Роберт Рэнкин - Чисвикские ведьмы

– Но это так!

– С трудом верится. Ваш фото должны были бы напечатать в газете.

Вместо ответа полковник Уильям Старлинг издал что-то вроде рычания.

– Хотя… – кэбмен посмотрел куда-то вниз. На панели управления, изготовленной из блестящего бакелита, [125]лежал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия». С той самой фотографией на первой странице.

Кэбмен снова бросил взгляд в зеркальце. Правда, на этот раз правильнее было бы сказать «пристально посмотрел». Более того: вытаращив глаза.

– Следи за дорогой! – возмущенно крикнул полковник, когда кэб зацепил какого-то велосипедиста, и тот отлетел к изгороди.

– Вы правы, сэр, – отозвался возница, но его глаза смотрели совсем в другую сторону. А именно: к последним строчкам статьи, которую полковник Уильям не дочитал. Там сообщалось о награде в тысячу фунтов, великодушно обещанной Гильдией Чизвикских Горожанок за поимку Джека-Потрошителя.

– Благослови меня Бог, – пробормотал возница. – Вот так привалило.

– Что такое? – крикнул полковник.

– Ничего, сэр. Вздремните, если угодно. Путешествие предстоит долгое, но я повезу вас как можно быстрее.

– Пожалуй, ты прав, – согласился полковник Уильям. – Я так и не выспался. Мы с друзьями веселились допоздна. Во время полета будет нужна ясная голова, так что сорок секунд сна мне не помешают.

Полковник устроился поуютнее и закрыл глаза.

– Ну, приятных снов, Джекки, – пробормотал извозчик и нажал кнопку центральной системы запоров. Полковник Уильям не слышал, как щелкают замки на дверцах для пассажиров, поскольку уже погрузился в дремоту.

– А ну вылезай, дружочек!

Пробуждение полковника Уильяма Старлинга было неожиданным.

Чьи-то руки бесцеремонно вцепились в него, приподняли и несколько раз встряхнули.

– И не пытайся сопротивляться, а то получишь дубинкой. Полковник открыл глаза. Его держал за воротник мундира констебль в форменной каске. Голова у констебля была забинтована.

– Убери лапы, выродок! – вскричал полковник.

– Вот как? Констебль Мик, отделайте его как следует.

– С превеликим удовольствием.

И его принялись бить дубинкой. Его лупили в кэбе, но этим дело не ограничилось. Избиение продолжалось на улице, в приемной Брентфордского полицейского участка, на лестнице, по которой полковника тащили в камеру, и в самой камере, где его не только били дубинкой, но и пинали сапогами.

– Что вы делаете? – простонал полковник Старлинг, еще не вполне впавший в бесчувствие.

– Во второй раз не удерешь, – пообещал констебль Мик, с наслаждением отвешивая ему пинка.

– И я точно получу свою тысячу фунтов? – спросил кэбмен, тоже пнув полковника под ребра.

– В чем дело? – твердил полковник. – В чем дело?

Но в этот момент дубинка опустилась прямо ему на голову. И солнце для полковника Уильяма Старлинга погасло. Без каких-либо предварительных десять-девять-восемь-семь-шесть он провалился в огромный, черный, бездонный НОЛЬ.

Дневные газеты пестрели сообщениями о трагедии.

И, разумеется, тут же подняла все свои уродливые головы Сплетня.

Кто-то утверждал, что это еще одна попытка покушения на Ее Величество королеву (благослови ее Бог). Другие обвиняли во всем анархистов и иностранцев. Но, кто бы о чем ни писал, кто бы что ни говорил, все сходились в одном. Это не было несчастным случаем. Британская техника не отказывает, тем более с такими ужасающими последствиями. Несомненно, корабль был уничтожен в результате диверсии, и большинство газет уже назвало главного подозреваемого: Уильяма Старлинга, полковника Ее Величества Воздушной кавалерии.

Он не явился к запуску. Его однополчанин, благородный Элдженон Уилберфорс, он же Крепыш, добровольно вызвался пилотировать корабль, чтобы спасти честь Британской короны, и был посмертно награжден Крестом Виктории.

Ясно, что полковник Уильям Старлинг и был всему виной. Его имя предавали позору на первых полосах всех дневных газет – за исключением «Брентфордского Меркурия», который поместил на передовице первую главу автобиографии Брентфордского Мальчика-улитки.

Тем временем просто Уилл Старлинг сидел с Тимом в баре «Золотая Заклепка» в Уайтчейпле. Просто Уилл Старлинг жевал свиные пятачки, время от времени прерывая это занятие ради больших глотков портера. Просто Уилл Старлинг был весьма встревожен, что слегка осложняло процесс поедания пятачков.

– Сними шарф, – посоветовал Тим.

Уилл коснулся шарфа, который закрывал ему лицо, но не снял его, а поднял повыше.

– Не могу, – ответил он шепотом. – Взгляни в любую газету. У меня лицо врага общества номер один.

– Весьма несправедливо в отношении твоего много-много-раз-прапрадеда, – Тим сидел без шарфа, поскольку его портрет не украшал ни одну газету, даже самую захудалую. – Ты не думаешь, что это он сделал, Уилл?

Уилл вздохнул.

– Мы оба знаем, что это не так, – ответил он, наполовину прожевав свиной пятачок. – Это Джозеф Меррик, Человек-слон.

– Следовало бы сдать его в полицию.

– Мы уже это обсуждали. Прекрати.

Тим сделал задумчивое лицо и убрал со лба прядь волос.

– И что ты предлагаешь делать дальше?

– А что бы ты сам сделал?

Тим придал своему лицу чуть иное выражение задумчивости, почти неотличимое от прежнего. А когда у кого-то на лице появляется выражение задумчивости, это не всегда означает появление множества новых идей.

– Ну… – задумчиво протянул Тим.

– Хочешь знать мое мнение, шеф? – вмешался Барри.

– Нет, – отрезал Уилл.

– Что «нет»? – спросил Тим.

– Барри спрашивает, хочу ли я знать его мнение.

– Я бы хотел.

– А я не хочу. Если хочешь, могу изложить свое.

Лицо Тима стало не просто задумчивым, а задумчивым и внимательным. Это означало, что он приготовился слушать.

– У меня нет никаких зацепок, – начал Уилл. – Стыдно признаться, но я вконец запутался. Мой альтер эго куда-то подевалось, наш общий много-раз-прапрадедушка тоже. Нас обоих разыскивает полиция – и меня, судя по всему, она будет разыскивать чуть более активно. Кроме того, есть марсиане, которые атакуют, как только Британская империя отправит к Луне новый корабль. Есть ведьмы, которые готовы сотворить самые немыслимые пакости. И не забывай о роботах-терминаторах. Голову даю на отсечение: один из них не сегодня-завтра объявится. И еще убит мистер Рюн. Что бы там ни плел мой двойник, я понятия не имею, кто это сделал. И за каким чертом этот кто-то убивал женщин. Зато у меня есть подозрение, что самое худшее я тебе еще не назвал.

Тим глотнул портера.

– Гадость какая, – фыркнул он. – Я уже убедился: самое лучшее пиво – в Брентфорде.