Андрей Валентинов - Даймон

— Юрий Владимирович назначил Семена руководителем областного подполья. Вероятно, он имел в виду именно такой вариант — с танками. Переворот и без нас провёрнут.

— Да… Выборы, между прочим, послезавтра.

Исполняет Надежда Кадышева и группа «Золотое кольцо».

(3`43).

Нравоучительная баллада Ивана Никитина в народной интерпретации превратилась в свою полную противоположность. «Молвил купец, тряханув серебром: нет, и не надо — другую найдём!» Мораль? Какая уж тут мораль! «В красной рубахе, красив и румян, вышел на улицу — весел и пьян». Эх, гуляй, проживём — наживём!

Понедельник, 25 августа 1851 AD. Восход солнца — 7.09,

заход — 17.38. Луна — IV фаза, возраст в полдень — 27,7 дня.

Сегодня утром я был готов идти в бой, во всяком случае, проснуться довелось именно с этой мыслью. Случилось, однако, иначе. Открыв глаза, я убедился, что наш лагерь на две трети пуст (!), Мбомо же невозмутимо размешивает только что сваренную им похлёбку из проса. На мой удивлённый вопрос он ответил коротко: «Ушли».

Все разъяснилось вскоре. Две трети войска выступили по направлению к Сешете вскоре после полуночи. Ушли прежде всего новобранцы. Леди Ньямоана воспользовалась случаем натаскать молодых солдат перед предстоящими серьёзными сражениями.

Об этом леди мне поведала сама. Вскоре после завтрака я был приглашён в её шатёр. Никого из свиты не было, но леди оказалась не одна. Рядом с нею, в небольшой, связанной из прутьев, клетке находилось совершенно неведомое мне существо — лохматое, размером с кошку, но ничуть на кошку не похожее. При моем появлении существо зашевелило чем-то, напоминающим кожаные крылья и с интересом прижало мордочку к прутьям.

Нечего и говорить, с каким интересом я воззрился на дивного зверька. Леди Ньямоана засмеялась, заметив, что европейцы очень забавны. Араб в любом случае прежде всего посмотрит на женщину, а уж потом на что-то иное. Это не было упрёком. На какой миг почудилось, что для леди Ньямоаны я — такой же редкий зверь, нуждающийся в тщательном изучении. Я глядел на то, что в клетке, она — на меня.

Между тем, в это утро леди впервые надела «рокко» — юбку из коры, похожую на ту, что я видел на её супруге. Когда первое любопытство (крылатая кошка?!) было удовлетворено, я смог в этом убедиться. Леди оказалась весьма наблюдательной. Вновь улыбнувшись, она заметила, что люди разных племён действительно несходны. Арабы скрывают под одеждой все, включая женские лица. Её соплеменники рассуждают иначе. Если человек прячет нечто, значит, стыдится — или пытается защитить. Ей понятно, зачем надевают верхнюю одежду в лесу — дабы не исцарапать тело. «Рокко» — символ власти, в такой юбке правитель отдаёт распоряжения. Остальное же, по её мнению, дань обычным суевериям и предрассудкам.

Слышать такое от женщины, чью красоту скрывала лишь юбка из коры и золотые украшения, несколько непривычно. Я заметил, что мы европейцы, рассуждаем согласно с её соплеменниками, но только относительно лиц, которые не пытаемся скрыть. Во всем прочем мы, увы, совершённые арабы.

Мы посмеялись. Леди в нескольких словах коснулась военной обстановки, заметив, что отряды, ею посланные, разберутся с мятежниками без особого труда. Первый, пусть и небольшой успех необходим для укрепления духа и выработки привычки к победе. Судьбы самого селения она даже не коснулась. Движимый чувством справедливости, я заметил, что вина его обитателей совершенно не доказана, посему необходимо провести следствие. В ответ леди покачала головой, заметив, что европейцы и вправду очень забавны.

Разговор вновь коснулся обычаев разных народов, и я осмелился попросить её сделать для меня, как представителя очень забавного племени, некое исключения. У негров дарение — целое искусство, каждый подарок, даже самый простой, имеет характер знака, дары неоднократно возмещаются, причём ошибиться в этом деле весьма нежелательно. Посему я убедительно попросил леди Ньямоны ничего мне не дарить. Отдаривать мне нечем (разве что коленкором), возить с собой лишний груз затруднительно, а моё путешествие на север и так является лучшим из даров.

Леди не спорила, но заметила, что от некоторых подарков никто не сможет отказаться — даже шотландец Ричард. Я ту же вспомнил её песню. Леди её тоже не забыла и даже напомнила мне последние строки:

Кажется, это намёк, причём довольно ясный.

За весь разговор мы ни разу не коснулись политики — если, конечно, это слово употребимо для обозначения кровавых интриг в негрском племени. Я, конечно же, не настаивал. Если леди Ньямоана не забыла слова случайно придуманной песни, то о вещах куда более серьёзных, она тем более помнит.

Между тем, моё знакомство с лохматым зверьком из клетки позволило внести некоторую ясность и в этот вопрос. Крылатое существо я действительно ещё не встречал, но слышал о нем и даже видел в Южном Судане шкурки. Это один из видов шерстокрыла (Galeopithecus) — животного, действительно чем-то напоминающего кошку, но с крыльями-перепонками как у летучей мыши. Зверёк необыкновенно грациозен, кроме того, облачён в очень красивую шкуру — коричнево-серую, нежную и мягкую, словно шёлк. В этих местах он встречается чрезвычайно редко, и леди им очень дорожит.

Весь день прошёл спокойно, если не считать несколько довольно вялых атак цеце, от которых мы вместе спасали нашего Куджура. Воздух посвежел, на горизонте появились тяжёлые тучи. Мбомо предположил, что ночью будет сильная гроза.

Маленькая Викири не просто подружилась с лентяем Чипри, но пытается, по примеру Мбомо, разговаривать с ним, шепча нечто неведомее прямо в лохматое ухо. Пёс слушает очень внимательно. Я был готов посмеяться над этой детской игрой, но девочка, внимательно поглядела на меня, а затем указала рукой на лежавшую в стороне сухую ветку, оставшуюся от костра. Затем, наклонившись к уху пса, прошептала несколько слов. Через пару секунд ветка лежала у моих ног. Чипри стоял рядом, но глядел не на меня, а на девочку, явно ожидая дальнейших распоряжений.

Итак, время прошло почти что идиллически. Визит Даймона ничуть этой идиллии не разрушил. Гость из страны духов был краток. Он сообщил, что перечитал всю возможную литературу (!) и посоветовался со «знающими людьми» (самой собой, знающими духами). Вывод, к которому он пришёл таков. В его мире об истории Африки середины «моего» XIX века знают очень мало. Вполне вероятно, что некое государство Миомбо-Керит действительно существовало на север от Замбези. Его правители имели возможность получать через арабских торговцев мушкеты и порох и даже научиться изготавливать кое-то у себя. Но уже к восьмидесятым годам (то есть, лет через тридцать) от Миомбо-Керит не осталось даже воспоминаний. Такое государственное образование Даймон назвал «исторической химерой».