Андрей Валентинов - Сфера

— Мы на вершине того большого дома?

А где же еще? Крыша Здания, станция канатки, вот и кабины, вот и вышка… Но где же люди?

Вот оно что! Понял, понял!.. За весь день — никого, ни души. Брошенный лагерь, пустая дорога. И город, кажется, пустой.

Мы с Альдой. Все.

— Там есть бар, — кивнул я на вышку. — Бармена не обещаю, но в холодильнике что-нибудь раскопаем.

[…………………………..]

Нет, Питер Пэн, объяснять ничего не стану. Тебе… Тебе это просто ни к чему. Хотела тебя увидеть. Тебя — и твой город.

— Увидела?

Покачала головой, поставила недопитый стакан на столик. Посмотрела куда-то в окно, за которым синело небо.

— Увидела.

— А что именно?

В холодильнике оказался апельсиновый сок. После полета — в точку.

— Что именно?

Задумалась, чуть подалась вперед.

— Не так важно, Питер Пэн. Главное, что я не увидела — не нашла — тебя. Тебя, с которым познакомилась в огромном пустом доме, тебя, снившегося каждую ночь. Знала, что так и будет, но все же решила попытаться. Но я не ошиблась. «Здесь» ты просто самовлюбленный мальчишка, который любит летать и боится темноты.

Такое следовало переварить. Причем основательно. Откуда ей знать про темноту? Или я рассказал еще там, в Туннелях?

— Ты… Кого ты имела в виду, Альда? Том Тим Тота? Лилипута этого? Ты уверена, что проснулась, да? Можешь считать, что и я не сплю. «Здесь» все настоящее, Альда! А Том Тим Тот, твой Эрлих — всего лишь мой сон. Вот и все!

— Вот и все…

Встала, огляделась.

— Мой Эрлих… Нет, Питер Пэн, ты плохо помнишь свои сны. Не называй его лилипутом, он старше тебя. Жаль, что его тут нет.

— Погоди, — я тоже вскочил, шагнул ближе. — У тебя что-то случилось? Если я смогу…

— Не сможешь. Город… Мир… Это ты и есть Питер Пэн. Когда тебе хорошо — светит солнце, когда плохо — наступает тьма… Когда скучно — встречаешь свою Л!

— Не дразнись!

Подошел совсем близко, опустил руку на ее плечо.

— Ты права. Но я встретил тебя!

Не отстранилась. Лишь улыбнулась грустно.

— Нет, Эрлих! Нет, Питер Пэн… Летаешь ты лучше, чем целуешься. Если увидишь того парня — Том Тим Тота, расскажи ему обо мне. Передай, чтобы нашел меня. Обязательно нашел!

Найти? Но файл… Стоп, что случилось с файлом, с той проклятой картинкой? Ведь помнил, только что помнил! Джимми-Джон сказал… Нет, сделал!..

— Я… Эрлих тебя не найдет, Альда. Твой сон — просто файл в компьютере. Файл, который нельзя увидеть.

Отстранилась, отступила на шаг.

— Странно, голос… Голос почти как у него. Только слова не такие. Передай ему Питер Пэн, обязательно! И… Это не для тебя — для него.

Губы коснулись губ.

— Теперь уходи. Уходи!..

[…………………………..]

Посреди пустой площади я оглянулся. Громада Здания тянулась к зениту, еле заметные нити канатки уходили за горизонт…

Девушка в красном платье осталась там, на пустой крыше, под равнодушной синью небес.

Ты не найдешь своего Эрлиха, стриженая.

[…………………………..]

Стихи Бориса Смоляка

Мотор мотоцикла нетерпеливо урчал, но я не спешил газовать. Полгорода за спиной — знакомые улицы, знакомые площади, знакомые дома.

И все не так.

Песня привязалась с рассвета, с того мига, когда я веселым бесом вырвался на улицу, свернул на главную площадь. Казалось, что в такое прекрасное утро…

…Солнце! Который день (второй, третий, пятый?) над городом, над моим городом, не заходит солнце. К вечеру оно лишь немного опускается вниз, прячется за крыши, касается, словно играя, неровного горизонта. И снова — вверх.

Мне бы радоваться. Утро, солнце, полет — Рай. Ночь, страх, могилы — Ад.

Площадь пуста. Как и улицы. Как магазины, кафе, Здание, главная площадь. Никого — словно солнце испепелило всех. Никого — который день (второй, третий, пятый?).

— Город — это я! Отчего же пусто?

Ночью… Странное дело, вечный день совсем не радует. Как и эта, привязавшаяся с рассветом песня. Неспящему доктору Джекилю она очень нравится. У нас с ним определенно разные вкусы. Кажется, песня называется…

«Эль-Рей» — Рай. Вспомнил! Могу даже припомнить автора…

Не важно! Вперед!..

[…………………………..]

…И тут ничего. Ничего — и никого. Вместо дома, где мы столько раз виделись с Л — пустая чаша стадиона. И другого дома нет — того, что на улице с трамваями, там, нечто непонятное, без окон, то ли склад, то ли…

Вперед!

Темноты нет, нет ничего страшного, ничего уводящего вглубь, под землю. Улица прямая, трамвайные рельсы на месте, даже трамваи никуда не делись — стоят, ждут.

Вперед! Ничего, что там — проклятое кладбище, проклятый ночной ужас. Но именно сегодня стало понятно: проступающие в сумерках надгробия — не самое жуткое, что может случиться.

…Дом «Salve» — сейчас будет справа. Если опасности нет, рельсы побегут дальше, если есть — начнется некрополь, бесконечный некрополь — тот, где военный мемориал с серой стелой.

[…………………………..]

Рельсы! Все в порядке, мой Рай — мой Эль-Рей! — на месте, иначе и быть не может в такой ясный день. Почему ты пуст, Эль-Рей? Я же никогда не оставался «здесь» один, даже ночью!

Вместо кладбища — зеленая лужайка, чуть дальше — несколько молодых деревьев неуверенно обживают солнечный простор. И церковь сгинула — без следа. Только в такие солнечные дни понимаешь, что дело не в маленьком мистере Хайде, которого вели домой по темному погосту. Ночные могилы — лишь личина, обычная маска, под которой прячется страх. Сложись все иначе, меня бы приводили в ужас зеленые собаки или красные автомобили. Утро, солнце, полет — Рай. Ночь, страх, могилы — Ад. Отчего же все не так? Или Страх сменил маску?

…Дом «Salve» — он хоть остался? Даже не посмотрел… Возвращаться не стоит, такие приметы и «здесь» актуальны.