Софи Макинтош - Синий билет [litres]

Я позвонила доктору А из придорожного телефона-автомата, поддавшись некоему побуждению, которое мне не хотелось анализировать. Услышав мой голос, доктор А цокнул языком, словно от удивления, хотя я знала, что вряд ли он удивился.

– Привет, – сказала я беззаботно.

– Значит, за тобой пришли? – констатировал он.

– Но это ведь вы их послали! – уточнила я.

Он пропустил мои слова мимо ушей.

– Мы можем проводить консультации по телефону, пока тебя не задержали, – продолжал он.

– Почему вы уверены, что меня задержат?

– Калла, прошу тебя, – произнес он без раздражения.

– У меня есть внутренние резервы, о которых вы даже не подозреваете! – сказала я.

– Ты забываешь, что мне все про тебя известно. И не надо злиться. Нет ничего плохого в том, чтобы быть предсказуемой. Даже то, что ты мне сегодня позвонила, – я этого ждал. Ты же мне звонишь дважды в неделю в одно и то же время.

– Я обещала, что попытаюсь.

На что он заметил, что мне надо не просто пытаться. Еще он сказал, что тело и душа часто вступают в противоречие и что очень важно поддерживать их в гармоническом равновесии и помогать им по возможности слаженно функционировать, с учетом моего нынешнего состояния. Он снова цокнул языком. Все, что он говорил, звучало вполне разумно.

– Мне пора. У меня сейчас очередной прием. Но запомни: сейчас открыт сезон охоты на женщин вроде тебя. Ведь ты теперь преступница.

Я повесила трубку и, тяжело дыша, привалилась к стенке будки.

Снова сев за руль и лихорадочно повертев настройкой радиоприемника, я услышала в новостях свое имя. В зависимости от рельефа местности, по которой я ехала, радиосигнал то ослабевал, то усиливался. Я мчалась сама не знаю куда. Иногда я сворачивала к обочине и записывала приметы машин, ехавших за мной, чтобы выяснить, не те же самые ли машины сидят у меня на хвосте. Серебристый седан. Красный. Белый большой фургон.

В основном это были заляпанные грязью синие машины. Синий цвет повсюду! Пластиковые дорожные знаки, занавески в окнах домов, мимо которых я ехала. Я остановилась на площадке для отдыха, сорвала несколько ягод с пыльного куста и выдавила синий сок себе на ладони – как знак своей беды. А я была в большой беде. Я смахнула раздавленные ягоды с кожи, внезапно перепугавшись, что они ядовитые, но их вкус ощущался на языке, и я боялась, что теперь всегда буду его чувствовать.

На горизонте показалась стена деревьев, потом я увидела знак стоянки. Решив немного передохнуть, заехала на стоянку. Кроме меня там никого не было. Я вошла в лес, переступая через торчащие из грязной земли узловатые корни. После короткого дождя земля была местами мокрая. Где-то невдалеке злобно кричала невидимая хищная птица. Я пошла вперед, на ее крик. На земле валялся дохлый кролик с выдранными внутренностями. Все еще окровавленный, с поблескивающими, точно сгустки джема, темными кольцами кишок. Я присела над ним и провела рукой над его теплой шкуркой, заглянула в глаза: они были розовые, выпученные. Кроличий живот казался раздутым. Но, возможно, это мне только так показалось: мне теперь повсюду мерещилась беременность. Остекленевшие глаза кролика смотрели на меня в упор.

Ножом и голыми руками я выкопала ямку. Я не стала придумывать никакой погребальной церемонии, а просто положила в ямку кролика и забросала могилку землей. Ни слова не сказала. Было бы глупо проявлять о чем-то заботу.

Из багажника я достала бутылку воды – попить и вымыть руки. Я осмотрела прочие вещи в багажнике: палатка, спальный мешок. Потом с отвращением ополоснула грязные пальцы со сломанными ногтями и снова пустилась в путь.

Когда наступили сумерки, я зашла в тихую закусочную на шоссе, села на оранжевый кожаный диванчик и стала ждать, сама не зная чего. Подай мне знак, безмолвно молила я свое темное чувство, своего ребенка. Просто скажи мне, что делать дальше. Небо за окном было темно-фиалкового цвета. Покуда я шла от машины до входа в закусочную, в воздухе явственно пахло дождем. Низенькая официантка принесла мне заламинированное меню. На прилавке под стеклом лежали готовые сэндвичи, освещенные тусклой подсветкой, отчего казались почти несъедобными. На стене висели черно-белые фотографии давно умерших знаменитостей.

В зале кроме меня были еще две женщины: одна черноволосая, другая – блондинка с сединой на висках. Они тихо беседовали. У брюнетки были худощавое лицо и губы ниточкой. Она была довольно красивая, так что я даже заревновала ее к блондинке, хотя не знала, подруги они или нет. Вернулась официантка, я заказала капучино и круассан, и когда мне его принесли, он оказался явно несвежий, и я только смогла отщипнуть от него пару кусочков, опасливо положить себе в рот, немного пожевать и сплюнуть на салфетку. Мои глаза продолжали невольно скользить по лицам обеих женщин, хотя я изо всех сил старалась не делать это заметно. Другие женщины давно возбуждали во мне тревогу – даже официантка, которая явно не обращала внимания на форму моего тела под мешковатым платьем. Я знала, что лучше уйти, но хотела остаться и смотреть.

Я мыла руки в туалете, когда туда, ткнув двери на шарнирах, вошла брюнетка. Я напряглась и успокоилась. Мы поглядели друг на друга в зеркале. Стены туалета были выкрашены уродливой коричневой краской, пол был покрыт бледным кафелем с грязными швами, в углу горела одинокая лампа. Мне стало дурно, и я схватилась руками за псевдомраморную раковину. Женщина продолжала смотреть на меня в зеркале.

– Вы себя плохо чувствуете, – произнесла она.

– Нет, – возразила я, хотя не было никакого смысла это отрицать.

– Вам нужно посидеть! – сказала она.

– Кто, черт возьми, вы такая? – Я собралась выйти, но у двери обернулась и посмотрела на нее в упор.

– Я видела, как вы разглядываете меня, – ответила она. – Что вас так заинтересовало?

Она держала руку в кармане. «Нож!» – подумала я и отступила на шаг.

– Ничего. Отстаньте от меня!

У меня закружилась голова. Я обмякла, привалилась спиной к стене и сползла на пол. Она взяла меня за руки, присела рядом, и мы стали смотреть друг другу прямо в глаза. Запах ее волос дурманил. Что-то в ее взгляде изменилось.

– Вы в положении, – и она руками изобразила вздутый живот.

– Нет, нет! – Я оттолкнула ее от себя.

– Все хорошо, – произнесла она. – Смотри! – Она взяла мою руку и прижала к своему животу. Этот интимный жест был для меня как удар электрическим током.

– А ты? – Она кивнула на мой медальон. Я стыдливо отвела взгляд.

Было совершенно очевидно, что у меня синий билет и что стоит мне открыть свой медальон, как она сразу же определит, что лежащий там белый билет – подделка. Она не стала показывать мне свой.