Генри Олди - Повести о карме

Я поклонился:

— Благодарю, Фудо-сан. Ваши уроки для меня бесценны.

— Прямо так уж и бесценны! — фыркнул он. — Мы с вами как-нибудь на плетях сойдёмся. Или на палках. Тогда и узнаете цену моим урокам. Хороший лекарь есть на примете? Или посоветовать? Дознаватель должен уметь работать не только языком.

Вижу, ответил я Ясухиро-сенсею. Сенсея рядом не было, но у меня вошло в привычку говорить с его неотступным призраком. Да, архивариус поколотит меня без труда: плетями, палкой, голыми руками. На победу никаких шансов. Но поражение — отличная наука. Чем сильнее противник, тем большему мы учимся у него. Что вы говорите, сенсей? Ну да, это сейчас я такой умный, а во время схватки вся мудрость куда-то улетучивается.

Мой дзен ещё слаб, любит говорить настоятель Иссэн. Если его дзен слаб, то мой, наверное, вообще не родился.

— Почту за честь, Фудо-сан.

От архивариуса я зашёл к писцам. Здесь Мигеру упражнялся в каллиграфии: под диктовку или переписывая служебные уложения. Старший писец Шиничи всякий раз ворчал, что мы отвлекаем его подчинённых от работы, но в итоге выделял безликому место за ширмой — и приставлял к нему кого-нибудь из писцов. Если все и вправду были заняты — выдавал текст для переписывания.

Пахло у писцов по-особому: свежерастёртой тушью, новенькой шелестящей бумагой. И почему-то — сосновой стружкой.

Мне нравилось.

— Ваш слуга делает успехи! — встретил меня Шиничи. — Не пройдёт и десяти лет, как новая копия «Уложения о спорных фуккацу третьей степени» будет готова!

— Нижайше благодарю за обучение моего бездарного слуги, Шиничи-сан. К тому времени, как копия будет закончена, к уложению наверняка возникнут поправки и дополнения. Полагаю, мой слуга без работы не останется.

— Этого-то я и опасаюсь, — Шиничи отвернулся, пряча усмешку.

Надо будет купить писцам коробку рисовых пирожных с каштановым кремом. Или жареных пирогов с начинкой из красной фасоли. Я заранее поинтересовался у Фудо, как в нашей управе принято благодарить сослуживцев за разные услуги. На благодарность деньгами обучение Мигеру не тянуло. На коробку пирожных — вполне.

Сладкое все любят. Главное, коробку выбрать большую, красивую, с рисунком — чтобы не выглядела траурной. Пирожные-то по разным случаям дарят! Когда соседи приходили к нам с соболезнованиями по поводу смерти бабушки Мизуки, тоже пирожные приносили.

Вечерело, когда мы вышли из ворот управы.

Косые лучи заходящего солнца, похожие на серебряный веер, прорывались сквозь тучи, клубившиеся на западе. За тучами стучали громовые барабаны. Настроение у моего бога-покровителя было как у Шиничи-сан. Ворчит для порядку, хмурится, но грозой разразиться не спешит.

Ветер налетал краткими порывами: ещё не зябкими, уже прохладными. Срывал с деревьев листья: жёлтые, красные, бурые. Швырял в небо осенний фейерверк; утихал, позволяя листьям медленно планировать к земле. Словно лодки с усталыми гребцами, они кружились в поисках тихой гавани.

Возвращаясь домой, я сделал небольшой крюк. Нет, правда, небольшой. Квартал, где жил торговец Акайо, был по дороге. Ну, почти. Я решил, что надо бы зайти, поблагодарить за подарок — рыбу мы всей семьёй ели до сих пор. Вкуснотища! Вспомнив о пирожных, я остановился у кондитерской лавки, приценился. Сказал, что надо подготовить на завтра, писцам, а прямо сейчас, не отходя от прилавка, взял полдюжины брусочков сладкого желе ёкан. Его готовят из водорослей с добавлением бобов и тёртых жареных каштанов. Желе мне упаковали в коробку, на крышке которой из ряски выглядывал лупоглазый карп.

Удачно получилось! И рисунок подходящий.

Без ответного подарка, хотя бы символического, заявляться в гости неприлично. И пускай Акайо простолюдин, а я — самурай. Кто уважает себя, уважает и других.

Да, сенсей. Это не я, это вы. Но я с вами согласен, а значит, это практически я.

— Кто там?!

Не голос — перетянутая струна. Вот-вот порвётся.

— Торюмон Рэйден! Служба Карпа-и-Дракона!

Зря я так, словно по заявлению пришёл. Ладно, чего уж теперь? Как про меня сказано: «Без слов — цветок, со словами — …»

Грюкнул засов. Ворота со скрипом приоткрылись — самую малость. В щели блеснул настороженный глаз. Изучил меня, Мигеру, стоявшего за моей спиной — и ворота распахнулись во всю ширь.

— Простите, Рэйден-сан! Мы не ожидали вашего прихода. Время позднее, мало ли кто заявится? Входите, пожалуйста…

Кланяясь, слуга прислонил к забору увесистую дубинку. Позади маячил второй слуга с бамбуковой палкой. Из дома к нам уже спешил толстяк-хозяин, потешно переваливаясь на ходу.

— Ч-честь! Ог-громная ч-честь для нас! Рад вас видеть, Рэйден-сан! В-в дом, скорее в дом, п-прошу вас!

Когда я вручил Акайо коробку с подарком, торговец едва не утопил меня в потоке славословий. Еле вынырнул, честное слово. Меня усадили в комнате, где я совсем недавно проводил допрос. Гостеприимная Умеко, не доверив это дело служанке, сама принялась выставлять на низкий столик угощения. Рисовые колобки с тмином и специями, жареный тунец, чеснок, имбирь и дайкон в маринаде, с полдюжины разных соусов…

Я оглянулся. Хозяин меня отлично понял:

— В-ваш слуга голодным н-не останется! Я велел О-Рини о нём п-позаботиться.

Когда Акайо наливал мне чай, свет масляной лампы упал на его лицо. Ничего себе! Во дворе-то я сразу и не разглядел. Нос — где синий, а где и багровый. Лепёшка, не нос. Похоже, сломан. Вокруг глаз — грозовая тьма. Лицо опухло, на подбородке свежая ссадина…

Рисовая пудра и румяна, которыми Акайо пытался скрыть свои беды, только усиливали впечатление. Да, и на левой руке вместо мизинца — жалкий обрубок, забинтованный чистой тряпицей.

— Позвольте выразить вам мою благодарность, — я поднял чашку с чаем. — Моя семья вам очень признательна за щедрый подарок.

Чашка опустела. Акайо налил мне ещё.

— Ну ч-что вы! Не стоит б-благодарности! Это мы вам об-бязаны нашим с-с-с… Счастьем! Благодаря вам д-дело с фуккацу разреш-ш-ш… Разрешилось наилучшим д-для нас образом!

Мы обменивались любезностями, я отдал должное тунцу и овощам. Акайо поил меня чаем — от саке я отказался — и настал момент, когда я больше не мог не замечать побои на лице торговца. Должен гость проявить участие? Конечно, должен! Вежливость — добродетель самурая!

— Простите мою дерзость… Уважаемый Акайо, на вас больно смотреть. Что случилось с вашим лицом?

— О, Рэйден-сан! Это н-не стоит в-вашего беспокойства. Я оч-чень неудачно упал. Сп-поткнулся — и в-вот…

Толстяк развёл руками, пролив чай из чайника. Умеко чудом увернулась от обжигающей струи. По комнате расползлось облако пара, как над горячими источниками Онсэн.