Линор Горалик - Нет

Вдруг — впервые за все время с момента, когда Бо отказал в деньгах, — нет, пожалуй, вообще с момента, когда сидел в захлопнувшейся библиотеке и придумал, задумал все это, весь этот проклятый Холокост — стало глубоко, искренне, по-настоящему все равно. Очень не хотелось никого видеть, очень хотелось спать. Так хотелось спать, что начал просто двигаться к выходу — сомнамбулически, как будто уже давно спит, как будто снится ему, что извиняющеся смотрит в глаза Варди, что тюлень выражает сожаления на каком-то не доходящем до сознания Гросса тюленьем языке, что кто-то пытается поймать за рукав и спросить, можно ли все-таки получить копию на память — чтобы было, — и уже из глубины сна, с нормальной для сна нелогичностью и жутковатостью Гросс проходит в дверь сквозь тело мальчика по имени Тальбенавбенавбенавбенавбенавнер, и тело говорит ему в лицо красивыми медленными губами, сквозь которые собственные губы Гросса проплывают, не касаясь: «Я напишу — гений и злодейство, гений и злодейство, гений и злодейство напишу…»

— И перед отъездом я бы хотел поблагодарить вас еще раз, пан Фокуп, и вас, мифтер Завьялов, за эту прекрафную возможность, за этот дивный фильм, в котором я фнялся.Я, чефтно говоря, всегда знал, что все в моей жизни фбудется, но никогда не предполагал, что смогу, так фказать, забраться так далеко. Мофква была для меня предел мечтаний, но чтобы доехать до Праги, а теперь — и до Египта! Я всегда тяготел к арабскому миру, вы знаете, как к нафледникам великой англофаксонской цивилизации. Ведь, чефтно говоря, это пофледний наш, так фказать, бастион против китаизации, охватившей весь мир. Вы ведь знаете, что еще лет пятьдесят назад фактически международным языком был английфкий? Я читал, еще дома, очень интерефную фтатью по истории вопрофа, о волне муфульманских терактов в начале века. Вы ведь помните, что тогда Европа и Америка не были еще муфульманскими фтранами, да? Там было фильно влияние иудаизма с примефью хрифтианства. И вот тогда было принято решение о фоздании новых арабских элит и тыфячи детей из арабских фтран отправились учиться в Америку, в Европу, в Англию — еще до марта, конечно, потом-то было не до чужих детей, сами понимаете. Это было очень мудрое решение, кфтати. Причем вовсе не потому, почему фчиталось: ведь весь цивилизованный мир принял ислам, и поэтому террорифтические войны фактичефки прекратились — если не фчитать наших проблем с Чечней, конечно же. Но эти дети, вернувшись домой, они принесли с собой клаффическую культуру, великий язык Шекфпира и Джойфа. И теперь их уже внуки нафмерть стоят против китаизации, против, как говорили в фтарину, сил глобализма. Тут мы, руффкие, их поддерживаем. И, кстати, говоря о руффких, гофподин Завьялов, я хотел еще раз фказать, что моя ифтория, моя, как говорили в фтарину, факсесс фтори, это еще одно подтверждение идеи, которую мы не раз обсуждали: по-нафтоящему Роффия может рафкрыться только с опорой на провинцию. Вот как в XVIII веке народники го-ворили — главное, мол, народ, так и сейчас можно фказать, что фоль Роффии, ее, так фказать, золотая фердцевина — это роффийская провинция. Я бы раффказал вам, гофпода, одну прекрафную ифторию на эту тему, но боюсь опоздать. Обратный билет я взял прямо до Мофквы, так. что фегодня хотел бы попрощаться с Прагой. Прекрафный, пан Фокуп, город, ифкренне вам завидую. Я, вы знаете, улетаю дневным рейфом, потому что у меня планы на вечер. Может быть, вы помните эту рыженькую девочку из «Аль-Ахрам», которая брала у меня интервью? Мы провели прекрафный, так фказать, вечер после нашей премьеры, прекрафный. И я надеюсь, не фкрою, вфтретиться с ней в Каире. Кфтати, вам, пан Фокуп, не грех обратить на нее внимание. Не знаю, какой она дает бион, но такое вытворяет — вы профто закачаетесь. Кфтати, давно хотел спрофить: а актрис вы когда отбираете — пробуете? Нет, нет, если неудобно, не отвечайте, это, я понимаю, личный вопроф, да. Фпециальные люди, понял, тефтеры, как выражалифь в фтарину, ага. Я и ученикам своим всегда так говорю: «Фемь раз примерь, один раз отрежь». Да, пожалуйста, спрашивайте, откровеннофть за откровеннофть. Моя жена? При чем тут это? Мы, как я уже раффказывал нашему другу Саше Лифовскому, сейчас переживаем тяжелый период, так что я, некоторым образом, фчитаю себя свободным от обязательств. Моя жена, разумеется, тоже. Так что нет, это вполне нормальный вопроф. К тому же, вы знаете, в Коране ефть такая идея, вы, конечно, читали, о том, что мужчина, ефли он фтранник, может заключать, так фказать, временные браки, потому что воздержание — оно вредно для мужчины. Впрочем, кому я это говорю? Вы же профеффионалы, конечно, да. Ну, фправедливости ради, должен отметить, что для магичефких, так фказать, эзотеричефких целей воздержание можетбыть и полезно. Я, кфтати, хотел фпросить, вы не в курсе флучайно: дом Алифтера Кроули еще фохранился в Египте? Он же был — ефли мы говорим о европейской традиции — один из пионеров фекфуальной магии, это довольно известный факт, кажется, кроме него можно назвать только Джона Ди. Впрочем, я могу ошибаться. Кфтати, вы знаете, конечно, что доктор Ди тоже был здесь, в Праге? Вот вам, пан Фокуп, еще один фюжет для фильма: может быть очень хорошо. Я бы мог фыграть какого-нибудь демона или, фкажем, ангела, которого доктор Ди вызывает фвоим магическим ифкуффтвом. Чефтно говоря, мне бы хотелось нефколько рафширить репертуар моих ролей, все-таки теперь, после успеха нашего фильма, я могу уже без ложной фкромнофти говорить о себе как о состоявшемфя актере, а не профто — как о любопытной диковинке, да? Впрочем, мы еще поговорим об этом пофле моего возвращения из отпуфка, не так ли?

