не очень хорошо работало. Могучее судно, именуемое «техническим прогрессом», успело достичь дальних берегов, потом село на мель и начало потихоньку ржаветь и разваливаться на части. Наладоннику Уилла было почти пятьдесят лет, его изготовили в те времена, когда люди действительно знали, как такое делать. Чем не сокровище?

Но была одна вещь, которая стала бы для Уилла стократ более желанным приобретением. Книга. Своя собственная настоящая книга. Увы, чего в нашем послепослезавтра не было, так это книг. Они исчезли вместе с дождевыми лесами, потому что негде стало добывать древесину, из которой изготавливали бумагу. И Уиллу приходилось довольствоваться тем, что есть. То есть загружать в свое старомодное устройство содержимое Британской библиотеки. Он не считал это преступлением, хотя закон был на этот счет другого мнения. Уилл считал, что просто занимается самообразованием. Разумеется, кое-чему его учили в школе, когда он был ребенком, – всему, чему государство считало необходимым. Но Уилл жаждал узнать больше. Как можно больше. И особенно – о прошлом.

Где-то в глубинах его существа жила Жажда Знаний – неуемная и ненасытная. Именно она побуждала его выяснять, каким в действительности было прошлое, что за люди его населяли, какие деяния совершали, какие переживали приключения. Что они знали, что они видели, чего достигла и откуда взялась эта Жажда, Уилл не знал. И не понимал, почему она так сильна. Он сознавал только одно: это очень важно – по какой-то причине, которую он, кстати, тоже не вполне постиг. Но непременно постигнет. В этом можно не сомневаться.

Недавно Уилл скопировал несколько файлов ограниченного доступа из основного фонда Библиотеки – а именно из собрания викторианской эротической литературы, – и загрузил их в свое устройство. Теперь он мог насладиться романом Обри Бердслея «Под холмом» [7]. Правда, многое из того, что написал Бердслей, представлялось ему весьма туманным, ибо автор использовал множество устаревших слов и выражений. Однако Уилл понял, что обнаружил действительно нечто особенное, и не поленился собрать все сведения об этом мистере Бердслее. Конец девятнадцатого века вообще был его любимым периодом. Как только не называли это десятилетие: славные девяностые, эпоха декаданса, пора творческого расцвета человечества…