Патрик Несс - Вопрос и ответ [litres]

– Очень хорошо, Тодд, – сказал он. – Как пожелаешь.

И сделал шаг назад от Виолы.

Мои плечи расслабились.

А он выстрелил.

– Тодд! – закричала я.

Звук рвущегося воздуха пронесся мимо уха, стерев все остальное, все – кроме него… целый мир упал в незнание: жив ли он или уже нет, попали ли в него…

Но нет, это не он.

Он все так же стоял, сжимая в руках ружье…

…которое так и не выстрелило.

Стоял рядом с Дэйви…

…который уже падал на колени…

…и два облачка пыли взвивались, выбитые из щебенки…

– Па? – произнес он умоляющим голосом, будто маленький котенок.

А потом кашлянул, и на губы выплеснулась кровь.

– Дэйви? – Голос Тодда прыгнул вверх, словно это его только что подстрелили.

И я увидела.

Увидела дырку у Дэйви в груди, в материи гимнастерки, пониже ключиц…

Тодд бросился к нему, упал на колени, закричал…

– Дэйви!!!

Но Дэйвин Шум был весь обращен к отцу…

…вопросительные знаки разлетались во все стороны…

…на лице абсолютный шок…

…рука тянется к ране…

…он кашлянул…

…позыв к рвоте…

Взгляд Тодда тоже был устремлен на мэра…

Шум бурлил…

– ШТО ТЫ НАДЕЛАЛ?..

– Што ты наделал? – закричал я.

– Я убрал его из уравнения, – спокойно ответил мэр.

– Па? – снова, уже в который раз повторил Дэйви и протянул к нему руку, всю в крови.

Но его па смотрел исключительно на меня.

– Ты всегда был мне истинным сыном, Тодд, – сказал он. – Более истинным, чем он. У тебя был потенциал, была сила. Я бы гордился, если бы ты встал рядом со мной.

Па? – спросил Шум его сына.

Он же все это слышит …

– Ты чертов монстр , – процедил я. – Я тебя убью …

– Ты присоединишься ко мне, – возразил мэр. – Ты и сам это знаешь. Это просто дело времени. Дэвид был слаб – просто помеха…

– ЗАТКНИСЬ! – завопил я.

И услышал:

Тодд?

Я опустил глаза…

Дэйви смотрел на меня…

его Шум шел вихрями…

вопросительные знаки, смятение, страх…

И Тодд?

Тодд ?

Прости меня…

Прости…

– Дэйви, не надо… – начал говорить я…

но его Шум вскипел…

и я увидел…

увидел…

я наконец увидел правду…

он показывал мне правду…

то, што он до сих пор от меня прятал…

про Бена…

очень быстро, очень путано, торопливо…

как Бен бежит по дороге к Дэйви…

как конь под ним встает на дыбы…

как Дэйви, падая с него, палит из ружья…

и пуля бьет Бена в грудь…

Как Бен, шатаясь, бредет к обочине, в кусты…

а Дэйви слишком испуган, штобы пойти следом…

и штобы сказать мне правду потом, после того, как я стал его единственным в жизни другом…

Я не хотел , сказал его Шум…

– Дэйви…

Прости меня , подумал он…

И это кругом была правда…

Он правда сожалел, просил простить его…

За все

За Прентисстаун…

За Виолу…

За Бена…

За все провалы, все ошибки…

За то, што подвел своего па…

Он смотрел на меня снизу вверх…

Он просил меня…

Просил…

Будто я был единственным в целом свете, кто мог его простить…

Словно только у меня была такая власть…

Тодд?..

Пожалуйста…

А я только и мог вымолвить:

– Дэйви…

Слишком много ужаса, слишком – у него в Шуме…

Ужас и хаос…

Слишком…

а потом оно стихло.

Дэйви обмяк – глаза открыты, все еще смотрят на меня, все еще просят (клянусь), штобы я его простил.

Он лежал на земле, совсем неподвижно.

Дэйви Прентисс. Мертвый.

– Ты чокнулся, – сказала я мэру позади меня.

– Вовсе нет, – возразил он. – Вы оба были правы – всю дорогу. Никогда не люби кого-то настолько, чтобы через него тебя можно было контролировать.

Солнце уже село, но небо было все залито розовым. Шум города РЕВЕЛ; издалека донесся новый бум-м-м ! – это к нам шел Ответ. Корабль, судя по всему, уже сел, открывал шлюзы… Кто-то – возможно, Симона Уоткинс или Брэдли Тенч… люди, которых я знала, которые знали меня… – выглядывал наружу, гадая, што это за места кругом.

И Тодд стоял на коленях над телом Дэйви Прентисса.

А потом он поднял голову…

Его Шум кипел и пылал – в нем слышались горе и стыд, и гнев …

Он встал…

Поднял ружье…

Я увидела в Шуме себя и мэра за мной – держит меня на мушке, глаза сияют победой.

И что он сейчас будет делать, Тодд, я поняла очень точно.

– Давай, – сказала я.

В животе что-то куда-то провалилось, но это было правильно правильно правильно…

Тодд вскинул ружье, взял прицел…

– Давай!

Мэр толкнул меня изо всех сил, так, что ноги прострелило как молнией, и я не сдержалась, вскрикнула, полетела вперед, на Тодда, лицом вниз, на землю…

Опять! Он опять это сделал…

Воспользовался мной, чтобы контролировать Тодда…

Потому что и Тодд, конечно, ничего не смог с этим поделать…

Автоматически кинулся вперед меня ловить…

Не дать мне упасть…

И тогда мэр ударил.

…мой мозг взорвался, горя огнем, разлетаясь на части под натиском всего, чем он в меня выпалил, и это уже была никакая не пощечина, а цельный раскаленный железный стержень, всаженный прямо в центр меня в тот самый миг, когда я прыгнул вперед, штобы поймать Виолу, удар был такой силы, што у меня голову отбросило назад, и снова этот голос, мэров голос, но вместе с тем и мой, мой собственный, и почему-то ее тоже, ее, Виолы, и все они кричали ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО …

Физически мы еще продолжали двигаться – я почувствовал, как мы врезались друг в друга, ее макушка – мне прямо в зубы ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТОВиола рухнула мне на грудь на руки мы покатились кубарем на щебенку больно и проклятая сирена уже срывала мне крышку с черепа ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТОи ружье вырывалось из руки и прыгало прочь по камням и весь ее вес лежал на мне а слышал я ее будто с другой стороны от лун она звала меня по имени ТЫ НИЧТОтвердила «Тодд!» ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО она повторяла «Тодд!» но я смотрел на нее словно из-под воды видел как она пытается приподняться на руках защитить меня от мэра который уже возвышался над нами и замахивался ружьем и бил ее в затылок прикладом и она падала падала вбок…

а у меня кипел мозг

кипел мозг

кипел мозг

ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО …

Я видел, как у нее закрываются глаза…

как она вытягивается рядом…

и я думаю

Виола…

я думаю: ВИОЛА!

я думаю: ВИОЛА!!!

и мэр отшатывается от нас, словно его ужалили.

– Ого. – Он трясет головой, пока я пытаюсь выморгать к чертям это хлещущее из мозга ж-ж-ж-ж-ж-ж , и глаза опять обретают фокус, и мои мысли, кажется, снова мои. – А в тебе правда есть сила, мой мальчик.