Слушая бесконечную болтовню застрявшего в дверях офиса Евгения, Волчек с облегчением подумал, что если этот провинциальный учитель, возомнивший себя мегазвездой, в самом деле улетит сегодня в Каир, а оттуда вернется прямиком в Москву, то он, Волчек, вообще может его больше никогда не увидеть. И от этой мысли ему стало легко и приятно. Он улыбнулся своей самой профессиональной улыбкой и сказал:

— Хорошо вам отдохнуть, мистер Грызевой.

Отмечали вчера Джонни до половины третьего ночи и домой ехали совсем размякшие и усталые — Вупи вела, Алекси сидел молча рядом, в машине было натоплено, сладко пахло ванилью и почему-то молоком, пел Роуз Ред — старые песни Фрэнка Синатры в лизмоаранжировке, нежные и томные; густые струи дождя обрамляли вид через переднее стекло, водорассасывающая поверхность давала едва ощутимый эффект мерцания, волшебных переливов, в машине было жарковато, но не хотелось переключать теплосистему, хотелось вот такой — жарковатой, разморенной, ночной, надежной, усталой, бесконечной в своей прелести дороги домой. Кругленький Алекси вывернулся в кресле и положил теплую руку на кругленький же живот Вупи, но не погладил, а так и держал, как будто прислушиваясь к присутствию сладко спящего сына, как будто давая теплу собственной ладони проникнуть внутрь, и Вупи, правой рукой держа руль, положила левую рядом с рукой мужа, валетом, так, что ее большой палец накрывал собой и прятал его мизинец, и так они ехали почти всю дорогу до дому, и вдруг Алекси сказал: «Хочешь, я скажу тебе, что такое моя эротика? Вот это — моя эротика. Мне не надо никакой другой эротики», — и она почувствовала, как щиплет глаза.