Андрей Валентинов - Даймон

— Во что, Джемина. Насчёт эзотерики не знаю, не силён. Но посоветоваться кое с кем и вправду не помешает. Время есть, можно слетать. Вы как, в настроении?

Можно и не спрашивать. Сразу и с визгом!

— Вы… Алексей Николаевич, вы Елену имеете в виду? Ту, что «тётей Леной» называете? Вы в те материалы, что я передала, ещё не заглядывали? Все это… Не так просто…

Ого! Надо же, без визга обошлось! Не просто, значит?

— Вы говорите, Алексей Николаевич, «почтальон». А почему ваш Профессор сам туда не… летает? «Летает», конечно, не то слово, но вы понимаете. Что ему мешает, если он специальный диск с программой записал? Тут что-то…

Профессора Алёша так и назвал — Профессором. Кто да откуда, уточнять не стал. Конспирация!

— Погодите, Джемина. «Тётя Лена» говорила… «Кажется, я догадываюсь…» Да! «Кажется, я догадываюсь, откуда у Профессора этот адрес»! Выходит, Профессор…

— Они не обязательно знакомы, но он, как говорят, в курсе. И сам там появляется не решается. Вы не почтальон, Алексей Николаевич, вы — разведчик… Мы раскопали вот что. Первые исследователи Ноосферы, в том числе Грант, не пытались считывать Основную Информацию. У них была иная цель — создание «островов» в Ноосферы, убежищ, возможно даже постоянных. Чтобы остаться там до конца жизни — и даже после. Елена, кажется, назвала свою планету «рай»?

— «И не вкусил, и не стал жить вечно…»

Исполняет Hidas Valssi (?). Запись 1942 г.

(2`30).

Ещё одна финская патриотическая времён Второй мировой Что-то про Урал и про Сталина. Смысл вполне понятен: «Но пасаран!» Очень красивая.

То ли почудилось, то ли вправду… Нет, не отозвались, тихо вокруг, даже звона не слышно.

— Я — Джемина! Я — Джемина! Выхожу на связь, прошу отозваться! Я — Джемина!..

…Облака по всему небу — белые, с лёгким бирюзовым отливом, в золотистых отблесках уходящего солнца. Края острые и форма непривычная, словно из кубиков сложены. До самого горизонта.

Тихо, чисто, пусто…

Небо.

— Я — Джемина… Я… Алексей Николаевич, Алексей… Они… Нас не слышат! Нас не…

Алёша улыбнулся, поглядел на уходящее вдаль Солнце. Холодное, словно не дарит тепло — отнимает. Скоро темнеть начнёт. Все? Пора назад? Или ещё попробовать?

Взмахнул рукой, легко заскользил вверх, мимо белого края огромного облака. Выше, выше, выше…

— Алексей Николаевич!

В голосе подпольщицы обида. Звала — не дозвалась, кричала — не докричалась.

— Может быть, сами попробуете?

Догнала, скользнула рыбкой в аквариуме. Руки над головой, ноги сжаты, словно не в небе летит, в омут падает.

— Вас уже слышали, вас знают!..

Отвечать Алёша не стал, только головой качнул. Если сам, значит «Я — Север! Я Север!» — и прости-прощай конспирация. Даже если не «Север», если «I’m North!». Или кем-то другим назваться, каким-нибудь «Зенитом»? Нет, не стоит.

— Не стоит! — вслух повторил. — Здесь никого нет, Джемина. Вы же слышите?

Ледяные колокольчики — даже их нет. Только облака, только небо.

Тихо, чисто, пусто…

— Но почему?!

Взмахнула руками, подлетела… подплыла. На лице — обида, нос длинный…

На лице?

— Джемина вы… Вы совсем другая!

Как в старом фильме: «Там Эльбрус, там Казбек…» На небо смотрел, на Солнце, на облака. А Джемину не заметил.

…И нос нормальный, симпатичный, почти как у Жени, и лицо, и… И вообще. И кроме того…

— А нас вас — лётный комбинезон!

— Правда?

