Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

Почему Гриб говорил с Цветметовым, а с нами не говорит? Почему? Знаете, Топтыгин, я не считаю вас спасителем человечества. Я полагаю ваши эксперименты на детях не просто безответственными, а преступными. Я требую немедленно изолировать весь имеющийся Гриб, запретить любой контакт Гриба с людьми, и тем более эксперименты на детях. А еще я требую отстранить от проекта профессора Топтыгина!

— Что? — взвился Топтыгин, — Отстранить? Преступными? Да как вы не понимаете! Ведь эти дети, которых я вылечил с помощью Гриба, были обречены. Они бы умерли, если бы я не применил Гриб. А что, если бы на их месте были ваши внуки, Плазмидова? Как вы вообще смеете предлагать отказаться от лечения умирающего ребенка, когда у нас есть лекарство? Мы можем спасти Грибом миллионы жизней, а вы предлагаете прятать его в бункер только на основании собственных бездоказательных домыслов! Вы не просто шизофреничка, вы потенциальная детоубийца, Плазмидова! Да-да!

— Я может и детоубийца, а вы, Топтыгин, пособник чуждой формы жизни, которая неизвестно откуда взялась, и неизвестно чего хочет! Профессор кислых щей, блять...

— Ну хватит, — жестко произнес генерал Бидонов, — Остыньте сейчас же, оба. Или я вас обоих отсюда выведу и отстраню от дальнейшего участия в проекте. Сядьте, профессор Топтыгин. Я сказал, сядьте.

Топтыгин, весь раскрасневшийся и задергавшийся, уселся на место.

— Я вот чего не понимаю, — сказал усатый биолог, — По-вашему выходит, что Гриб — чистое сознание в своей первозданной форме. Без всякой материальной составляющей, так?

Плазмидова кивнула.

— Хм, — продолжил усач, — И у него совсем нет тела? Это нечто вроде привидения из сказок? Сознание без тела?

— А такого я не говорила, — ответила старуха, — Я полагаю, что у Гриба есть тело. Просто у него сознание и тело удалены друг от друга. В этом и есть разница между Грибом и знакомыми нам биологическими формами жизни.

У всех известных нам живых существ сознание распределено в организме, но при этом включает и внешние для организма явления. Например, на столь скверное настроение профессора Топтыгина влияют не только нейроны в его мозгу, но и печень, надпочечники, кровоток, внутренние железы и другие системы тела. Но не только они. Как видите, даже я, посторонний для организма Топтыгина объект, способна испортить ему настроение. Таким образом, все с чем контактирует профессор Топтыгин, является по сути частью его сознания, поскольку влияет на его состояние.

Вспомните еще об эмбрионах. На эмбрион человека оказывает влияние состояние здоровья матери или даже ее настроение. Сознание эмбриона, если оно у него вообще есть, распределено в организме матери. А наше с вами сознание уже родившихся людей обусловлено нашей физиологией, опытом и миром вокруг нас. Таким образом, любое сознание частично содержится во внешних для организма факторах.

Но у Гриба все гораздо интереснее и в некотором смысле даже проще. У него есть отдельное чистое нематериальное сознание, которое мы и наблюдаем в виде этих меняющих цвет кусочков, нарушающих все возможные законы физики и химии. А еще у него есть удаленное от сознания тело. Точнее, тела.

Я полагаю, что он использует в качестве вместилища для собственного сознания тела больных детей. А их излечение — всего лишь побочный эффект этого использования. Гриб не хочет жить в больных телах и поэтому лечит детей. В крысятах он жить не хочет вообще, поэтому они и не лечатся Грибом. Как и взрослые люди, кстати. И это меня тревожит. Почему Гриб из всех доступных ему тел выбрал именно детей homo sapiens? Чего он хочет? Впрочем, это еще не самое плохое. Хуже другое, у Гриба есть еще и иное тело, не дети, а...

Плазмидова замолчала. Потом повернулась к Бидонову и произнесла:

— Я хочу внести предложение, товарищ генерал. Я прошу немедленно изолировать весь имеющийся Гриб и отстранить от работы профессора Топтыгина.

— Считаете Топтыгина телом Гриба? — поинтересовался генерал.

— Нет, увы. Я считаю Топтыгина просто дураком, — прокаркала старуха, — А что еще, кроме детей, я считаю телом Гриба — неважно...

— Вы решили скрыть от присутствующих результаты ваших исследований? — спросил генерал Бидонов, — Глупо. Тем более, мне о них уже известно. Мне даже известен точный состав того, что вы назвали «Грибным квасом». А отстранять товарища Топтыгина я полагаю на данный момент нецелесообразным. Однако я обдумаю ваше предложение изолировать Гриб и ввести запрет на эксперименты с участием людей.

— Ладно, — старуха кивнула, — В таком случае прошу отстранить меня. Сейчас же.

— Предложение отклонено, товарищ Плазмидова. Прошу вас, продолжайте доклад.

— Ладно, — вздохнула Плазмидова, — Но я предупреждала. Теперь перейдем к самому страшному и тревожному. Дело в том, что у Гриба есть еще одно тело. Постоянное, если можно так выразиться... — старуха вставила в диапроектор второй диапозитив, который принесла с собой. Изображение банки на экране исчезло, вместо него появилось другое.

Зал ахнул. Топтыгин снова вскочил на ноги, его всего трясло.

27 октября 1996 года

ночь

Балтикштадтская губерния

Хрулеев бросил автомат и поставил на землю фонарь. Тотошка рычала и рвалась с привязи.

— Теперь сними шлем и повернись. И заткни свою бесполезную псину. А то пристрелю ее у тебя на глазах.

— Тото, тихо! Сидеть, Тото.

Собака заскулила и замолчала.

Хрулеев отшвырнул шлем и повернулся. Люба отступила на шаг назад, продолжая целиться в Хрулеева из своего макарова.

На девушке были джинсы и свитер, черная толстая коса свисала до пояса. Рожа между глазами и ноздрями у Любы была замотана бинтами, это придавало ей сходство с Крысиным королем из комиксов про ниндзя-черепашек.

— Ты вроде как сдохла, Люба.

— Как видишь не до конца. Герман отправил Сергеича эвакуировать меня с картофельного поля в случае нашего провала. Но видимо Сергеич получил от Блинкрошева дополнительный приказ пристрелить меня. Блинкрошев всегда хотел быть единственным, кого слушает Герман, поэтому решил меня шлепнуть. Таким образом, Сергеич получил два взаимоисключающих приказа. Не в силах совладать с этой дихотомией он так и не смог решить, что делать, и просто бросил меня там умирать. Но не тут-то было. В моей крови все еще плескалась «Слеза Сверхчеловека». Поэтому я встала, долго бегала от детей и ордынцев по лесам, а два дня назад пришла сюда. Неужели ты не рад меня видеть, Хрулеев?

— Очень рад, — сказал Хрулеев и тут же получил мощную пощечину.

— Прямо как во время нашей первой встречи, да, Хрулеев? — произнесла Люба и дала ему еще одну пощечину, — Впрочем, тогда ты еще не был убийцей и рабом. Но тебе очень идет номер на лбу. И цифры для тебя подходящие. Наш кузнец нутром чует, какие цифры подойдут рабу.