Андрей Валентинов - Сфера

— На переднее!

Вероятно, сиденье. Уточнять нет времени, стриженая уже за рулем…

— Пристегнись!..

Покатили-и-и-и-и-и-и-и!

[…………………………..]

— Ни о чем не расспрашивай, Эрлих! Ни о чем — пока. Я чуть с ума не сошла, а может, и сошла, родители вызывали врача, меня не выпускают из дому… Нет, нет, ты ни в чем не виноват, ты ни в чем не виноват…

За окном — все тот же Новый Берлин. Правда, улица совсем другая, поуже и поскромнее, и едем не как прежде — солидно и прямо, а рывками, дергаясь, виляя. Зря пустил стриженую за руль!

— …Это все потому, что я сама не могу… не могла разобраться, кто ты: сон или настоящий? Там, у тебя в гостях, у Питера Пэна, я все понимала, все видела, а здесь… Я сплю, просто сплю, Эрлих! Сплю — и вижу нелепый сон, идиотский, дурацкий…

Мотор обиженно ревет, недовольно пофыркивает, красные огни светофоров изумленно мигают вслед. Теперь ясно, отчего на ее машине — номер «3». Не попросить ли остановиться? Скажем, у сигаретного киоска?

Сигареты! Ага!..

Две пачки. Одна знакомая — та самая, за двести пятьдесят евро, почти нетронутая. Вторая… Сигареты? Они! Незнакомые, черные, длинные… Ничего, сойдут.

— Я даже стала думать, что все приснилось, почудилось. Не может быть, чтобы день повторялся, чтобы в одном человеке жили двое, правда? Тут, в моем мире, все так реально, так серьезно. И мерзость — такая настоящая!.. Только ты не исчезай пока, Эрлих! Не исчезай, прошу…

[…………………………..]

Город-призрак за стеклом, девушка-призрак за рулем обезумевшего авто-призрака. И я — призрак, фантом ее снов. Не так! «Я, Эрлих, — фантом ее снов!» Женский роман, кульминация…

Откуда ты взялась, стриженая Альда, вихрь из Гипносферы, облако, смерч? Я могу проснуться, я скоро проснусь, будильник на шесть (первая пара!), а ты можешь проснуться только в чужом сне, у тебя нет своей страны «там», хозяйка сна, владычица бракованного мира, падчерица Сферы!..

«Файл просуществует недолго»… Помню, друг Джимми-Джон, помню.

[…………………………..]

— А что это, Альда?

— Дом.

Какой вопрос, таков ответ. И в самом деле, что непонятного? Лес, посреди леса поляна, на одном краю — загнанное красное авто, на другом — бревенчатый дом. Даже не дом — домик, почти как у Австралийской Акулы.

Родители останавливаются здесь, когда приезжают охотиться. У меня есть ключи, сейчас открою…

— Погоди!

Стриженая послушно кивнула. Замерла. Кажется, она ничему не верит, ничему — и никому. Еще не верит. Уже. Взял ее за плечи, немного подождал.

— Слушай!..

Вновь кивнула, мотнула головой. Всхлипнула.

— Извини, Эрлих! Я!.. Я…

— Посмотри на меня!

Взгляд не скроешь — как и смех. Этой девушке нет и двадцати. Призраку. Вихрю из Ниоткуда.

— Ты не сумасшедшая. Ты действительно спишь. Во сне время идет по-другому, совсем иначе.

— Да…

Рассказать о Джимми-Джоне? Или мистер Хайд постарался — просветил? Не из-за того ли ей так плохо?

— Я — Эрлих. Настоящий. Ты звала меня Питером Пэном, но это тоже был я. Ты помнишь и мое настоящее имя. Называй меня, как хочешь, но помни — я не сон.

Дернулась, попыталась вырваться. В глазах… Отчаяние? Растерянность?

— А кто ты? Кто?! Ты сказал, что продал душу, чтобы увидеться со мной! Ты не шутил, правда?

Почти.

— …Настоящий Грейвз — просто мелкий негодяй, завистливый подонок, мразь, я вижу его насквозь! А кто ты, Эрлих, Том Тим Тот, Питер Пэн? Ты — КТО?