Не совсем, конечно, лётный, не тот, в который авиаторы перед высотным рейсом облачаются. Трико-скафандр из фантастического фильма — облегающий, с высоким стоячим воротником, ткань блестящая светло-голубая, и перчатки светло-голубые…

…Не на Благовещенском базаре куплены, не вместе с канистрой!

— И очков на вас нет!

Моргнула, прищурилась, на себя взглянула, потом — на Алексей. Дёрнула губы улыбкой.

— Конечно! Мы не дома, не в нашем… мире. Нас, настоящих, здесь нет, мы — только голоса, только мысли. Вы меня такой видите, Алексей Нико…

— Алёша! Мы не дома, субординация отменяется.

Протянул руку, поджал холодную ткань перчатки.

— Значит, и я… другой?

Думал, вновь улыбнётся. Не улыбнулась Джемина, серьёзно кивнула.

— Другой. Вы здесь совсем другой… Алёша. Мы увидели друг друга именно так. Давайте не задумываться, почему.

Кивнул Алёша, Джеминой-небесной полюбовался. Красивая она — здесь, среди белых облаков. То есть, и в жизни, конечно, тоже…

Стоп! Сказано же: «не задумываться».

— Итак, Джемина, что мы имеем? «Адрес» не отозвался, нас не встретили. То ли потому, что мы вдвоём. То ли…

Подождал немного. Поймёт?

— То ли потому…

Задумалась на миг, сжала полные губы.

— Планета Мирца неплохо охраняется. Они не знали о методе Монро, и вас, Алёша не ожидали. Потом спохватились.

Поняла. Молодец, баскетболистка!

И никакая не баскетболистка. Тут, в небе, и рост у них почти одинаковый, и… Боги умеют менять обличье. «Вот, Адам стал как один из Нас…»

— Елена говорила об архангеле Гедеоне, местном Цербере. Боюсь, Профессора мы не обрадуем. Ну, что — назад? Или ещё полетаем, пока время не кончилось?

Вновь протянул руку — и Джемина протянула.

Крепкие у неё пальцы!

— Полетели, Алёша. Пока Время не кончилось!

Вниз? Вверх? Конечно, вверх!

— Знаете, Алёша, как здорово заниматься Ноосферой — вместо того, чтобы планировать разные… акции, провокации, всякую мерзость. Отказаться не могла, даже не из-за денег — из-за дочки. Юрий Владимирович в письме тонко так намекнул. Мол, есть теория катастроф, а есть практика. Индивидуальная… Я понимаю, во что ввязалась.

Белые облака, синее небо, холодный звенящий воздух, солнце у горизонта. Нет, не у горизонта, тут его нет. Солнце не скрывается за гранью, просто уходит, исчезает, растворяется в звенящей пустоте. Вместо тепла и света — холод и мрак.

Вверх, вверх! Выше, выше…

— А мне кажется, Джемина, что N-контакты — тоже часть замысла. Их замысла. Может, кто-то в самом деле готовит убежище. Может, им нужна N-связь, это удобнее, чем по телефону. Но главное — Основная Информация, программа «Чтение». Они применяют чип, позволяющий вырвать нужные факты из хаоса, из осмоса…

Сколько можно лететь вверх? Долго, очень долго, если ты здесь, где не кончается небо, не исчезают облака. Наверху нет космоса, внизу нет Земли. Лети, скользи вверх, пока не догнали тьма и холод.

Выше, выше…

— Второй Чернобыль, 26 апреля… Все может быть, Алёша. Кгда мы просчитывали варианты, все упиралось во внешний фактор. Переворот не должен вызвать сильной реакции извне, ни в России, ни на Западе. Это возможно, лишь в случае войны — настоящей войны, оптимальные всего, ядерной. Сейчас в мире такую войну могут развязать три страны — Штаты, Иран и Израиль, последний — в крайнем случае. Аналитики говорили о «войне Навруза» — ядерному удару по Ирану. Но Навруз празднуют в день весеннего равноденствия, в первый день месяца фарвадин иранского календаря, 21 марта. Обычная дезинформация. Иран далеко, на наши дела Европа обязательно отреагирует. Нет, нет, они задумали другое, они о чем-то узнали!..