Андрей Валентинов - Сфера

[…………………………..]

[…………………………..]

— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!..

К счастью, не вслух — про себя. Вслух мой отчаянный вопль, вероятно, напоминает нечто среднее между мурлыканьем и мычанием. Пусть рыжая думает, что ее пассажир от блаженства напевать начал.

— Не-е-е-е-е-ет! Не нада-а-а-а-а-а!..

Вот так и напеваю. Глаза не зажмуриваю, иначе Мирца решит, что я…

— Ай-й-й-й-й!

…испугался крылатого корыта. А я не испугался, я очень люблю летать на планерах. Очень-очень! Можно сказать, страх как люблю. Ой, страх!..

— Мама-а-а-а-а!..

Вверх, вниз, снова вверх, снова вниз, потом все по новой, затем вниз — вверх одновременно, потом куда-то в сторону. Вираж, снова вираж… А еще оно трещит — корыто проклятое. Так и кажется, что хвост уже отпал — вместе с крыльями. Не у меня — у планера. У меня бы отвалился сразу, в первую же минуту, когда мы от самолета отцепились. Или еще раньше — как только по бетонке поползли.

— М-мирца! А не так… Не так резко… м-можно?

«М-мирца» и «м-можно» — это зубы. Ст-т-тучат в такт отсутствующему хв-в-в-восту.

Хохочет рыжая. Ей-то что, астронавту первого класса! Я и сам почти астронавт, но одно дело — уютная кабина «Шаттла», совсем другое…

— О-о-о-ой-ой-ой!

…сидеть в разваливающемся корыте, пусть и крылатом. Наверное, самолеты тоже скрипят, но там хоть не слышно из-за моторов. А то, что ты спишь, что все вокруг, как ни крути, понарошку, даже не вспоминается. Ничего себе — понарошку!

— Мирца! Ну, хватит! Пожалуйста…

Хохочет! Дорвалась до неба рыжая, дотянулась. В такие секунды даже и не верится, что Барби-ежик живет на героине, на поганых акульих сигаретках. Так «героин» — лекарство для героев, потому и назвали.

[…………………………..]

Мирца меня и встретила. Вначале решил, что кнопки перепутал — зеленую с синей. Оказалось, нет — рыжую тоже позвали в гости. Прибыла на полчаса прежде меня, раскланялась с австралийским гением…

А вот куда Акула уплыла, мне не доложили. Кажется, Мирца и сама не ведает. В нетях Джимми-Джон. И он в нетях, и джип его камуфлированный. Не иначе обходит владенья свои — как Мороз-воевода.

…И не один. Не Нострадамус я, но сразу понял.

В общем, на аэродром пошли пешком. Зачем пошли — даже не догадывался, думал, Ежик мне про «челнок» объяснять станет. И в кабину крылатого корыта сел без опаски. Отчего бы на планер не взглянуть? Только когда самолетный мотор заревел, а Мирца колпак захлопнула, сообразил. Но поздно.

Самолет, понятно, в файле прописан — вместе с «челноком» и планером. А за штурвалом кто? Неужели тоже «прописанный»? Фантом-летчик? Ужас!..

[…………………………..]

— А куда мы сядем?!

— Не кричи так, Тимми, я тебя прекрасно слышу. Вон туда и сядем…

Туда?! Слева гора, справа — река, впереди — тоже гора, черные скалы путь заступают. Корыто уже не скрипит, не трещит даже — гремит кровельным железом. А колпак пластиковый вибрировать начал, противно так.

Сколько до скал? Метров сто… девяносто… пятьдесят? Все, закрываю глаза! Ну, не герой я, не герой. Не геро-ой-ой-ой!!!

— В воду, Тимми, в воду!

— Ага!

Выбраться из кабины все-таки смог, но на остальное не хватило. Так и упал на песок — в сером костюме. В том самом, слегка приталенном.

…А рыжая уже неглиже. Когда только успела?

— В воду, Том Тим Тот! Кому говорят, лентяй?

Ладно, мы люди послушные…

Эй, я же в костюме… В костюме не нада-а-а-а-а-а!!!

[…………………………..]

— Не Знаю, зачем я понадобилась Джимми. Не представляю даже.

— Ты, Мирца, в теннис играть умеешь. А вот для чего ему я?

Теперь я тоже неглиже. А куда деваться? Семейные трусы — и те промокли. Лежат себе на песке под солнышком, сушатся — вместе с костюмом.

И мы на песке, на самом берегу, но не под солнышком — в тени летающего корыта. Глаза закрыты, руки раскинуты… Хорошо! Совсем хорошо, особенно если вспомнить, что САМ планер не взлетит. Не умеет, гад!

— Курить будешь?

— Обычные, да? Я ведь не курю, Тимми. Режим!

Повезло — всего полпачки подмокло. Сигареты и вправду обычные, из моего кармана. Как там оказались, можно не спрашивать.

Сегодня Ежик совсем другой. Не играет — в самом деле другой. И славно! Акула уверена, что рыжая привыкнет, обвыкнет, успокоится. К наркоте тоже привыкают, Джимми-Джон!

