Андрей Валентинов - Даймон

Пушки молчали!

Все ещё не веря, я вскочил, пытаясь что-то рассмотреть сквозь серую пелену. Тщетно! Оглянувшись на миг, я встретился глазами леди Ньямоаной.

Она улыбалась.

Через час мы уже считали трофеи. Они оказались меньшими, чем думалось, но три десятка мушкетов и одно орудие — неплохой приз. Большая часть бойцов в синих мундирах сумела уйти, тех, что с копьями — убежать. Мы взяли две сотни пленных.

Секрет победы был мне сообщён леди Ньямоаной уже вечером, незадолго до того, как я сел за дневник. Он прост. Её лазутчики заранее договорились с одним из вождей, готовым за соответствующее вознаграждение перейти на нашу сторону. Что и было сделано, причём в наиболее подходящий момент. Первым делом наши новые союзники попытались захватить орудия. Одну пушку «им» удалось спасти, но бой был проигран.

Закачивая разговор, леди Ньямоана посмотрела мне в лицо и спросила: «Ты доволен мною, шотландец Ричард? Или хочешь чего-то ещё?»

Что мог ответить шотландец Ричард? Только промолчать — а заодно нарушить все здешние традиции и ритуалы.

Я преклонил колено и поцеловал руку моей Леди. Она не стала возражать.

Надеюсь, у меня хватит силы воли, дабы успокоиться и заняться не терпящими отлагательства делами. Шотландцы, как известно, славятся хладнокровием и рассудительностью.

Когда мне об этом говорят, я охотно соглашаюсь.

Исполняет Жак Брель.

(3`17).

В Амстердамском порту пьют, поют, пляшут, любят шлюх и философствуют. И все это истово, с надрывом. «А я плачу о тех, что в любви мне клялись в Амстердамском порту…» Знаменитая песня знаменитого шансонье.

— Холодно как! А ещё брешут: весна, весна!

— Ага… Как ты говоришь, реально.

Если по правде, то не слишком и холодно. Солнце из-за туч выглядывает, ветер хоть и безобразничает, но в меру. Но все равно, и холодно, и мерзко. После кладбища всегда так, недаром предки, люди мудрые, придя с похорон, ладони прижимали к горячей печи. Только где её здесь взять, печь горячую? Подземный переход, ступеньки грязные, тротуар, обставленный киосками, чуть дальше — шумный проспект.

Вышли, оглянулись. День на середине, а куда податься? Настроение самое подходящее — похоронное. В голове Шопен медью звенит, перед глазами венки со свежей серебрянкой, ноздри забил земляной дух. Рыжая земля, потревоженная, в комьях…

Не будет тебе она пухом, Стёпа Квитко!

Алёша поглядел на проспект, машинами забитый. И Хорст Die Fahne Hoch поглядел, и Женя-Ева, Профессорова дочка. Посмотрела, подумала, дёрнула острым носиком.

— Мальчики, вам надо выпить. И мне тоже.

Кивнул Игорь, осмотрелся бегло, ткнул рукой влево:

— В «стекляшке» наливают. Только, Женя, там пьянь тусуется…

Не ответила Евгения, Хорста под руку взяла. Тот возражать не стал. Трое их, а не Жене-Еве — камуфляж десантный и кобура на солдатском ремне. Пустая, для виду, но кто проверять решитсят?

Алёша тоже молчал. Можно и выпить, вдруг поможет? И Шопен в ушах стихнет, и шипение мерзкое.

Зде-е-е-есь я-я-а-а-а! Здес-с-с-сь!

Закрыл глаза на миг, а там, в темноте густой — лицо, тоже с глазами закрытыми. Вовремя ты вспомнилась, Лисиченко Ольга Ивановна!

— Ну, так что? Идём?

На пластиковых столах, наскоро протёртых тряпкой грязной — лёгкие стаканчики. Три штуки, каждый наполовину пуст. И три пирожка с мясом, по пирожку поверх каждого.

