Андрей Валентинов - Даймон

Исполняет Александр Ткачёв.

(3`31).

Ещё одна песня-легенда. Народная в полном смысле, хотя в основе текста — стихотворение поэтессы Г. Галиной. В Сети есть в известном исполнении Юрия Никулина, но Ткачёв поёт не в пример лучше. «Встаёт кровавая заря с дымами в вышине. Трансваль, Трансваль, страна моя, ты вся горишь в огне…»

Среда, 27 августа 1851 AD. Восход солнца — 7.05, заход — 17.42. Новолуние в 1.21.

Мне нравятся наши солдаты. Пишу без тени иронии или, тем более, излишней похвальбы. Я не набирал армию, не вооружал, не муштровал, и ею не командую. Но я — внутри «танка». Моя жизнь зависит сейчас от этих голых белозубых парней, значит, войско для меня — никак не чужое. Может, потом, в будущей книге, я потщусь выставить себя в самом выгодном свете. Отчего бы не описать злоключения плена или, хуже того, рабства? Мой друг мистер Зубейр Рахама вполне подходит для столь необходимой роли отрицательного героя, злодея-работорговца, продавшего доверившегося ему странника диким неграм-каннибалам. Оные каннибалы и повлекли несчастного вслед за войском, спешащим на войну и разбой. О муки! О горести! О звон цепей!

То, что цепи работорговцами в здешних местах отнюдь не применяются ввиду дороговизны металла (не столь романтичные колодки ничуть не хуже), можно смело проигнорировать. Писатель имеет право на вымысел.

Я, конечно, шучу — да будет в том свидетелем Даймон, ежели он сейчас меня слышит. Ничего подобного писать не стану. Если же подумать, как следует, то кому нужен ещё один «африканский роман»? Пусть его пишет Родерик Мурчисон — не выходя из своего кабинета.

Жизнь интереснее. Война — тоже часть жизни. Здесь, среди красных равнин миомбо, нелепо быть ханжой.

Да, наши солдаты неплохи, пусть большинство из них новобранцы. Их выучили главному — подчинению. Мачака — неплохие инструкторы. Сегодняшнее утро наглядно сие подтвердило.

Атаковали нас около девяти утра. Точнее сказать невозможно, ибо на хронометр я глядеть не стал. Подобные события уже не воспринимаются, как важные, требующие детальной фиксации. Могу лишь констатировать, что все завершилось в 9.46 — именно в это время вернулся последний из наших отрядов. Нападавшие, разглядеть которых я вновь не успел, были отогнаны, причём с потерями. Мы отделались двумя легко ранеными. На первый взгляд сие нападение было лишено всякого смысла. Как позже удалось узнать, врагов было всего около двух сотен. Их поведение можно счесть обычной дикарской наглостью — ежели не обращать внимание на рельеф местности. Атаковали нас с запада. После первых бросков копий и, естественно, яростных криков, враги тут же бросились наутёк Бежали они, однако, не враздробь, а цепью, причём строго на запад, к подножию двух высоких холмов. С помощью подзорной трубы легко заметить, что у подножия их начинается стена густого кустарника. Было бы слишком смело почитать это простым совпадением.

Обычная негрская тактика достаточно известна и проста. Если враг бежит — бежать вслед, пытаясь нагнать его и довершить успех. Чем все это кончается, мы с Мбомо неоднократно наблюдали в Судане. Для истребления бегущих порой даже не требуется огнестрельное оружие. Наиболее проворные оказываются в авангарде, менее выносливые отстают… Подобный приём известен со времён поединка Горациев с Куриациями. В Африке он до сих пор очень действенен.

На этот раз у наших противников ничего не вышло. Мачака, командовавшие отдельными подразделениями, вовремя остановили наступающее войско. Не то удивительно, что опытные воины вовремя спохватились, странно что новобранцы послушались команды. Отступили не сразу — сперва собрались, выставили заслон из мушкетёров и лишь после вернулись к дороге.

Я обратил внимание, что солдаты веселы и, кажется, вполне довольны происходящим. Признаться, это весьма удивило. Рекруты силой исторгнуты от своих семей, оторваны от родных очагов, они идут воевать за чужое дело, причём добыча, их ожидающая, не столь велика. Мбомо, с которым я поделился своим мыслями, с усмешкой заметил, что семья, родной очаг и прочие патриархальные радости надоедают не только шотландцам. Жизнь африканских посёлков ничуть не лучше и не интереснее таковой в европейской и американской глуши. Молодые мужчины получили оружие и возможность побродить по миру, не неся за это никакой ответственности. Солдат, не спрашивай!..

А какой стала бы моя судьба, не покинь я надоевший дом в четырнадцать? Мирный обыватель в тихой и благопристойной Британии? Член городского совета, школьный учитель, постоянный пациент местного врача-недоучки? Не хочется и думать!

Не знаю, насколько мой друг прав. Со своей стороны рискну предположить, что воинственность заразна, чему сам Мбомо служит примером. После полудня он, без особой нужды, выстрелил из мушкета в буйвола, приблизившегося к дороге излишне близко. Выстрел оказался точен, но не смертелен. Буйвол поспешил отступить, Мбомо же в сопровождении Чипри бросился вдогон. Я был готов последовать за ними, но Судьба рассудила иначе, послав навстречу раненому животному двух молодых львиц. К счастью, Мбомо и Чипри последовали утреннему примеру наших солдат и вовремя отступили. Сейчас мой друг изрядно расстроен и клянётся, что больше подобной глупости не повторит.

Весь день нас беспокоили цеце. К сожалению, мы с Мбомо далеко не всегда могли прийти на помощь бедному Куджуру. С ним оставалась маленькая Викири, героически его защищавшая. Кажется, ослик не слишком пострадал.

Сейчас поздний вечер, но костры горят, возле них сидят воины, слышны громкие песни, некоторые даже пляшут. Почему-то подумалось, что именно так представляют себе войну дети.

Судьба схваченной вчера правительницы Сешете пока не определена. Сегодня я сумел рассмотреть пленницу вблизи. Она невысокого роста (ниже моего плеча), плотная, очень крепкая с виду. Ей не более двадцати лет. На руках, когда она держала их против света, я заметил беловато-бурые волосы, похожие на шерсть. На шее правительница носит ожерелье или, скорее, ошейник из трех гладких железных обручей, кольца которых свёрнуты наподобие часовой пружины. В каждом ухе — по три (!!!) железных кольца. Из всей одежды на пленнице оказалась только небольшая юбка-«рокко».

Долг джентльмена, казалось бы, требует от меня, дабы я заступился за молодую девушку перед леди Ньямоаной. Однако же найденные в селении мушкеты — очень серьёзный corpus delicti. Едва ли они предназначались для охоты на буйволов.

Весь день я чувствовал странное жжение на левой ладони и только сейчас догадался исследовать его причины. Оказалось, что и ладонь, и кожа на запястье расцарапаны до крови. Не без труда вспомнилось, что вчера, когда мы осматривали горящие руины Сешете, леди Ньямоана то и дело брала меня за руку. Тогда мы оба не обратили на это должного внимания.