…Страшная клыкастая морда. Рогов нет, нет и копыт, но кто это — ясно сразу. Если грешник продал душу Врагу…

Нимми-нимми-нот!… Кто ты, Том Тим Тот?

Отпустил ее плечи, отступил на шаг.

— Мне нужен… Мне нужен час, Альда. Всего один час. Желательно сидя, желательно с чашкой кофе в руках. Впрочем, можно и стоя. Без чашки.

Помолчала, затем внезапно усмехнулась.

— Этот злой самовлюбленный мальчишка — Питер Пэн… Он сказал… Извини, Эрлих, больше не буду… Когда мы были в твоем городе, ты сказал, что мой мир, мой сон — просто плохой роман, чей-то неудачный опыт. Знаешь, теперь я понимаю, что ты прав. Когда я думала о тебе, то представляла… Не смейся только! Все, как в дурацком телесериале: ты входишь в гостиную, я бросаюсь навстречу, ты меня целуешь, мы падаем на какую-нибудь медвежью шкуру или прямо на ковер, ты срываешь с меня платье… А теперь, когда ты здесь, рядом, мне плохо, мне стыдно, я чувствую себя полной идиоткой, мне нечего сказать…

Она — живой человек! Живой, настоящий!.. Что же ты наделал, Джимми-Джон?

— Нет, Альда. Просто мы оба просыпаемся.

От бревенчатых стен — сосновый дух, в маленьком камине потрескивают дрова, горчит подгоревший кофе в кружке. Это не сон, мы не спим. Просто скоро зазвенит будильник, безжалостно призывая меня на первую пару, а стриженая поедет домой, чтобы родители не заявили в полицию.

Все реально, все на самом деле. По-настоящему.

— Вот чего я вспомнила про медвежью шкуру! Смотри, Эрлих!..

Шкура надвигается прямо из дверного проема. Надвигается, надвинулась, с шумом рухнула на пол. Альда гордо поглядела на меня.

— Молодец!

И вправду молодец. Дотащить этакое!.. Бедный мишка, однако.

— Остается рухнуть, — стриженая с некоторым сомнением поглядела на импровизированное ложе, — в пароксизме страсти.

— Угу! — встал с тяжелого, потемневшего от времени табурета, осторожно поставил недопитый кофе на стол, достал сигареты (черные — не «те»!). — Сначала немного постонать и повыть, затем начать стягивать одежду друг с друга. Желательно зубами… Брюки снимаются последними, красивше будет.

Ой, чего это я? «Красивше»? Программа-переводчик, как ты там?

— Вы невозможны, господин Том Тим Тот! И все-таки падай, Эрлих. Можно без пароксизма. Обещаю лежать на самом краешке.

Оставалось подчиниться. Упасть на шкуру в костюме — не в костюме же купаться. Мирца не столь гуманна.

[…………………………..]

— Ты даже не знаешь, кто я? И этот Джимми-Джон не знает? Даже он?

— Даже он.

— Никогда не думала, что услышу, как зовут бога! И что бог так… так безжалостен. Экспериментальный файл… Какой ужас!

— Ты считаешь, что Тот, кто сотворил нас — злых бесхвостых обезьян, добрее? Вдруг и я — всего лишь эксперимент? А может, и Он — тоже? У лилипутов должны быть свои лилипуты.

[…………………………..]

От медвежьей шкуры несет нафталином, дрова в камине прогорели, рассыпались малиновыми углями. Тихий дом, тихий лес… Скоро зазвонит будильник, скоро мир стриженой перестанет существовать. Она еще не знает. Не сказал — и не скажу.

[…………………………..]

— Значит, твоего города нет, Эрлих? Жаль, мне он очень понравился. Наверное, он такой, как ты сам, во сне всегда так бывает. А мне просто повезло. Я ведь тогда тебя сфотографировала. На выставке, возле картины с разрушенным городом, помнишь? Так неужели ты думаешь, что у нас нет экстрасенса, который за десять евро может поколдовать над фотографией? К сожалению, такое может получиться всего один раз. Получилось…