С Десантом, с товарищами Степана, поминать не поехали. Прямо у могилы, когда горсти тяжёлые на крышку падали, подошёл к Игорю-Хорсту главный начальник в полном камуфляже, пошептал на ухо. Мол, обижайся, не обижайся — есть мнение. Нервы и так у всех вроде гитарных струн перед концертом, а если ещё ты, герой безвинно пострадавший, за столом окажешься… В общем, бей меня, начальника, в морду, но уважь. Сегодня — не с нами.

Никого бить Игорь не стал, взял Женю под руку, Алёшу по плечу хлопнул, на могилу свежую поглядел.

Прощай, Степан Квитко!

Повернулись.

Зде-е-е-есь я-я-а-а-а!

Пошли.

— …Нет, я конечно, реально наивный, но есть же власть? Президент там, премьер? Людей средь бела дня стреляют, а они… Слыхали, чем Президент занят? Центр социальной реабилитации открывает — бомжей манной кашей кормить. А ты, Алексей, за него на Майдан выходил!..

— Точно. Сначала на Майдан, потом — в центр реабилитации. Проволоку там уже навесили, никто не видел? Ладно, как насчёт ещё по сто?

За упокой выпили, и ещё раз выпили. Хорст незлым тихим словом ментов-убийц помянул. Шарахнулись от тихого слова алкоголики, соседние столы обступившие, погладила Женя парня по руке. Ну их, давай о другом!

Можно о другом. О концлагерях, например.

— Их уже три открыли. Один в Закарпатье, якобы для незаконных мигрантов, один возле Львова, а третий, куда Гарант приезжал, у Жёлтых Вод.

— Где урановые рудники? Интересно, Игорь, получается — все три на Западе, ни одного на Левобережье. Кого туда направлять станут?

— Хорст! Алёша! Что вы придумываете? Какие концлагеря? Пункт у границы открыт по требованию Евросоюза, остальные действительно для всяких бомжей. Если понадобится концлагерь, любой стадион в дело пойдёт, как в Сантьяго.

Поднял товарищ Север пластиковый стаканчик, поднёс к губам. Дрянь же здесь наливают, как раз под настроение! Спорить с Женей-Евой не стал, хоть было что возразить. Стадион — он сразу заметён, Би-би-си раструбит про права человека, про учительниц изнасилованных. А так: был человек — нет человека. Где он? А в Караганде — в Жёлтых Водах ванны родоновые принимает, скоро от счастья светиться начнёт. Как говорит страшный человек Иван Иванович: «С оркестром, цветочками, речами».

И это — по плану. Значит, так и будет? Второй Чернобыль, 26 апреля?

— «Опир» из Львова соболезнования прислал. И раненым — по телеграмме. Жертвою, понимаешь, пали в борьбе роковой, сочувствуем, дорогие товарищи. Они у себя с ментами тоже грызутся, что ни день. Но мы их все равно сюда не пустим!

— Как ты их не пустишь, Хорст? Горсовет разрешит, милиция кордон поставит.

— Ой, не знаю, Женя! Только не пустим — и все. Реально!

Вновь не стал спорить Алёша. К чему? Все идёт по плану, не зря группа АГ-3 работала. Чем ближе к 26-му, тем стрельба гуще. Адвокатов каждый день с Шопеном провожают, суды того и гляди остановятся, правозащитники воем воют, Европу кличут на помощь. Не очень их слушают. Если б либерастов злая госбезопасность щучила, тогда и вправду помогать примчались. А тут дело тонкое: был у борцов за права фонд — и нет фонда. Тех, кто им ведал, тоже нет. То ли на дно речное отправились, то ли на Багамские острова вместе с долларами.

…В Интернет и войти страшно. Вновь Эскадра СМЕРП объявилась. И не одна, сразу несколько. Рушатся сайты, слово башни-близнецы на Манхеттене. Кого бьют, за что бьют, и не разберёшь. Осмос пополам с хаосом!