Нил Шустерман - Итоги [litres]

– Скоро приеду, – неизменно говорил он, и это было, как всегда, отговоркой.

Он давно уже решил для себя, что домой не вернется. Потому что он научился любить игры с неопределенным исходом.

Открылась дверь, и вошла Астрид. Вид у нее был самый торжествующий.

– Будет своя планета для тоновиков! – провозгласила она. – Кеплер-186f, но мы назовем ее Арией. В списке это самая дальняя планета, и она находится от нас на расстоянии пятисот шестидесяти одного светового года. Ситра рассчитала, что наши шансы долететь туда составляют сорок четыре процента. И мы долетим, если не случится катастрофы или, как это предписано одним из сценариев, нам не придется уничтожить себя.

Моррисон посмотрел на нее, слегка ошарашенный ее радостным видом.

– Но разве вы не понимаете, – сказал он, – что вероятность того, что вы не долетите, составляет пятьдесят пять процентов?

– Если Тон действительно существует, то он защитит нас, – сказала Астрид. – И тогда мы доберемся до нашего нового дома и станем процветать под небесами, которые безраздельно станут принадлежать только нам.

– А если Тон не существует, тогда вас разнесет в космическую пыль каким-нибудь камнем, которыми напичкана вселенная.

– Но и в этом случае мы получим ответ на самый главный вопрос, который перед нами стоит.

– Надеюсь, – иронически хмыкнул Моррисон.

Ссутулившись, Астрид покачала головой, с сожалением посмотрев на жнеца.

– Почему вы так меня не любите? – спросила она.

– При чем здесь любовь? – отозвался Моррисон. – Просто вы всегда так самоуверенны!

– Мне приходится, – сказала Астрид. – Когда от тебя зависит столь многое, нужно быть твердой.

– Ну что ж, по крайней мере, честно, – произнес жнец.

И, подумав, попросил:

– Расскажите мне о вашей планете.

Как поведала Моррисону Астрид, планета Кеплер-186f была в полтора раза больше Земли, а год там продолжался сто тридцать дней. Но что поразило Моррисона более всего, так это время, которое экспедиция тоновиков затратит на то, чтобы туда добраться.

– Одна тысяча шестьсот восемьдесят три года, – радостно сообщила Астрид. – Мне не удастся увидеть эту планету, потому что я планирую прожить обычную человеческую жизнь, после чего меня либо подвергнут переработке, либо отправят в свободный полет в пространстве, но я рада, что являюсь неким звеном, соединяющим настоящее и будущее.

И ушла, полностью удовлетворенная тем, чего ей удалось добиться.

Хотя Моррисон и не собирался разделять судьбу Астрид и тоновиков, он был рад за Астрид. Что касается собственной судьбы, то он так и не принял никакого решения. Вдруг он заметил, что смотрит на свое кольцо с камнем. С ним он никогда не расставался – мылся в нем, спал. С того дня, как Моррисон был посвящен в жнецы, кольцо было частью его личности. Но в планируемом межзвездном путешествии жнецы будут не нужны. И он попытался представить, что будет, если он снимет кольцо с пальца. Снимет и швырнет в море.

Говорить с Гипероблаком, используя проводное соединение, было для Грейсона настоящей головной болью. Тем более не мог он этого делать в присутствии Джерико – несмотря на связывающие их всех троих новые отношения, бывший капитан все еще имел статус фрика.

Супер же не был связан жесткими правилами, которые установило для себя Гипероблако. Несомненно, Супер тоже подчинялся неким правилам, своим собственным, но пока ему было некогда их соблюдать – слишком много разворачивалось вокруг разнообразной работы. Он говорил с Грейсоном через динамики, не обращая внимания на то, что рядом мог быть Джерико.

– Есть нечто, что мы с Гипероблаком хотим узнать у Анастасии, – сказал как-то Супер. – Даже, я бы сказал, попросить. Но лучше, если посредником в нашем разговоре будете вы. Вы найдете Жнеца Анастасию на главном острове, в жилом комплексе.

– У меня такое ощущение, что я знаю, о чем пойдет речь, – сказал Джерико. Может быть он сказал это потому, что был накоротке знаком с сознанием Гипероблака, а может быть, это была просто интуиция, но Джерико был прав – некоторые просьбы нужно обсуждать только с друзьями, а не с неким безликим официальным посредником.

Они нашли Анастасию и Фарадея на пустой улице. Она сразу же принялась рассказывать Грейсону о тайнах бункера, но он попросил ее прерваться – были вещи более важные.

– Супер хочет, чтобы вы повели один из кораблей, – сказал он. – Вы более, чем кто-либо другой, квалифицированны и уважаемы, чтобы сыграть эту роль.

Анастасия ответила, не колеблясь:

– Да ни в коем случае! У меня нет никакого желания бросить все и бог знает сколько времени нестись в этой консервной банке через космическое пространство.

– Я знаю, – ответил Грейсон, готовый к такому ответу. – Об этом знают и Гипероблако, и Супер. Но они также знают вас, Ситра. И они отлично понимают, что может помочь вам изменить свое мнение.

И он указал рукой куда-то позади Ситры.

Когда Ситра повернулась и увидела его, она сперва не поверила своим глазам. Она была в первые мгновения убеждена, что это либо чей-то жестокий фокус, либо продукт галлюцинации, порожденный ее утомленным долгой бессонницей мозгом.

Она сделала несколько шагов по направлению к нему и тут же остановилась, словно испугавшись – вдруг, подойдя слишком близко, она разрушит чары, и этот зыбкий ночной образ Роуэна растворится в ранних утренних сумерках.

Но он бросился к ней, а она бросилась ему навстречу, словно не могла уже контролировать свои ноги. А может, Ситра и Роуэн стали друг для друга столь мощными объектами притяжения, что земная гравитация не значила для них уже ничего? Порывисто обнявшись, они едва не сбили друг друга с ног.

– Но как ты…

– Я не думала, что увижу тебя…

– Эти твои передачи…

– Когда тебя поймали, я думала…

И вдруг они оба рассмеялись. Ни одно из предложений, начатых ими, не было закончено, но это не имело никакого значения. Ничто не имело значения перед важностью этого момента – ни прошлое, ни настоящее.

– Но как ты сюда попал? – наконец, спросила она.

– Меня подбросил корабль, пассажирами которого были покойники.

В другой ситуации подобный ответ требовал бы объяснений, но не здесь.

Анастасия посмотрела на Грейсона, Фарадея и Джерико, которые стояли в отдалении, чтоб не мешать воссоединению Ситры и Роуэна. И поняла, что Гипероблако, как и всегда, было право. До этого у нее была единственная причина, чтобы остаться, – это найти Роуэна. Она подозревала, что с семьей ей больше не увидеться, да и они, наверное, позабыли ее, узнав о смерти Жнеца Анастасии несколько лет назад. Как им переломить себя и вновь воссоединиться – Ситра не представляла. Дело ее против Годдарда можно также считать оконченным – что миру делать с Годдардом, должен решать мир. Она более не хотела быть великим Жнецом Анастасией, как и Роуэн не желал быть Жнецом Люцифером. Здесь, на Земле, им не оставалось ничего, кроме бесконечных лет докучливой популярности и славы, причем, как в случае с Роуэном, не обязательно доброй. Ситра Терранова никогда не пряталась от трудностей, но теперь пришло время сниматься с места.