…Интересно все же, мы с Мирцей на «вы», или на «ты»? Или переводчик силен ловить интонацию?

Легкий дымок, легкая горечь во рту… Чем не жизнь? Сейчас я бы и от героинчика не отказался, на полчаса всего. Отключиться, воздухом свежим подышать, подремать даже. Пригодилось бы — перед беседой с другом Джимми-Джоном. Он позвал меня не просто так, знаю.

— Самое простое — ему нужны деньги. Наши деньги, Мирца. Все, что вокруг нас, — сыр в мышеловке.

— Деньги? — рыжая даже привстала, уперлась локтем в песок. — У меня есть деньги, Тимми! Я ему предлагала… Сразу предложила! Джимми взял сущую мелочь, сказал, что тот файл — мой файл — почти ничего не стоит…

— Значит, и твой файл — всего лишь сыр.

Жаль, что приходится говорить о таком. Поваляться бы и вправду на месте, потом поплавать, затем — снова на песок. Прямо-таки рай. Эль-Рей, можно сказать.

…Ты прав, мистер Хайд, не сердись. Не Эль-Рей — всего лишь обрезок сыра. Корочка.

— Не веришь людям, Тимми?

— Не людям — акулам. Мне тоже обещали сыр. Даже укусить дали.

Сыр — экспериментальный файл, экспериментальный сон экспериментальной девушки Альды. Сон, которому длиться недолго. Джимми-Джон знает, как забрасывать крючок! Что стриженая сказала тогда, на крыше Здания? «…Передай, чтобы нашел меня. Обязательно нашел!» Мистер Хайд едва ли понял…

Обещанной интернет-странички все еще нет. Вот я и нажал зеленую кнопку.

— Тимми… Я… Прошлый раз я вела себя, как старая больная баба…

— Прекрати! — поморщился. — И слышать не желаю!

Засмеялась — горько, безнадежно. Меня даже передернуло.

— Вижу, ты вкусил здешнего… лотоса, Тимми! Только зачем себя обманывать? Ничего вокруг нас нет, всего лишь сон, пусть и очень реальный. А я действительно старая больная баба, мне…

— Стоп! — Моя ладонь впечаталась в песок. — Единственное правило — без подробностей. Они у тебя и так на лбу написаны!

— Правда?

Перекаталась поближе, положила голову мне на руку, надавила подбородком.

— Слушаю! Нет-нет, говори, раз начал. Говори!..

В этот миг я действительно пожалел о сигаретах с героином. Чего еще нужно? Пустой пляж, солнышко, рыжая спортсменка, мечтающая, чтоб ее трахнули.

Лотос…

Много ли сыра человеку требуется? Правда, друг Джимми-Джон?

[…………………………..]

— …Почти угадали, Тимми, почти угадали. На самом деле я старше вас, скоро юбилей — полвека. В восемнадцать — чемпионка Латвийской ССР, в девятнадцать — три мировых рекорда, в двадцать — чемпион мира. И все! Вы намекнули, что бывшие спортсмены ведут себя неадекватно, да? Думали, я спилась или на иглу села? Спилась бы, наверно, если бы могла. Не успела… Я ничего не успела, Тимми! Через месяц после чемпионата, того самого, мирового, разбилась. На обычной тренировке, совершенно случайно, нелепо. Какая-то глупость, даже не успела сообразить. Перелом позвоночника… Слава богу, вы не знаете, что это такое! Могу говорить, могу немного двигать руками. Могу… Могу видеть сны. И так — почти тридцать лет. Первый файл от Джимми мне прислали полгода назад. Mo11.jpg, один из самых простых. Стадион, беговая дорожка, рядом еще теннисный корт. В первый же день… В первую же ночь не выдержала — истерика, нечто страшное, невозможное. Представляете — истерика во сне! И тут появился Джимми, не сам, конечно, запись. Стали обмениваться письмами, даже перезваниваться, он подарил мне картинку с морским берегом, а две недели назад пригласил сюда. Знаете, Тимми, я чуть не заказала ему файл с тремя голодными мужиками в запертой комнате! Но потом поняла — сойду с ума. Секс — не только воображение, это весь человек. А если почти весь человек — недвижная, бесчувственная туша… Не шокирую, Тимми? Вид у вас, словно вы и вправду только-только школу закончили! Джимми обещал: все наладится, придет само собой, я просто должна привыкнуть к новому… новому телу, к новому миру. Да вот не налаживается. А вы зачем тут, Том Тим Тот? У вас тоже все на лбу написано, для вас придуманное Джимми — забавная игрушка, безопасный наркотик. Нет, не игрушка, Тимми! Это страшно, страшнее наркотика, куда страшнее. Только деваться мне некуда, вот беда. Об одном мечтаю — умереть во сне, где-нибудь здесь, а еще лучше — в небе. Не отворачивайтесь, Том Тим Тот, я еще живая!.. Слушайте, только сейчас поняла! Вы летаете… ПРОСТО летаете? Тимми, Тимми, научите, а? Я же всю жизнь мечтала, потому и планеризмом занялась!..